стоит, конечно - но натуральные копейки, если продавать туристам как экзотические сувениры.
– Но позвольте, как же так…
– Господи, вы же музейщик, - сказал Смолин. - Что, никогда в жизни не слышали об индустрии подделок? Это все, без исключения - новоделы, причем не особенно искусной работы.
– Вы точно уверены?
– Профессия такая, знаете ли, - сказал Смолин. - Давненько ею занимаюсь. По фотографиям, конечно, нельзя было определить, но вот так, вживую и гадать нечего.
– Но ведь окись…
Печально усмехнувшись, Смолин огляделся в поисках подходящего орудия труда. Не усмотрев ничего полезного, взял со стола свою одноразовую зажигалку, перевернул в пальцах, взял ближайшую «древность» и, ловко орудуя краешком зажигалки, в два счета соскреб на газету чуть ли не весь слой «окиси», рыхлой комковатой, ненатуральной. Послюнив кончик носового платка, с силой потер впадину - после чего на темном металле не осталось ни одной зеленой крупинки. Продемонстрировал вещицу и платок Евтееву:
– Видите? «Вековая окись» эта в два счета изготовляется из немудреных химикатов, которые можно за копейки купить в любом приличном хозяйственном магазине. Крепенько наколол вас кто-то. Если он еще в пределах досягаемости и вы заплатили хорошие деньги - стоит быстренько его найти и набить морду…
– Но постойте! Те вещи, что я привозил в Шантарск…
– Вот как раз те были самыми доподлинными, - сказал Смолин.- Зато вот это, - он небрежно, не глядя, дернул подбородком в сторону кучки: - фуфло законченное. Видывал я подделки и убедительнее…
Рывком поднявшись из кресла, Евтеев прошелся по комнате, точнее, сделал по паре шагов вправо-влево. Резко повернувшись подошел к окну, рывком распахнул занавески и уставился на улицу. Смолин, честно признаться, особого сочувствия не испытывал: так оно и бывает, когда человек берется не за свое дело, вздумав (точнее, вбив себе в голову, что непременно сумеет) разбогатеть в одночасье. Кто ж виноват, умник захолустный…
– Значит, вот так, - протянул Евтеев снова плюхнувшись в жалобно скрипнувшее кресло. - Фуфло… А вы знаток, Василий Яковлевич, знаток…
Чего-то не хватало в общей картине происходящего. И Смолин очень быстро сообразил, чего именно: жесточайшего разочарования, которое просто обязано было отразиться на лице собеседника. Человек, рассчитывавший огрести астрономическую по здешним меркам сумму и окончательно понявший, что не получит ни копья, должен и держаться, и выглядеть совершенно иначе.
А потом ему пришло в голову, каким в данной ситуации может оказаться следующий ход принимающей стороны. Он напрягся - и тут же хладнокровно констатировал: поздно…
В прихожей уже азартно топотали несколько ног. Буквально через секунду в гостиную ввалилась, показалось сначала, целая толпа, но тут же ясно стало, что вторгшихся всего-то трое.
Самый из них неопасный и неинтересный, малец лет четырнадцати, остался у двери, таращился на Смолина с чуточку комичной смесью гордости и нешуточного возбуждения. Второй, здоровенный лоб лет двадцати пяти, по роже видно, выполнял тут функции «группы физической поддержки» - и, в общем, ясен был как таблица умножения, достаточно было одного взгляда на его низколобую, не обремененную интеллектом рожу.
А вот третий был самый здесь опасный - пусть и невысокий, пусть и щуплый, мозгляк мозгляком. Тот специфический жизненный опыт, которого Смолин нахлебался досыта не по собственному желанию, мгновенно о себе напомнил. Ручаться можно, что не ошибся: некоторая худоба лица, этакая обтянутость кожей скул, взгляд, выражение глаз, улыбочка, общее впечатление… Старый зоновский сиделец - причем, очень похоже, совсем недавно пришедший от «хозяина»…
Прошлое, казавшееся навсегда забытым, нахлынуло на Смолина, как порыв ледяного ветра, он подобрался, как зверь, готовый к схватке за выживание.
Какое-то время стояла напряженная тишина.
– Не покупает, а? - без улыбки сказал щуплый.
– Не покупает, - чуть шутовски развел руками Евтеев. - Оне нашим товаром брезгуют…
Тон у него был, вопреки ожиданиям, ничуть не подхалимский, не подчиненный. Смолин неотрывно смотрел на них на всех - и помаленьку начал находить определенное сходство меж Евтеевым и Щуплым: несомненная похожесть лиц, даже голосов, нечто неуловимое в манере держаться, осанке… Он, конечно, мог и ошибаться, но сходство очень уж явно просматривалось. Родственнички, блин…
Щуплый вынул руки из карманов - пальцы украшены целой коллекцией наколок-перстней, и, надо сказать, серьезных, легко расшифрованных тем, кто понимает. Никак не первоходок, видно, что не одну дюжину коц истрепал…
Тихий щелчок - и из кулака Щуплого выскочило блестящее лезвие ножа, больше напоминавшего шило. Ни к чему мирному такая вот зоновская самоделка изначально не предназначена, смастрячена для одной-единственной задачи: воткнуться в организм на приличную глубину с самыми печальными для организма последствиями.
Щуплый впервые улыбнулся - скупо, бегло:
– Ну что, дядя, понял расклад? Вынимай денежку и аккуратно клади на столик. А потом можешь валить на все четыре стороны. Зуб даю, не тронем…
Страха Смолин не испытывал - одну только злость и на этих провинциальных разбойничков, и на себя. На себя не было особых оснований злиться, ловушка, надо сказать подстроена качественно, весьма даже изящно и талантливо… но все равно, он ругал себя последними словами, так было чуточку легче.
– Ну что ты вылупился? - не сердито, не издеваясь, скорее даже с некой печалью поинтересовался Щуплый. - Ты же вроде бы не дурак, а? Вот и прикидывай расклад в темпе вальса. Куда ты отсюда, на хрен, денешься? Хорошая была идейка, конечно, - кинуть тачку возле мусоров, но получилось тебе же хуже…
Машину Смолин оставил в центре Преди-винска, у длинного одноэтажного здания купеческой постройки, где помещались милицейский райотдел, прокуратура и почему-то райсобес. Выходит, все же был хвост? Он присмотрелся. Пожалуй что, память и зоркий глаз не подводят: именно этот оголец, сопляк драный ехал с ними в автобусе. Ну да, он еще в ответ на какое-то замечание въедливой старушонки обложил ее так затейливо, что даже для нынешних времен было чересчур…
– Ты не переживай, - Щуплый поигрывал ножиком-шилом с плоской коричневой рукояткой. - Если б ты сюда на тачке приехал, ничего б для тебя не изменилось… А девочка, она тебе кто? Неужто дочурку поволок в такую даль?
– Хрен там дочурка, - прокуренным фальцетом сообщил мальчишка. - На дочурок так не смотрят, он ее, точно, тянет…
– Тем лучше, - расцвел в улыбке Щуплый. - Тебе, дядя, не за себя одного беспокоиться надо, а за двоих сразу, усек? Ну, ты долго будешь мое терпение испытывать? Лавэ на стол, и вали отсюда…
– Ага, - сказал Смолин, - а ты мне - пе-рушко в спину?
– Окстись, блаженный, бог с тобой, - ухмыльнулся Щуплый. - На кой мне ляд тебя мочить? Ты ж все равно ни единой живой душе словечка не пискнешь, точно?
Самое печальное, что он был прав. И, нимало не колеблясь, мог отпустить Смолина восвояси целым и невредимым. Во-первых, ничего невозможно будет доказать, номера купюр не переписаны, презумпцию невиновности никто не отменял. Во-вторых, есть и гораздо более унылые соображения. «Эти подонки отобрали у меня триста тысяч, товарищ майор!» И после этих слов самый тупой
