– Итак, вы не верите?
– Нисколько, – с извиняющейся улыбкой сказал Алексей Сергеевич. – Ваш провинциализм и повышенная впечатлительность сыграли с вами злую шутку. Впредь относитесь к петербургским болтунам критичнее…
Ольга открыла было рот… и не произнесла ни слова. Ей стало ясно, что она оказалась в положении вдребезги проигравшегося игрока. Решительно невозможно было рассказать, каким образом она сумела все это узнать: заподозрит в безудержном фантазировании, а то и умопомрачении… Все оказалось бесполезно. Он ей не поверит… и никто не поверит. Тупик, корнет, и карта ваша бита…
– Ну что же, Алексей Сергеевич, – сказала она, медленно вставая. – Спасибо, что выслушали… Впредь буду осмотрительнее в знакомствах и критичнее в суждениях…
– Олег Петрович, дорогой! – воскликнул поэт с неподдельной заботой. – Я бы не хотел, чтобы вы уходили с тяжелым сердцем…
– Ну что вы, – сказала Ольга грустно. – Наоборот, я вам весьма благодарен за урок житейской мудрости…
Она и сама не помнила, как прошла мимо Семена, как вышла из дома, – просто оказалось, что в один прекрасный момент она уже стоит у высоких перил, опершись на них и бездумно глядя на спокойную, почти стоячую воду канала. И с величайшим трудом удерживается, чтобы не заплакать, – все же в иных случаях с женской натурой ничего нельзя было поделать, слезы так и наворачивались на глаза.
На любую помощь со стороны, стало быть, рассчитывать нечего. Уж если он отнесся насмешливо и недоверчиво, не стоит искать понимания и веры у кого бы то ни было другого.
А меж тем уже послезавтра на маневрах в Ропше…
На миг она содрогнулась от тоскливого бессилия, но тут же упрямо сжала губы – это не поражение и даже не проигрыш, поскольку ничего еще не решено и то, чему предстоит случиться, пока что не случилось. В конце концов, главной проблемой для нее был не монстр из преисподней, не Сатана, а всего-навсего обычный полковник с кинжалом под мундиром, к тому же прекрасно ей известный – а это уже вселяло определенные надежды. И никак не годилось раскисать подобно обыкновенной кисейной барышне…
Рядом раздался приятный, ровный мужской голос:
– Ольга Ивановна…
Она резко обернулась. Бок о бок с ней у фасонных, затейливых чугунных перил стоял человек лет пятидесяти, благожелательно ей улыбавшийся. Судя по виду, он был из общества: изящный синий фрак со светлыми пуговицами, крахмальная сорочка, безукоризненный цилиндр, Анна на шее… Румяное приветливое лицо с седыми бакенбардами – на первый взгляд, благодушный добряк, душа компании, исправный чиновник и добропорядочный отец семейства…
– В чем дело? – холодно спросила Ольга. – Любезный, вы не с ума ли сбрендили – называть гусарского офицера женским именем?!
Перегнуть палку она не боялась – гусару должна быть свойственна некоторая бесцеремонность в обращении со статскими… особенно с такими. Знавшими то, что им знать не полагалось. Неприятная ситуация…
– Ольга Ивановна, голубушка… – сказал незнакомец с дружеской укоризной. – Вы уж, право, держите себя в рамках… Подумайте сами: если человеку известно истинное лицо «корнета», это кое о чем говорит…
Ольга бросила по сторонам быстрый взгляд: прохожих поблизости не было, они оказались одни у ограды канала. Она перевела взгляд на темно-серую воду, в голове появились не самые благодушные замыслы…
Незнакомец, вежливо улыбаясь, сказал:
– Ольга Ивановна, надеюсь, вам не лезут в голову глупости вроде намерения меня здесь утопить? С помощью вашего умения? Попытаться-то, конечно, можно, но мы, знаете ли, и сами с усами, кое-что умеем… Давайте поговорим, как разумные люди. Я вовсе не намерен раскрывать перед кем бы то ни было ваше инкогнито и мешать каким бы то ни было вашим планам, но мы с вами просто обязаны поговорить о серьезных вещах…
Ольга опомнилась. И спросила неприязненно:
– О каких же?
– О тех, что касаются нас с вами…
– Вот как? Вы полагаете, нас что-то связывает?
– О, еще бы! Еще бы! – живо воскликнул незнакомец. – Для начала позвольте представиться, а то я вас знаю, а вы меня – нет. У меня нет никаких причин скрывать имя, таиться… Иван Ларионович Нащокин, надворный советник и кавалер, служу по министерству иностранных дел… Жительство имею на Староневском, собственный дом, вам всякий покажет…
– Ну что же, – сказала Ольга. – Не буду повторять традиционное – «очень приятно»…
– Как хотите, – сказал Нащокин с величайшим терпением. – Дело у меня к вам несложное, но весьма важное… Как видите, я прекрасно осведомлен о вашем имени… и, более того, я знаю, кто вы такая. Я имею в виду те ваши способности и возможности, что относят человека к разряду иных. Я вас очень прошу не делать удивленного лица и не изумляться вслух. Вы прекрасно понимаете, о чем я. Кстати, как вам воздушные прогулки в ночном небе над столицею?
Ольга смотрела на него внимательно, пытливо.
– Вот уж нет, – с благодушной улыбкой сказал Нащокин. – Не нужно меня щупать, голубушка. Вы все равно не усмотрите, что у меня за душою – я не просто старше вас годами, но и в некоторых вещах искушен значительно более… У вас ничего не получается, а? Не видите вы меня насквозь, верно?
Он был прав: Ольга натолкнулась на некую преграду, сути которой не понимала.
