Стражи

— Что происходит? — рыкнул генерал непререкаемым командным тоном. — Смолярчук!

К нему подскочил плотный усатый унтер с непокрытой головой, взлохмаченный. На правой щеке у него кровила длинная косая царапина, лицо искажено яростным азартом.

Дверь распахнулась, из нее выволокли человека в офицерской форме с серебряными погонами, ничуть не сопротивлявшегося, словно обмякшего. Рядом с тащившими шел комендант с бледным отчаянным лицом, держа пистолет в опущенной руке.

— Так что, ваше превосходительство, вот… — унтер обеими руками прижимал к груди четыре больших черных шара с блестящими колечками сверху (поручик их узнал — именно такими гранатами сожгли на окраине Петербурга захваченный альвами наблюдательный пункт). — Их благородие инженер-капитан Сухарев хотели «Горынычами» электростанцию поджечь… Задержаны внутренним караулом. Бурякова они успели из пистолета насмерть…

— Где он взял гранаты? — рявкнул генерал.

Комендант подбежал, далеко опережая волочивших инженера солдат, взял под козырек рукой с пистолетом, не замечая столь вопиющей промашки. Опомнился, когда дулом перекосил на голове собственную фуражку. Губы у него прыгали:

— Самое вероятное, ваше превосходительство, взял из ящика на второй площадке. Там как раз принесли боевые припасы для десантного отряда. Часовой прежде там не выставлялся, уставом не было предусмотрено.

— Следовательно, надо внести изменения, — глухо промолвил генерал. — Давайте его сюда. Что все это означает, Сухарев?

Бледный человек с серебряными погонами инженер-капитана поднял голову. Он словно бы опомнился, утвердился на ногах, и на его лице не было ни раскаяния, ни смущения…

— Вы что, не понимаете? — выкрикнул он с легонькими нотками истерики. — Не будет ни Первой мировой, ни Второй. Не будет концлагерей. Миллионы живы, понятно вам, генерал? Они не погибнут, они живы! Миллионы! Это того стоит, как вы…

— Комендант! — не слушая далее отчеканил генерал. Его лицо казалось высеченным из камня. — Возьмите отделение солдат, отведите куда-нибудь к стене. Расстрелять.

Оцепенело на него таращась, комендант не двигался. Генерал протянул:

— Или вы, быть может, укажете высшую воинскую инстанцию, куда этого можно представить для выполнения всех формальностей? Ну?

— Но ведь все высшие инстанции…

— Вот именно, выполняйте приказ.

Будто опомнившись, комендант вытянулся, встал вполоборота к ним, отчаянным голосом вскрикнул:

— Смолярчук! Не слышал?!

Унтер с царапиной на щеке, выказывавший гораздо меньше оторопелости, козырнул, приподнялся на носках и нараспев решительным баском распорядился:

— Отделение, правое плечо вперед… арш! Ведите, что ли…

Подкованные сапоги слитно ударили по брусчатке. Генерал, брезгливо морщась, направился прочь. Залп из дюжины автоматов ударил, когда они уже поднимались на крыльцо главного здания, но генерал не обернулся, не переменился в лице. Савельев, косясь на его закаменевшее лицо, не испытывал ни жалости, ни сострадания к попавшему под автоматный огонь: он впервые в жизни видел Ломщика — и хорошо бы в последний. Тягчайшее воинское преступление из предусмотренных потаенным уставом — и все тут… А уж когда никаких высших военных инстанций — как и всех прочих — более не существует…

— Отправляйтесь к штабистам, господин капитан, — сказал генерал, едва они поднялись на второй этаж. — А вы, поручик, пройдите со мной.

Миновав генеральский кабинет, они вошли в ту самую маленькую квартирку. В гостиной генерал жестом указал ему на кресло, сел напротив. На его лице явственно читались нерешительность и раздумье.

— Мне вот что пришло в голову… — сказал он наконец. — Вам вовсе не обязательно идти с десантным отрядом, поручик.

— Но, господин генерал…

— Дайте договорить. Понимаете ли… Ученые произвели кое-какие расчеты. Есть первые версии, они вовсе не обязательно будут единственно верными, но исключать их нельзя. Господа физики считают: если операция благополучно завершится, если башня будет уничтожена до того, как она начала работать, линия времени вернется в прежнее русло. Иными словами, метеор рухнет там, где ему изначально и полагалось, Время станет правильным. Нет единодушия в поисках ответа, в какой именно точке это произойдет. Полагают, в тот день и час, когда будет уничтожена башня, — если это удастся. Так что при этом раскладе правильная линия, вероятнее всего, возьмет продолжение то ли с сегодняшнего дня, то ли со второй половины тридцатого июля девятьсот восьмого. Для нас, таким образом, не случится ни вашего визита, ни всего последовавшего. Мы обо всем этом забудем, оно рассеется, как дурной сон… А вот с вами будет обстоять несколько иначе. Ученые единогласны в предположениях, что вас просто- напросто выбросит из нашего времени в былое, поскольку вы в этом варианте — совершенно инородное тело, сама Природа, само Время, как предполагается, этот парадокс исправят. А вот дальше начинаются разногласия, причем все, кто представляет самые разные точки зрения, сходятся в одном: совершенно невозможно предсказать, куда вас зашвырнет. Может быть, в тот миг, когда вы к нам отправились из былого. Может быть… неизвестно куда. Никто не берется предсказать точно. Двое пессимистов высказывают вовсе уж унылые предположения касаемо вашей участи. Одним словом, вы будете подвергаться страшному риску.

— И что же? — спросил поручик, упрямо задрав подбородок.

— Полагают, что безопаснее всего для вас будет немедленно же отправиться домой. Вы свое дело сделали. Потрудились с капитаном на славу. Точно выяснили, кто, где и когда, без этого мы попросту не знали бы, куда отправлять людей… Вам следует вернуться.

— Господин генерал… Мне кажется, в данной ситуации вы, тысячу раз простите, все же не являетесь моим начальником, а следовательно, не можете отдавать мне приказы…

— Пожалуй, что не могу, — кивнул генерал. — Ситуация щекотливейшая. Начальство ваше не здесь, вы не можете мне подчиняться, поскольку состоите на службе в других временах… Я могу лишь давать вам рекомендации. Что я только что и сделал. Поскольку есть нешуточный риск, вам лучше бы вернуться домой сейчас. У вас ведь нет прямого приказа оставаться здесь до последнего?

— Нет, — сказал Савельев. — Однако мне поручено исправить положение, насколько это будет в моих силах. То есть я сам могу решать, как мне быть. И мне представляется, что следует оставаться здесь до конца. По крайней мере, я именно так отданный приказ истолковываю… а вы, как только что признали, не вправе вносить в приказ коррективы. Риск… Ну, что ж, на то и служба. Можно подумать, прежде мы не рисковали…

— Судя по вашем тону, переубеждать вас бесполезно?

— Бесполезно, господин генерал, — сказал Савельев решительно.

Он готов был к нешуточной вспышке гнева, но генерал молчал, глядя рассеянно, задумчиво, с непонятным выражением лица. Какие мысли его обуревали, понять решительно невозможно — но уж никак не гнев на строптивца.

— Ну что же… — произнес генерал все так же задумчиво. — Не могу вам приказывать…

— Господин генерал, я надеюсь, вы не поступите против чести…

— А это выход, — сказал генерал, устало улыбнувшись. — Связать вас и насильно отправить в былое.

— Господин генерал!!!

— Успокойтесь. Мне отчего-то кажется, что это было бы подлостью, которую не одобрит никто из завороженных. Ну, что же, вы сами вызвались… Не буду препятствовать. Как бы ни