Совершенно бесшумно из-за гулкого рева сработали гранатометы. Белесые кометы с тонкими хвостами понеслись, снижаясь по дуге сквозь расплывавшееся облако гари. Еще один залп, и еще…
Гранаты накрыли цель, танк потонул в белом тяжелом мареве, а в разбитое окно летели все новые «кометы», парни поневоле вошли в понятный всякому мужику азарт, и Данил остановил их бесцеремонными тычками. Рев могучего дизеля вдруг утих, танк застыл на месте, и сквозь медленно расплывавшееся марево проступили нелепо дергавшиеся фигуры — они ногами вперед сползали по борту, зажимая лица, слепо метались, налетали на гусеницы, держась за горло, перегибаясь пополам, пытались выбраться из тяжелого тумана, уже разлохмаченного по краям порывами ветерка…
В ушах словно застряли тугие пробки. Данил потряс головой, будто пытаясь вытряхнуть воду, рявкнул своим, и они бросились в атаку под возникшее где-то далеко зудение милицейских сирен.
…Когда минут через десять возле танка остановилась штатская «Волга» и оттуда полез массивный, как медведь на дыбках, незабываемый подполковник Бортко, площадь перед особняком напоминала какую- нибудь банановую республику в ее самые суетливые времена. Семеро в кожаных куртках (один так и остался в шлемофоне времен Отечественной) лежали лицом вниз на покореженном асфальте, все еще перхая и дергаясь всем телом, но старательно держа ладони сцепленными на затылке — потому что при первой же попытке разомкнуть пальчики прилетало под ребра прикладами от стоявших вокруг кольцом «зондеркомандовцев». Кое-где меж ребят Данила, усиленно самоутверждаясь, вклинились омоновцы с короткоствольными автоматами под мышками. Вокруг суетился милицейский майор без фуражки, пытаясь решительно загрести ситуацию в свои руки, но его команды были крайне невразумительны, а потому их не спешили выполнять и милиционеры. Вторым кольцом стали разномастные милицейские машины, третьим — цепочка патрульных, оттеснявшая растущую в геометрической прогрессии толпу зевак, где Данил боковым зрением уже несколько раз отмечал отливающие фиолетовым линзы видеокамер и фотоаппаратов. Судя по всему, кое-кто из журналистов был предупрежден заранее… Слава Аллаху, хоть с Дервишем не будет проблем — парень тертый, едва завидев столпотворение на площади, подастся к гаражу, маскирующему въезд в туннель, код вызова знает…
Данил, стараясь не дышать носом (в воздухе еще стояло амбрэ германского полицейского газа, въедливого и стойкого), пошарил взглядом, нашел Степашу, знавшего персидского гостя в лицо, поманил и шепнул:
— Дуй в туннель, там Дервишу пора появиться… Да возьми с собой кого-нибудь, ушами не хлопайте…
С прибытием Бортко и парочки его орлов в цивильном ситуация приобрела некую осмысленность — суетившийся майор перестал дергаться и принялся путано докладывать, а омоновцы взялись надевать наручники на «танкистов», бесцеремонно вздергивая их на ноги.
Бортко прошелся вдоль шеренги, словно мимо почетного караула:
— Какие люди, какие люди… Чинарик, у тебя что, гены взыграли? Так твой дед фрица давил, что ж ты его столь хамски пародируешь? О, Быча… пушечку в коллекцию, не было у выблядка времени пальчики стирать… Барон, ай-яй… Волоките-ка эту танковую роту до самоходов… А эти вот все, что торчат с импортными «плювалками» наперевес, быстренько приготовили разрешения и прочие бумаги, если у кого не будет, разотру по стенке и заберу к танкистам… Пан Черский, вы б хоть фамилию сменили, а то получается сущее похабство — как на службу ни топаешь, вас поневоле вспоминаешь… А? Как писал мученный царизмом поэт Шевченко, славных прадедов великих правнуки поганы…
Данил хладнокровно сказал:
— Ну, коли уж зашла речь о генеалогии, то славный путешественник Черский мне не прадедом приходится, а, насколько знаю, четвероюродным дедом… А я ведь, между прочим, и не просил царя вашего москальского, чтобы он моего прадеда в Сибирь ссылал.
— Тю, хлопче! — столь же хладнокровно пожал Бортко скошенными могучими плечищами. — Щож ты потомственного хохла упрекаешь за москальского царя? Моему диду тоже было сладко на Вкраини жити… А мне вот бейся теперь с вами, шахраями[1] через маленькую букву…
Он похлопал Данила по боку широченной ладонью — безошибочно угодил, стервец, по кобуре:
— Пидемо, хлопче, побалакаем трохи?
Данил отошел следом за ним к крыльцу. Зевак прибывало, у танка уже ходил кругами какой-то озабоченный лейтенантик в общевойсковом френчике а-ля бундесвер, с танками на лацканах и ореликом на фуражке.
— Откуда они танк сперли? — спросил Данил.
— С «Точмаша». Там стояли три штуки, Институт леса собирался их в пожарные бульдозеры пересобачивать… — Бортко уже говорил серьезно, без малейшего украинского акцента. — Вам, голубчик, не кажется — в последнее время что-то слишком много вокруг вас суеты? Я не о вас персонально, понятно.
— У меня тоже такое впечатление, — печально вздохнул Данил. — В толк не возьму, чем мы такую напасть заслужили…
— Это все — шуточки на уровне первоклассников, — кивнул подполковник в сторону танка. — Самое большее тянет на хулиганку, адвокат вытащит или сведет к условному.
— А ствол?
— А ствол они в танке нашли, когда ехали. Нажрались, потянуло перед телками пофорсить… и ведь не докажешь обратного, правда?
— Не докажешь, — сказал Данил зло.
— А вам — сплошные нервотрепки. Пресса, ТВ, астральные послания, Москва чего-то на вас взъелась со страшной силой…
— Да ну?
— Точно тебе говорю, — ухмыльнулся Бортко. — Генерал только что из белокаменной, так его там приглашали в кабинетики с отделкой из дуба, поили кофеем и толковали ласково, мол, не мешало бы кое- кого и приструнить с соблюдением всех формальностей…
— Который генерал-то?
— Правильный генерал, дружок, правильный… Те кабинетики, как бы это поделикатнее, в общем-то и не начальство, да нынче так все запутано, что не знаешь, кому и услужить надлежит со всем рвением, а кого послать. И генералы — оне разные бывают, пан Черский, один службу несет, а другой, прямо скажем, услужает… Не углядишь вовремя — он, охальник, тебе бяку и замастырит…
— Укорачивать охальников-то надо бы, — сказал Данил, — чтобы мундир не позорили.
— Так и я говорю, хлопче… Только разница большая: со стороны ли кто попытается, или свои окоротят.
— Главное — было бы желание, — сказал Данил.
— Желания, хлопче, мало…
— Резонно, — сказал Данил.
— Жизнь наша, как говаривал мой ротный старшина, богата нюансами оттенков. Вовсе не обязательно заводить на человека папочку под жутким названием «Уголовное дело». Можно еще и мешать, да так тонко, что ему и жалобы-то свои нельзя будет сформулировать четко. Если станет гордыню ломать, на жалобы размениваться…
— Говорят, настоящий гешефт — это когда баш на баш…
— А что, слушал плохо?
— Да нет… — сказал Данил.
— Скучно мне что-то стало последнее время. И побеседовать толком не с кем. Ты-то счастливец, разговоры ведешь сплошь интересные и замысловатые. Мне завидно. Поделился бы кто товаром, хоть и подпорченным, поцарапанным…
— А дарителю такая щедрость боком не выйдет?
— Не все же в папочку-то идет…
— Я подумаю.
— Только недолго, хлопче, а?
— По рукам, — сказал Данил.
