Кирьянов вздохнул про себя, прекрасно соображая, что пришла пора исполнять долг – обязанность не тягостная, конечно, чего уж там, перед ним, следуя классику, лежала совершеннейшая красавица, ее щечки порозовели, безукоризненная грудь часто вздымалась, губы приоткрылись, руки расслабленно закинуты за голову…
Примостившись рядом, он неловко обнял красавицу.
– Платье… – прошептала она требовательно.
Кирьянов добросовестно рванул обеими руками платье на груди – белоснежная ткань поддалась неожиданно легко, отчего дела пошли гораздо сноровистее, по накатанной, она была восхитительна и подстрекала на грубости захлебывающимся шепотом, и он старался соответствовать – вот только, как ни пытался, не мог стать по-настоящему грубым, отчего-то испытывал к этой очаровательной дурехе чуть ли не настоящую нежность, потому что она не виновата, ни в чем не виновата…
– Прелесть какая, – полушепотом произнесла она свою обычную приговорку, когда черт-те сколько времени спустя, после долгой и затейливой вакханалии настало время отдыха. Чуть приподняв голову, оглядела кое-как державшиеся на дивном теле клочки белоснежной ткани. – Как в «Закате над островом», бедную наивную девочку притащили в казарму и долго над ней охальничали… Спасибо, милый! – Она звонко чмокнула Кирьянова в щеку. – Все было ужасно романтично… Девчонки умрут от зависти! Что бы тебе такое подарить… Офицеру неприлично брать деньги, я помню, но что-то же я тебе подарить просто обязана за эти неизгладимые впечатления… Чего тебе хочется?
Собравшись с духом и ощущая жгучий стыд, он произнес, глядя в сторону:
– Можешь – карточку?
– Индик? – ничуть не удивившись, спросила она. – Конечно, с превеликим удовольствием… Хочешь повеселиться? Я о чем-то подобном слышала… Сейчас, как это…
Она коснулась струйки холодного огня на безымянном пальце – и в воздухе над ним стало формироваться нечто прямоугольное, быстро превратилось в тонкую белоснежную карточку длиной и шириной не более пачки сигарет, покрытую строчками каких-то знаков – мерцающих и неизменных, выпуклых, ярких и уныло-черных. Протянула Кирьянову:
– Вот, ничего особенного… Несколько дней тебе хватит? Скажем, я попрошу новую дней через десять по нашему счету, это почти то же самое, что по-вашему…
– Хватит, – осторожно сказал Кирьянов.
– А сейчас, извини, мне придется упорхнуть, – сказала она деловито, легкими прикосновениями поправляя волосы. – Все расписано на три квадриума вперед, пора лететь…
– Подожди, – сказал Кирьянов. – А как вы, собственно, живете?
– Ужасно, милый, – сделала она гримаску. – Вечером прием у герцога, это наверняка затянется до рассвета, назавтра выставка декоративных цирелодов, не знаю, как это будет на вашем языке… И так далее, и тому подобное – приемы, балы, большие гонки в Арстапане… Ну, в общем, всякое такое.
– Откуда ты? – настойчиво спросил он, сам плохо представляя, чего добивается.
– Ну, милый, я даже не знаю… Такая планета… Ее называют Минишел. Желтая звезда… галактические координаты… я их и не помнила никогда, к чему? В общем, вроде бы не так уж далеко отсюда, хотя кто его знает… Ну не помню, честное слово.
«Галактика, – подумал он горько. – Обитаемая Вселенная, звездное содружество… Понятно было, что в Галактике, если она обитаема, все будет как-то не так, совсем не похоже на то, что мы о ней напридумывали… но почему
И от того, что он не мог понять, чего же, собственно, хотел, на душе стало еще грустнее. Аэлита же, как ни в чем не бывало, встала, едва прикрытая обрывками платьица, потянулась:
– Вот так и пойду, пусть завидуют… Не провожай меня, чтобы было совсем как в стерео… Карточку не забудь. – Она положила ему в ладонь магический прямоугольник, открывавший путь в Галактику, на миг прижалась, поцеловала в ухо: – Ты был великолепен, позвони мне как-нибудь, если не буду особенно занята, непременно отвечу…
И выпорхнула, грациозная, в жутких обрывках роскошного наряда, за ней проворно засеменил раззолоченный лакей, и из комнаты исчезли все атрибуты инопланетной сладкой жизни, будто их и не было вовсе…
Даже не пытаясь разобраться в своих эмоциях и переживаниях, Кирьянов вмиг оделся с проворством истого пожарного, выскочил в коридор. Ну не везет, так не везет – Зорич неторопливо шествовал навстречу. Кирьянов замер в жуткой неловкости.
– Очаровательная девушка, право, – сказал штандарт-полковник рассеянно. – Такая милая, непосредственная… Что с вами, обер-поручик? Плохо себя чувствуете? – Он усмехнулся. – Бросьте, не берите в голову. Я ничего вам не собираюсь говорить и ни в чем упрекать. Я все понимаю. Куда денешься, если имеешь дело с младшей графиней и восьмой маркизой…
Кирьянов присмотрелся внимательнее. Нет, ничуть не походило, что Зорич над ним издевается – штандарт-полковник и в самом деле выглядел так, словно уже забыл о примечательной сцене (какой здесь, надо полагать, не разыгрывалось за все время существования поселка). Что ж, начальству виднее, если оно вовсе не настроено метать громы и молнии, не стоит самому этого требовать…
– Я, наверное, пойду? – неловко спросил Кирьянов.
– Да, конечно, можете заняться, чем хотите, никакого
