Стражи

Спенсер мне рассказал о вашем визите, и я решил поехать к вам, не откладывая. Прежде всего, хотел бы извиниться от его лица — по-моему, он был с вами излишне резок… Прошу его простить: это сущий фанатик своего дела, он терпеть не может, когда его отрывают от работы, и в такую минуту способен обрушить громы и молнии на чью угодно голову.

— Пустяки, — небрежно сказал капитан. — Мы не впечатлительные барышни. Работа — это святое… Вот вы, должно быть, беззаботно отдыхаете в этом уютном тихом уголке.

— Я бы не сказал, любезный капитан… — голос был медовым, а глаза колючими. — К сожалению, о беззаботном отдыхе и думать не приходится, я всецело поглощен своей работой.

— Неужели ваш полк расположен где-то поблизости? — с простецким видом поинтересовался капитан. — Я что-то не слышал, чтобы в округе стояли военные… Маневры, быть может?

— Будь это маневры, я ходил бы в мундире… Я, знаете ли, несколько лет как покинул строй. И представляю сейчас один из департаментов Министерства иностранных дел. У него очень длинное и скучное название, вы его наверняка не слышали, да мы и не стремимся к публичности по ряду причин.

На лице капитана ничего не отразилось, разве что глаза чуточку сузились. Поручик тоже насторожился: не два года по третьему, знаем мы, какими бывают не стремящиеся к публичности департаменты Министерства иностранных дел, особенно в Британской империи, и какие функции там возложены на отставных майоров с глазками-буравчиками.

— Интригующе звучит, — усмехнулся капитан. — Я начинаю строить на ваш счет интересные догадки…

Похоже, он не собирался баловать дипломатическими играми, решил брать быка за рога. Майор улыбнулся широко, весело, с самым обаятельным видом:

— Отдаю должное вашей проницательности, капитан. Ну что же… К чему недомолвки и утайки меж истинными джентльменами? Когда дело к тому же серьезнейшее… Вы человек безусловно неглупый, я по вашим глазам вижу, вы уже сделали для себя кое-какие выводы… Ну, что ж, вы правы. В данный момент я самым официальным образом представляю одну из тех служб, применительно к которым давно употребляется определение «секретные», «тайные»… Я надеюсь, вы поверите мне на слово, как джентльмен джентльмену? Мы не на континенте, где наши коллеги шагу не ступят без казенного удостоверения с печатями…

— Ну, разумеется, — сказал капитан таким же непринужденным тоном. — Однако… Вы меня удивили. Поскольку все мы здесь британские подданные, речь идет именно что о контрразведке, я так полагаю?

Майор утвердительно опустил веки:

— Как выражались древние римляне, умному достаточно… К сожалению, я никогда не был силен в латыни и не помню, как этот чеканный афоризм звучит в оригинале… но какая разница, в сущности.

— Странно, — сказал капитан. — Могу вас заверить, что мы с доктором не имеем ни малейшего отношения к иностранному шпионажу.

— Бог ты мой, никто вас ни в чем подобном и не подозревает! — энергично воскликнул майор. — Экий вы, право… Просто-напросто так уж сложилось, джентльмены, что вы проявили живейший интерес к некоему объекту, находящемуся под нашим неустанным и постоянным наблюдением, точнее говоря, опекой… Да, именно так и обстоит. То, что вы видели — государственное дело и одна из наиболее тщательно оберегаемых государственных тайн. К превеликому сожалению, мы не можем спрятать ее куда-нибудь под землю, в уединенную каменоломню, на отдаленный безлюдный остров… Вот тут уже ничего не поделаешь, приходится башне торчать на виду у всех. Но мы изо всех сил стараемся соблюсти должную секретность. И когда я узнаю, что вы, любезный капитан, намерены писать об этом в газеты…

— В «Технический вестник».

— Это в данном случае все равно… или еще хуже.

— Но какого дьявола… — воскликнул поручик с наигранным изумлением. — К чему засекречивать такие вещи? Сигналы обитателям иных миров…

— Вот то-то и оно, доктор! — значительно поднял палец майор. — То-то и оно! Вы, не сомневаюсь, прекрасно разбираетесь в медицине, но в наших делах, простите, определенно мало что смыслите. Это не просто большая политика, это… Знаете, я даже не подберу слов. Предположим, нам ответят. И установят с нами связь, а то и нечто вроде дипломатических отношений. Обитатели иных миров могут оказаться гораздо развитее нас в области науки и техники. Можете себе представить, какие выгоды получит Британская империя, владея монополией на такое общение?

— Ах, вот как… — протянул Савельев, старательно изображая несусветное удивление и даже оторопелость. — В самом деле, мне не приходило в голову… Действительно…

— Рад, что вы моментально прониклись серьезностью проблемы… — вкрадчиво сказал майор. — Надеюсь, вы тоже, капитан? Прекрасно. Теперь вы, надеюсь, сознаете, какой вред могут принести преждевременные публикации в прессе? О которых и речи быть не может!

Капитан кивнул, с некоторой мечтательностью глядя не на майора, а на свободное пространство меж столом и камином — то самое место, где вчера ночью возникала «дверь». Поручик читал его мысли как открытую книгу. В самом деле, чего проще — оглушить этого сукина кота, подать условный сигнал и зашвырнуть пленника в проем. Он многое должен знать. За ними постоянно наблюдают, не оставляя ни на минуту, условные сигналы оговорены, совсем нехитрые… На улице дожидается шофер… ну, в крайнем случае можно позвать его сюда якобы от имени майора и вмиг отправить следом за принципалом.

Капитан отвел взгляд от половиц. Ну конечно, пришел к тем же выводам. Без санкции генерала подобное самоуправство недопустимо. Рано пока что брать пленных. Начальство решает…

— Ну, что же… — произнес майор спокойно. — Мы взрослые люди, джентльмены, вы прекрасно меня поняли, какой смысл в многословии? Вы не должны сообщать прессе то, что вы здесь узнали, капитан. Это и вас касается, доктор, в полной мере. Конечно, мы могли бы официальным образом пригласить вас в Лондоне в соответствующее официальное учреждение, где вас по всей форме предупредили бы о недопустимости газетной шумихи… — в его голосе звучала неприкрытая, спокойная угроза. — Но к чему такие крайности? Вы ведь разумные люди, джентльмены. И должны отдавать себе отчет, насколько в данных обстоятельствах осложнилась бы жизнь безответственного болтуна, проникшего в одну из наиболее важных государственных тайн… Как печально сложилась бы его судьба. Вы ведь неглупые молодые люди, занимающие неплохое положение в обществе… вы англичане, наконец, подданные его величества, и интересы империи вам не могут быть безразличны… Я могу быть уверенным в вашем молчании? Достаточно будет честного слова…

— Считайте, что вы его получили, — после недолгого молчания произнес капитан серьезно и веско.

— Доктор?

— Честное слово, обязуюсь держать все в тайне, — сказал поручик, заботясь лишь об одном — не впасть в излишний пафос.

Майора это, должно быть, удовлетворило полностью. Он тщательно погасил сигарету в большой бронзовой пепельнице в форме кленового листа и встал:

— Приятно было познакомиться, господа, не стану более отнимать у вас время. Рад был встретиться со столь здравомыслящими и ответственными молодыми людьми… — уже взявшись за ручку двери, он приостановился и, сверля их взглядом, произнес с той же ласковой угрозой: — Очень надеюсь, что мне не придется разочароваться ни в вас, джентльмены, ни в собственной доверчивости…

Он дружески улыбнулся — при том, что глаза оставались колючими, холодными, — нажал на ручку и исчез с глаз. Выждав некоторое время, поручик подошел к окну, как раз во время, чтобы увидеть, как отъезжает не спеша роскошный серый автомобиль. Обернувшись к столу, сказал задумчиво:

— Значит, вот как обстоит… Это никакая не частная инициатива, это государство… Конечно, он может оказаться и самозванцем, но очень уж удобно все укладывается: главную выгоду от всего происшедшего получила как раз Англия… дружное и непонятное молчание газет… Или вы иначе полагаете?

— Да нет, готов с вами согласиться, — сказал капитан, демонстрируя ему заголовок на первой