— Что тебе нужно?
— На кого вы поставили засаду в киоске с гордым названием «Кинг-Конг». Это раз. Все, что тебе известно об убийствах Ивлева, его непутевой супруги и щелкопера Костерина. Это два. Кто среди ваших шишек влез в наезды на «Интеркрайт» и историю с кладом. Это три. Все.
— А зачем?
— А затем, что я терпеть не могу, когда всякая сволочь ползет в огород, который я подрядился стеречь, — сказал Данил. — И я им устрою панихиду с танками…
— Вот то-то и оно. Не ты им должен устраивать панихиду, а я…
— Ну так устраивай, — развел Данил руками. — Бардзо проше! Я тебе мешал?
Клебанов медленно надул щеки, шумно выдохнул. Покосился на бутылку, и Данил наполнил по новой.
— Я им должен устраивать панихиду… — повторил Клебанов. — Лично к тебе у меня злобы нет, но вот ваши шараги…
— А это наш министр себе в башку девять граммов загнал или ваш? — вкрадчиво спросил Данил. — Шараги, говоришь? Между прочим, наркотой мы не торгуем. Пенсионеров ради квартир не душим. И пятиклассниц в эскорт не загоняем.
— А все остальное?
— Остальное? — Данил говорил спокойно. — Представь себе такую картинку: были овечки, был вокруг них двухметровый забор, были пастухи с двустволками и волкодавами. Потом пришел новый председатель колхоза, пастухов разогнал, собак перестрелял, а забор за бутылку продал на дрова… Пришли волки. Может, их и следует стрелять, только не кажется ли тебе, друг ситный, что волки тут явление вторичное, а вина лежит прежде всего на председателе? Хоть он сам со всех трибун серых разбойников и поносит последними словами…
— Ну, эту философию мы слышали…
— А ты можешь другую предложить? — спросил Данил. — Можешь? Может, ради светлого будущего нас всех стоит перестрелять? Только если ты завтра хлопнешь черного губернатора Фрола и моего непосредственного начальника Кузьмича, на их место моментально встанут в первом случае Слон, во втором — какой-нибудь Мильков. Их тоже? Так это ж до бесконечности может тянуться, и придется тебе положить столько народу, что свихнешься, не дойдя до половины очереди…
— Значит, следует окончательно отдать вам все на откуп?
— Чуть-чуть не так, — сказал Данил. — Взять все самое лучшее… не лыбься, самое лучшее. В конце-то концов, где были бы работяги, не купи Фрол завод? А? Отсечь самый откровенный криминал, а в остальном — ну, смириться, что ли, амнистию объявить, предупредить, что уж впредь-то, при малейшем прегрешении… Нет другого пути, поздно. А максимализм — он только в розовой юности хорош… Либо будем налаживать жизнь с теми, кто есть, либо, в самом деле, бульдозерами жмуров в овраги грести. Вот только не захочет никто в овраги, и начнется такая войнушка, что обезлюдеет одна шестая… Понимаешь, все упирается в разумный компромисс, это в сказках выбираешь меж добром и злом, а в жизни тебе постоянно приходится меж двух зол болтаться… И так, чтоб вечно оставаться посередине, не бывает, хоть ты тресни.
— А интересно, что бы ты на моем месте делал? — Клебанов спросил это без всякого ехидства.
— Я тебе скажу так, — сказал Данил, — я бы покрывал своего генерала. Из той самой корпоративности и ради чести мундира. Покрывал бы, воруй он, бери взятки, копай он клады в свободное от работы время. Но если бы он пошел через кровь, пусть даже стороною, я бы закусил удила. Все стерплю, кроме крови. Стрелять надо только в ответ. А уж если бы мой генерал вдобавок подставил меня, как тебя с Чечней, если бы он спалил в печурке все, что я накопал, а меня — и со мной неизвестное количество будущих жмуров, в перспективе, — загнал в расход в буквальном смысле, а не в бухгалтерском… Я бы и с чертом закорешился, лишь бы приложить его мордой об стол… Вот такая у меня философия. Не самая, понимаешь ли, гуманная и передовая, но на большее не способен, в чем честно и подписываюсь… Хочешь, я тебе облегчу задачу? Еще по одной?
— Не будем пока…
— Как хочешь, — спокойно пожал плечами Данил. — Так вот, я уже накопал достаточно, чтобы более-менее представить картину. Я ее тебе набросаю щедрыми мазками, в стиле импрессионистов, ты слушай и корректируй… Лева Костерин пришел к кому-то из ваших бонз. У него были хорошие отношения со многими вашими, от генералов до лейтенантов и ниже, он, насколько я теперь понимаю, жил с вами в симбиозе, как Юлиан Семенов со столичными женералями. Рассказал, что прослышал о кладе и готов сдать его в доход государства, но просит пособить в борьбе за его законные двадцать пять процентов. Признаться, здесь версия раздваивается, появляются варианты. Либо он с самого начала угодил на кого-то гнилого, либо гнилой подключился уже потом. В общем Бортко был в курсе. Потому ты моментально и развил бурную деятельность, едва узнал об убийстве Ивлева. И киосочек ваш не зря торчал под окнами у Светланы… Ты, парень принципиальный, поначалу всерьез задумался, не я ли прознал про клад и решил отхватить его целиком… Потом ты, правда, прослышал про Есаула и начал кое-что соображать. Допускаю, понял уже, что кто-то из ваших верхов тоже воспылал страстью к червонцам. Только «гнилушка»-то ваша приметила твою бурную деятельность и при первом удобном случае занесла в списочек на Чечню… Ну? Пожидаев это или Скаличев?
— Скаличев, — сказал Клебанов, не глядя на него.
«А все-таки я молодец», — сказал себе Данил. И спросил:
— Насчет «Кинг-Конга» я все правильно просек?
— Почти. На генерала Глаголева пришел тяжелый материальчик — соучастие в хищениях в период пребывания за рубежом, контакты с криминалом через дочку…
— Откуда материал? ФСК? То бишь ФСБ — по-новому?
— Нет, — сказал Клебанов. — Бортко мне так и не сказал, откуда.
— Я ж говорю — дипломат… Значит, кто-то хотел его вашими рученьками утопить?
— Очень похоже, — сказал Клебанов. — Только след был дохлый. Не знаю, что там у него было за бугром, но мы быстро разобрались, что Светлана на связную, да еще с серьезным криминалом, никак не тянет. А о младшей разговор всерьез и начинать глупо. Что я в рапорте и изложил. И получил головомойку от Скаличева. Он требовал…
— Подгонять факты под гипотезу?
— Можно и так сказать… — грустно усмехнулся Клебанов.
— То есть козла отпущения он уже приготовил?
— Да. Из вас его было бы гораздо затруднительнее сделать.
— Ну, уж вашему Скаличеву мы не по зубам… — не без законной гордости сказал Данил. — Но ведь не Скаличев пускал Есаула в работу?
— Конечно, не он, — Клебанов помолчал и, словно бросаясь в холодную воду, махнул рукой. — Коли уж пошел разговор… Скаличев не рискнет руководить прямой уголовщиной. Кишка тонка. Не берусь гадать, как он поступит, если другого выхода не будет, но пока что, судя по всему, что я о нем знаю, он всего лишь приготовил какой-то ход, позволивший бы ему выступить в роли открывателя клада. Двадцать пять процентов на одного можно получить и без мокрого… Младший брат у него — майор морской пехоты. Пенсионер. Твоего возраста. Подобрать еще парочку надежных мужиков — и можно опередить любых охотников за сокровищами.
— Юлия Озеровская — тебе такое имя что-нибудь говорит? — спросил Данил.
— Конечно. Костерин и про нее рассказывал. Я думаю так — Скаличев ее возьмет, когда она прилетит. Она собиралась прилететь… Все можно сделать чисто. Как ни крути, вынос статуэток из музея даже не нужно п о д в о д и ть под кражу — это и есть классическая кража. Отмазок у нее здесь нет. Можно предложить сделку, на одной чаше весов — свобода и, возможно, какая-то крохотная доля, на другой… И в тайгу пойдет братишка Скаличева. Никакой мокрухи…
— Если не считать, что тебя загоняют в Чечню, — хмыкнул Данил.
— Не верится мне, что он там подсунет киллера…
— А какая, собственно, разница? — спросил Данил. — У тебя на сколько командировка?
— «В связи с требованиями оперативной обстановки». Наши говорят, как минимум на месяц.
