Ольга без промедления ответила:
– Один из заговорщиков был несдержан на язык. Да и выпито было предостаточно…
– Так-так…
И снова настала тишина, на сей раз еще более напряженная и долгая.
– Отчего вы молчите?
– Думаю, – ответил Алексей Сергеевич. – Взвешиваю, прикидываю, обмысливаю… Положа руку на сердце, я бы не поверил ни единому вашему слову, друг мой, если бы вы стали уверять, что страшные заговорщики вовлекли и вас в свой круг, приняли членом тайного общества, открыли тайны и намерения…
– Что, это так неправдоподобно?
– Вот именно, – сказал хозяин. – Заговоры, особенно те из них, что связаны с захватом власти и свержением монарха, – материя сложная, специфическая. В подобное предприятие людей стараются вовлекать, исходя из голого практицизма – исключительно по причине их нужности. Меж тем вы, Олег Петрович, уж не обижайтесь, были бы им решительно неинтересны: корнет армейской кавалерии, расквартированной в сотнях верст от столицы, попросту не способен принести заговорщикам серьезной выгоды. В первую очередь мятежников интересовали бы люди, имеющие влияние на гвардию, на столичный гарнизон, состоящие на службе в таковых… Так что начни вы рассказывать о своем вовлечении в заговор, я бы вам не поверил. А вот проговориться по пьяному делу кто-то действительно мог. Вполне реально и жизненно, особенно для людей, не привыкших сдерживаться…
– И что же вы теперь намерены предпринять?
Алексей Сергеевич отвел взгляд.
– Вынужден вас разочаровать, друг мой, но, боюсь, ничего.
– Как так? – спросила Ольга сердито. – Заговор с целью военного мятежа, замысел на убийство императора… А вы так спокойны?
Когда хозяин заговорил, в его голосе явственно появились неприятно задевшие Ольгу покровительственность и легкость, словно он беседовал с несмышленым ребенком.
– Милый, дорогой Олег Петрович… Я вас люблю и уважаю, слово чести, считаю настоящим своим другом… но, тысячу раз простите, с вами попросту сыграла злую шутку ваша молодость. Я нисколько не сомневаюсь, что кто-то и в самом деле говорил вам все то, что вы мне только что пересказали… Вот только вы совершенно напрасно отнеслись к этому так серьезно.
– Но позвольте!
– Прошу вас, дослушайте до конца, – мягко сказал Алексей Сергеевич с тем же, уже невыносимым превосходством. – Вы впервые услышали такое, вы никогда прежде с подобным не сталкивались, отсюда и впечатление, будто дела обстоят столь серьезно… На самом деле, поверьте человеку сведущему, подобная болтовня в Петербурге не редкость. Заговоры вроде описанного вами, иной раз тянутся годы, годы и годы… Я полагаюсь на вашу честь и потому доверю вам кое-какие секреты, известные мне по службе. Вот уже добрых два десятка лет, после возвращения армии из походов против покойного Наполеона, в гвардии, вообще в среде знатной молодежи имеет место быть, я бы выразился, брожение. Произносятся громогласные речи против самодержца, во славу свободы на европейский манер, звучат даже разговоры о мятеже, цареубийстве – но всерьез это может принять лишь неискушенный молодой провинциал, который с таким столкнулся впервые. А я-то – я прекрасно знаю всю долгую и совершенно бесплодную историю череды этих тайных обществ, союзов и прочих комплотов… Я вас уверяю, всякий раз дело кончалось, как выражаются мужики, пшиком. Проходил год за годом, а громовые витийствования так и не обращались не то что в реальные дела, а и в реальные замыслы. Одна только воодушевленная болтовня. Можно сказать, сменилось несколько поколений этих грозных заговорщиков. Одни взрослели и теряли интерес к подобным игрищам, другие благополучно выходили в отставку, третьи одумывались. Им на смену приходили другие, а там и третьи, и все продолжалось на прежний манер: пустые умствования, бесплодное сотрясание воздуха, постепенный отход «старичков» и появление новых энтузиастов, которые, в свою очередь, проходили тот же путь… Признаюсь вам по секрету: кое-что нам все же известно. Наше учреждение пристально наблюдает за этими «союзами», некоторые из названных вами фамилий мне известны как раз в этом качестве… но я не вижу никаких оснований для беспокойства. Затянувшаяся на двадцать лет пустая говорильня, и не более того. Так что вы излишне беспокойны…
– Но покушение…
– Дорогой корнет, кто-то над вами прежестоко подшутил. Точнее, хотел произвести впечатление. Понимаете ли, этим господам надоело вариться в собственном соку, быть тайным обществом. Всегда найдутся фанфароны и позеры, которые захотят произвести впечатление на свежего человека, представить себя не пустым болтуном, а членом жуткого, страшного, всемогущего и всепроникающего тайного общества, которое вот-вот захватит власть в империи, истребит «тирана», перевернет мир, небо и землю… Над вами подшутили… точнее, ваш собеседник пытался придать себе мнимую значимость. Нас, старых петербуржцев, на подобную приманку ни за что не поймаешь, мы-то знаем цену этим пустым говорунам. А вот вы, наивный провинциал, приняли все всерьез…
– Но позвольте… – в растерянности промямлила Ольга. – У меня самые достоверные сведения…
– У вас лишь россказни… – покровительственным тоном опытного доктора поправил Алексей Сергеевич. – И не более того. Тот, кто вам все это наплел, совершенно не заботился и о тени правдоподобия. Нет никого более далекого от всех этих заговоров, чем, к примеру, камергер Вязинский и полковник Кестель. Да, они господа… несколько своеобразные: отъявленные карьеристы, достаточно неприятные люди, признаю… но как раз они никогда не были замечены в связях с заговорщиками. Они чересчур трезвы и прагматичны, чтобы тратить время на общение с гвардейскими сотрясателями воздуха… И уж ни в какие ворота не лезет упоминание о Вистенгофе, будто бы готовом совершить покушение на императора. Полковник Вистенгоф слишком на виду, его образ мыслей, его жизнь прекрасно известны… Этот ваш неизвестный шутник, кстати замечу, определенно перегнул палку. Болтать такое о тех же Вязинском и Кестеле – определенно дурной вкус. Ну, а уверение, будто Вистенгоф – будущий цареубийца, вообще выходит за рамки порядочности. Я бы вам советовал немедленно прервать знакомство с этим субъектом и впредь его не поддерживать. Его болтовня дурно пахнет, крайне дурно…
– И что же мне делать?
– Меньше обращать внимание на шутников. И рвать отношения с теми из них, кто несет подобную околесицу, клевеща на честных людей…
