своим клинком и запястьем, выкрутил у противника оружие из руки, в воздухе поддел пинком сверкающий тесак, так что тот улетел достаточно далеко. И пробил обезоруженному левую ладонь сильным ударом кортика – для жизни не опасно, но заживает долго, а боль от такой раны зверская…
Дикий вопль тут же наглядно проиллюстрировал этот тезис. Детинушка скрючился, бесповоротно выбыв из игры, всецело поглощенный собственными проблемами, – кровь хлестала, словно свинью резали.
Второго Мазур достал не самым изощренным, но отточенным «юнь дао». Будь кортик наточен на совесть, жертва лишилась бы правого уха, но все равно, ухо и щеку распахало на совесть – снова вопль, в унисон первому, второй наглец выходит в аутсайдеры, как миленький…
Где-то над головой распахнулось окно. Пора было сделать бяку третьему и закончить схватку вовсе уж нехитрым приемом под названием «делать ноги». Мазур приготовился атаковать третьего – тот отскочил было, но спину показывать не собирался, что опять-таки свидетельствовало: не шпана перед Мазуром, ох, не шпана…
Мазур не успел. Взревел мотор, неведомо откуда выскочивший автомобиль, старенький ГАЗ-69 с двумя дверцами, подлетел, как ополоумевший вихрь. Мазур не успел отпрыгнуть – под дикий скрежет тормозов распахнулась дверца со стороны шофера, так двинув по спине единственного оставшегося в строю агрессора, что тот вмиг потерял равновесие и полетел кувырком, словно сбитая кегля. Кошкой прянув к другой дверце, Мазур, уже успевший разглядеть водителя, запрыгнул на жесткое сиденье, нестерпимо гнусно проскрипела разболтанная коробка передач, и машина что есть мочи помчалась прочь, завернув за первый же угол.
– Вот так оно и бывает, когда девок с чужой улицы прижимаешь, – как ни в чем не бывало резюмировал Кацуба. – В хорошем деревенском стиле.
– Как же, – огрызнулся Мазур. – Если это деревенские, то я – балерина…
Кацуба сосредоточенно вертел руль, на нем был армейский пятнистый бушлат и натянутая до самых глаз черная шапочка, именовавшаяся в народе непечатно, – то ли магрибский террорист, то ли пропившийся интеллигент в поисках смысла жизни…
– Бурную жизнь вы ведете, друг мой, – сказал он, лихо свернув в очередной проулок. – Завидки берут, право…
– Музей сгорел… – заикнулся было Мазур.
– Знаю.
– А поскольку твой человек не пришел… Твоя работа?
– Хорошенького ты обо мне мнения, – грустно сказал Кацуба. – Спалить единственный здесь, не считая пивной, очаг культуры? Фи, мон колонель…
– Как же тогда понимать…
Кацуба аккуратно притер машину к бровке, вытащил сигареты и откинулся на спинку:
– Понимать следует примитивно. Ты успел ей споить таблеточку?
– Нет.
– Совсем хорошо, – осклабился Кацуба. – Вышло для вас обоих сплошное удовольствие, а не ночка… У тебя засос на шее. Застегнись…
Мазур сердито застегнул воротник рубашки и спросил:
– Провокация?
– Ага, – безмятежно сказал Кацуба. – На хрен мне нужен был этот музей. Нет, не произойди пожара, человечек к тебе все равно пришел бы за ключами в строгом соответствии с диспозицией. Однако вышло жестче… Старый способ. Еще большевики применяли. Скажут одному, что нелегальщина – у Иванова в поленнице, второму – что листовки у Петрова в печке, третьему – что бомба у Сидорова в чулане, а потом смотрят, кого из троицы трясли мундиры голубые и куда первым делом сунулись… Только не лезь с вопросами. Еще и оттого, что до конца ничего не ясно. Ловушка была поставлена не на одного – на нескольких, и нужно еще поработать… Лучше кратенько изложи свои впечатления от светской беседы с этими милыми ребятами.
– Это не хулиганье, вообще народ определенно не случайный, – сказал Мазур. – Сколько ни вспоминай, возвращаешься к одному выводу: они меня не собирались ни убивать, ни даже серьезно калечить. Все удары шли так, чтобы как следует распахать конечности, морду, бока… Чтобы получилась неглубокая, но обширная рана, с которой под воду ни один врач не выпустит… Даже ваш.
– Хорошо подумал?
– Хорошо, – сказал Мазур. – Я, позволь тебе напомнить, в таких делах кое-что понимаю.
– Да верю я тебе, – сказал Кацуба. – Как не верить, если все это прекрасно в картинку укладывается… Начали нас трясти, друг Володенька. Но пока что обращались, как с теми, за кого мы себя и выдаем… а если и пронюхали что-то о нашем двойном донышке, то все равно особой агрессии не проявили. Начали трясти, начали, вообще-то, радоваться надо… Будет Шишкодремову работенка, хватит ему водку жрать… Да и тебе пора в строй. Если сегодня отоспишься до полудня, под воду идти сможешь?
– Смогу, – сказал Мазур.
– Без бравады, по-серьезному?
– Смогу.
– Вот и отлично. – Кацуба включил мотор и поехал не спеша. – Все готово, труба зовет…
– Ты где машину спер?
– Обижаешь. Честно купил. Так задешево, что в Шантарске ни одна собака не поверит. Месячишко еще пробегает – да мы здесь столько и не задержимся при удаче…
– Слушай, – сказал Мазур. – Если музей спалили по одному только подозрению, если пошли такие игры, то Катя…
– Присушила? – фыркнул Кацуба.
– Пошел ты, – сказал Мазур. – Не хочу, чтобы с ней что-то скверное случилось, вот и все. Понятно?
– Ультиматум?
– А если? Совершенно посторонний человек в наших играх…
– Сентиментальный вы народ, флотские, – сказал Кацуба. – Да не зыркай ты на меня зверем, я ж тоже человек и душа у меня чувствительная… временами. Постараюсь убрать твою Катеньку в безопасное место, – глянул он косо, жестко на Мазура. – Еще и оттого, что это открывает простор для очередных комбинаций. Вот такая я сволочь, когда на рабочем месте… А морда лица у тебя определенно мечтательная…
– Ты знаешь, я уже столько народу переправил в нижний мир… – глухо сказал Мазур. – Столько, что
– Да все я понимаю, – сказал Кацуба. – Сказал – сделаю. Пока мне не приказывают быть сволочью, я, скажу по секрету, ею и не бываю…
Глава девятая
Где человек охотится за тенью…
Нельзя сказать, что Мазур лучился блаженством, но все же настроение у него было превосходное.
Кончилось сидение на суше, раздражавшее его и сплетением совершенно ненужных загадок, и унизительными поручениями Кацубы. Все кончилось. Капитан первого ранга Мазур стоял у фальшборта корабля под названием «Морская звезда», браво рассекавшего волны под блекловато-лазурным небосводом, почти не запачканным облаками. Погода стояла прекрасная, идеально подходившая для спусков, полный штиль. Корабль ему нравился – небольшое, но прекрасно оснащенное суденышко, набитое хитрой электроникой, с новенькой декомпрессионной камерой на палубе, с отличным (и большей частью ненашенским) легководолазным снаряжением. С благословения Кацубы и молчаливого согласия капитана Мазур облазил тут все и убедился, что определить принадлежность этого кораблика к глаголевскому ведомству не сможет и профессионал. По крайней мере, визуально. Самый обычный, ничем не примечательный обеспечивающий корабль.
Команду Мазур давно уже оценил по достоинству. Все они здесь, от капитана до последнего матроса, напоминали матрешек – очень своеобразных матрешек, надо уточнить. Только при вдумчивом исследовании можно определить, что под выполненной яркими веселыми красками кукольной улыбкой таится сталь, из которой матрешки и сделаны. И неизвестно, что там внутри. Ровная вежливость, даже некоторая
