и нераспорядительный мент, конечно же, поинтересуется: а как вы, собственно говоря, гражданин Смолин, оказались в той квартирке и зачем поперлись в такую даль из родного Шантарска, в нашу глухомань, имея в кармане триста тысяч рублей?
И что ответить? Правду? «Видите ли, товарищ начальник, я собирался у хозяина квартиры прикупить некоторое количество археологических находок, которые считал подлинными…»
Большей глупости и совершить невозможно, то-то Летягин возрадуется, а с ним и неведомый пока Икс…
– Ну, что молчишь? Прикинул хрен к носу?
– Я вот думаю… - сказал Смолин. - Вы, оба-двое, часом, не родня? Что-то похожи…
Евтеев и Щуплый улыбчиво переглянулись, Щуплый покивал:
– Соображает, интеллигент, хоть и очки надел… Ну да. Вот лично я - его беспутный братец, как в романах. Читал, наверно? Вот так и мы с Николашей: он подался по умственной части, а я - по бродяжьей… Тебе-то что с того?
– Значит, два брата-акробата… - произнес Смолин медленно. - А кто придумал?
– А какая тебе разница, прохожий? Ты, главное, побыстрее вынимай денежки, клади на стол - и можешь сваливать… Точно тебе говорю, уйдешь целехоньким.
– Слышь, Татарин, - проникновенно сказал верзила, - дай я ему пару раз…
– Цыц под лавку, - сказал Щуплый, он же Татарин, вроде бы беззлобно и даже ласково, но облом заткнулся моментально. - Если ты ему дашь пару раз, ему будет больно, лялька любить не будет… О! Сейчас Мишаня, пацане-ночек наш, сбегает вниз и кулыурненько попросит ляльку подняться в хату. Она наивная, ничего такого не подозревает, она пойдет…
Вася, тебе это нужно? Чтобы мы тут с лялькой во что-нибудь занятное поиграли, коли ты добром деньги выложить не хочешь? Или ты такой козел…
– За козла ответишь, - грубо сказал Смолин.
– Чего-о? Перед кем это?
– Передо мной, - Смолин медленно поднялся (нет, не отступили и не придвинулись, остались на прежних местах, значит, уверены в себе), встал спиной к подоконнику, сложил руки на груди. - Татарин, говоришь? А я - Червонец, очень приятно. Кликуху давала в семьдесят восьмом минусинская тюрьма. Как поет Асмо-лов - ну чего ты вылупился, дядя? Два срока у меня, Татарин, в сумме три судимости, а ты со мной, как с интеллигентом каким…
– Ну да? - без эмоций протянул Татарин. - И что ж ты, сокол ясный, в подтверждение выкатишь?
– Давай подумаем, - сказал Смолин. - Ты, я прикидываю, примерно моих лет, значит, попробуем… Савостинская пересылка, «двадцать семь дробь пять», буркитский лесоповал… Тюлень, Азер, Люма Черный, Барабан, Гаврило-Пивохлеб, Ляпсус, Серый…
– О! Который Серый?
– Ростовский, - ответил Смолин. - «Мама, не горюй, идем на дно», знаешь?
– И где ты с ним тянул?
– Да там же, в Бурките, - сказал Смолин чистую правду. - Не доводилось заезжать?
– А кто абвером командовал в Бурките?
– Тоже мне, вопрос… - пожал плечами Смолин. - Капитан Климентьев Вячеслав Иваныч, прозвище Цыганок, сука редкостная… Я тебе много могу рассказать про Буркит и про другие места тоже… Устроим вечер воспоминаний?
– Не стоит, - отмахнулся Татарин. - К чему… Бродяга?
– Один на льдине, - сказал Смолин.
– Тем лучше, прохожий, тем лучше… - усмехнулся Татарин одними губами. - Один на льдине - это все ж не деловой, есть серьезная разница, а? За тебя меня на спрос не потянут, так что ничего особенно не меняется… Капусту выкладывай, Червонец, не тяни. И линяй куда тебе надо. Извини, не буду размякать душой оттого, что ты когда-то тоже сходил на зону. В этой паскудной жизни, Червонец, каждый за себя, только бог за всех, но до него далеко… Звиняй, братка, деньги нужны - а у тебя определенно не последние. Перехитрили тебя, чего уж там, так что не ерепенься, а то я и в самом деле Миша-ню пошлю твою зайку в гости пригласить… Ну?
– Знаете что, землячки? - спросил Смолин спокойно. - Беда ваша в том, что воспитывались вы в глухомани и от городских ухваток давно отстали, если вообще были в курсе. В двадцать первом веке живем, если кто запамятовал…
Он отбросил полу пиджака и одним движением вырвал из подмышечной кобуры наган. Навел его на Татарина, коего справедливо полагал самым здесь опасным, и сказал:
– Ну что, крести козыри, Татарин? Пальчики разожми аккуратненько и не вздумай рукой дергать…
Он оценил собеседника совершенно правильно: тот и не подумал глупо дергаться, ни словечка не произнес, вообще не ворохнулся, только губы сжались плотнее да глаза сузились. В следующую секунду Татарин, не сводя глаз со Смолина, не шевелясь, разжал пальцы, и выки-духа глухо стукнулась об пол.
– Шаг влево, - сказал Смолин, для верности указав направление свободной рукой. - Вдоль полок с книжной премудростью, до самой стеночки… Кому говорю!
Двигаясь медленно, будто по льду, Татарин отступал влево бочком-бочком, пока не оказался у стены.
– Скажи своим, чтоб не дергались и смирнехонько шли к тебе, - продолжал Смолин жестко. - Ты ж умный, Татарин, ты огни и воды прошел… Если я тебе в лоб жахну, вряд ли кто меня искать будет по всей великой и необъятной, ты все же, прости за прямоту, не настолько крут…
– Подошли! - бросил Татарин, привалившись плечом к выцветшим, дрянненьким обоям. - Все ко мне подошли!
Первым сорвался с места верзила, пепеливший Смолина взглядом, но молчавший. Следом в нешуточном испуге кинулся мальчишка, отрок долбаный. Последним в шеренгу встал хозяин квартиры, повернулся к беспутному братцу, вскрикнул прямо-таки моляще:
– Серега…
–Ну, что поделать, Колян. При таком раскладе… - оскалился Татарин, не сводя глаз со Смолина. - Червонец…
– Аюшки?
– И что, стрелять будешь?
– Нет, пукать на мотив «Интернационала», - сказал Смолин холодно. - Теперь, Татарин, послушай мой расклад… Я ж тебе говорю, я не интеллигент и в этой жизни видывал виды… Божусь за пидараса, если что, валить буду всех. Вплоть до щенка - свидетели в таком деле ни к чему. Вы мне потом по ночам сниться не будете, уж точно… и вряд ли станете под окном скрестись… У меня налаженный бизнес, Татарин, я в Шантарске не последний человек - и ради того, чтобы так оставалось и впредь, я вас положу… Если дернетесь.
Он видел по глазам, что Татарин к его словам отнесся очень даже серьезно. По спине у Смолина не то что капли пота поползли - рубашка на спине стала мокрехонькой, прилипла к подкладке пиджака.
Нервы у него были не железные, а риск - огромный…
Он с животной радостью отметил, что этим придуркам из глухомани наверняка не знакомы свеженькие городские технические новинки. Дело в том, что в руке у него чернела безобиднейшая игрушка - пугач, заряжавшийся капсюлями от охотничьих патронов, не способный
