Сыщик

Согласования проведены, соответствующие распоряжения отданы в письменном виде. Прошу ознакомиться.

Бестужев бегло просмотрел три выложенных перед ним документа – все было оформлено надлежащим образом, комар носа не подточит, все бюрократические каноны соблюдены…

– У вас есть вопросы, ротмистр?

– Как теперь обстоят дела с моим назначением в Шантарск?

– Остается в силе, – спокойно ответил Аверьянов. – Откомандирование ваше, повторяю, временное… – Он едва заметно улыбнулся. – Позвольте спросить: это назначение вам не по нраву?

– Наоборот, ваше… Николай Донатович, – решительно сказал Бестужев. – Я сам его добивался в силу… определенных причин.

– Ах, вот как? Ну что же, ротмистр, Сибирь, уж не посетуйте, подождет. Поскольку весомые соображения требуют вашей поездки в противоположном направлении: в Австро-Венгрию, в Вену. Высшие государственные соображения, – добавил генерал веско и крайне серьезно. – Миссия на вас будет возложена ответственнейшая, прошу уяснить это с самого начала и отнестись предельно серьезно.

Страхов, с невероятно важным, напыщенным (и чуточку глупым) видом выпрямился в кресле так, словно аршин проглотил. И добавил торжественно:

– Высочайшее указание, ротмистр, понимаете? Его величество изволит лично наблюдать за проведением… акции.

– Я понял, ваше высокопревосходительство, – ответил Бестужев с подобающей серьезностью.

– Разумеется, в Вене мы располагаем и военными агентами и, как бы поделикатнее выразиться, людьми, действующими далеко не столь официально, – сказал Аверьянов деловито. – Однако ввиду особой важности предстоящего было решено ввести в акцию человека совершенно постороннего, не знакомого с австрийскими специальными службами… Вы что-то хотите сказать?

– Боюсь, я как раз прекрасно знаком с теми службами, о коих вы упомянули, – сказал Бестужев. – После истории в Лёвенбурге…

Аверьянов чуть улыбнулся:

– Я во всех подробностях осведомлен о ваших делах в Лёвенбурге… но для данного случая это как раз и есть благоприятное обстоятельство. Во-первых, вы известны австрийской тайной полиции не как человек, работавший против них, а, наоборот, предотвративший злодейское покушение на императора Франца- Иосифа, что отмечено австрийским орденом, который я вижу у вас на груди… Во-вторых, вы им прекрасно известны как офицер Охранного отделения, то есть сугубо политического сыска. Таким образом, если вы попадете в поле их зрения во время выполнения миссии, какое-то время они будут считать, что вы занимаетесь своим привычным делом, то есть наблюдением за революционерами. Далеко не сразу вас свяжут с настоящим делом… Именно эти мотивы и повлияли на то, что дело поручено именно вам. Как видите, все продумано. Или у вас есть возражения?

– Приказ есть приказ, – кратко ответил Бестужев.

– Отлично. Ну а теперь, когда все непонятности разъяснены, перейдем к делу. Не так давно некий Леопольд Штепанек, подданный Австро-Венгерской империи, получил в Англии патент за номером пять тысяч триста один на изобретенный им аппарат, позволяющий передавать изображения на дальние расстояния. Вы представляете, о чем идет речь?

– Смутно, признаться, – сказал Бестужев искренне. – Нечто вроде синематографа… или телеграфа, но передающего не точки-тире, а изображение?

– Совершенно верно, – сказал Бахметов. – Доходчиво объясняя, существуют передающий аппарат и принимающий. Если мы, находясь в этом кабинете, поместим перед объективом, скажем, свежий номер газеты… или, учитывая специфику кабинета, очередной приказ, уже через несколько секунд где-нибудь во Владивостоке будет получена точная копия данной бумаги. Понимаете?

– Да, конечно, – сказал Бестужев. – Позвольте, это ведь полезнейшее изобретение!

«Действительно, – подумал он. – Если фотографические карточки подлежащих розыску революционеров, а также секретные бумаги, которые нельзя доверить даже шифрованными телеграфу, будут не с фельдъегерями перемещаться по необъятным просторам империи Российской, а в секунды передаваться меж разделенными тысячами верст отделениями и управлениями… Гораздо легче будет работать».

– Безусловно, – сказал Аверьянов. – Однако «оптический» телеграф – далеко не самая важная сторона предмета. Аппарат в первую очередь может быть применен в военном деле… Ну, предположим, вы ожидаете перемещений противника на конкретном направлении. Вместо того, чтобы рассылать конную разведку, достаточно установить на нужном направлении передающие аппараты – и командующий в штабе с помощью аппарата приемного моментально увидит в принимающем аппарате изображение войск неприятеля, движущееся, даже цветное.

– И это возможно? – вырвалось у Бестужева.

– Никифор Иванович уверяет, что возможно.

– Ничего невозможного с точки зрения науки в этом нет, – тут же поддержал Бахметов. – Всего-навсего передача электрических сигналов и их преобразование в оптическое изображение. Беспроводная передача, как уверяет Штепанек. Ровным счетом ничего необычного. Технический прогресс идет вперед, только и всего. Совершенно та же история произошла с телефоном и телеграфом: буквально несколько лет назад появился и беспроволочный телеграф Попова – Маркони. Благодаря которому можно поддерживать связь на сотни верст без проводов, связываться с кораблями в море… Доводилось слышать?

– Разумеется, – сказал Бестужев и легонько улыбнулся. – Один из моих подчиненных даже фантазировал на эту тему: прекрасно было бы иметь подобный аппарат беспроволочного телеграфа в кармане пальто. Тогда ведущие наблюдение агенты, находясь на значительном расстоянии друг от друга, могли бы меж собой сообщаться в считанные секунды.

– Увы… – пожал плечами Бахметов. – Подобную миниатюризацию нынешняя электротехника пока что не в состоянии произвести.

– А в будущем? – с живым интересом спросил Бестужев.

– Вполне возможно, ротмистр, вполне возможно!

– Господа, господа! – со страдальческим видом воскликнул Страхов. – Вернемся к серьезным вещам! Не время для отвлеченных фантазий. Высочайшее внимание…

– В самом деле, господа, – сказал Аверьянов вежливо, но решительно. – Давайте вернемся к делам насущным. Итак, аппарат Штепанека, который сам изобретатель назвал телеспектроскоп, или, в просторечии, дальногляд… Как вы сами убедились, Алексей Воинович, в военном деле он может сыграть огромное значение. Вы, как человек с опытом, уже, конечно, поняли, какие действия планируются?

Бестужев позволил себе скупо улыбнуться:

– Я лишь хотел бы уточнить характер этих действий.

– Резонный вопрос, – кивнул Аверьянов. – Характер действий будет носить самый мирный: вам поручается разыскать Штепанека в Вене и законнейшим образом приобрести патент, аппарат, а также пригласить самого Штепанека в качестве консультанта. Вы, конечно, будете действовать инкогнито, но действия ожидаются вполне цивилизованные…

Страхов шумно завозился в кресле, подался вперед:

– А если этот немец-перец-колбаса продать не захочет – уж давайте без всяких церемоний! Какие там фигли-мигли, если сам государь соизволил лично уделять внимание! Любой ценой нам нужен этот… прости господи, и не выговоришь… Любой ценой, господа офицеры, понятно вам? Высочайшие указания недвусмысленны: получить аппарат! И чтобы…

– Виктор Сергеевич, мы всё прекрасно понимаем, – сказал Аверьянов с величайшим тактом (однако Бестужев заметил тень досадливой гримасы на лице молодого генерала). – Можете быть уверены, в случае отказа продать нам аппарат разработаны и… более соответствующие ситуации меры. Мы понимаем всю глубину оказанного нам высочайшего доверия…

Страхов шумно фыркнул:

– Ну вот и слава богу. Вы уж не подведите, господа! Или грудь в крестах, или, как говорится… хе-хе-с… Высочайшая воля… Понимать надо.