стриженными под шарик кустами, стало неожиданно холодно, ноги в меховых сапогах провалились в снег… Он попробовал пошевелить руками, но они оказались крепко связанными за спиной.
Усталый милиционер равнодушно посоветовал написать заявление, но честно предупредил: дело – «глухарь», надежды, что супостатов поймают, почти никакой.
– А если и поймают – вам выгода минимальная. Вас же не ограбили? Бумажник и часы на месте? – мент вздохнул. – И примет вы не дали никаких.
– Хотите, чтобы я забрал заявление назад? – спросил Глеб, опустив дипломатические выкрутасы.
– Но вы же сами понимаете…
– Может, повесим его, господин? – спросил наемник Ярослава. У него была квадратная фигура, и голова, казалось, росла прямо из плеч. Под крестьянской овчиной угадывался нарочно одетый панцирь.
– Нет. В прорубь его, собаку. Хочу посмотреть, как он начнет пузыри пускать.
Пленный поднял голову, посмотрел единственным здоровым глазом и прошептал:
– Знал я, что ты коварен, князь. Но что чести в тебе не больше, чем в трухлявом бревне…
– Тебе говорить о чести? – взвился Ярослав. Соскочил с лошади, подошел и ткнул Олега рукояткой плети в подбородок. – Я внук Всеволода, а в какой навозной куче родился ты, чтобы заявлять свои права на княгиню?
Белозерский князь через силу улыбнулся разбитыми губами.
– А, дело, значит, в княгине… А не ты ли собрался расплатиться ею с татарами, чтобы те не разоряли Новгорода?
Тишина нависла над поляной. Ярослав сглотнул слюну и оглянулся на своих людей. Те поспешно отвернулись, но он понял: слова Олега слышали все.
– Тащите его к реке, – приказал он.
Могучий новгородец с бычьей шеей с радостной готовностью подошел сзади и схватил Олега за руки, будто клещами сдавил. Князь дернулся… Бесполезно: связанный, раненый, один против пятерых… Семеро людей Ярослава уже уступили мечу Белозерского князя, но что с того. Меч валялся тут же – погнутый, порыжевший, со сломанной рукоятью. Прощай, друг, подумал Олег с горечью, будто о павшем в бою побратиме.
– Что застыли, олухи? – рявкнул Ярослав.
Но медведь-новгородец, казалось, не слышал. Железные клещи ослабили захват, потом и вовсе пропали. Олег оглянулся.
Наемник был еще жив – могучий организм еще боролся со смертью, но длинная оперенная стрела, засевшая в гортани, не давала вздохнуть, и свет в глазах медленно мерк, мир погружался во тьму…
Кто-то завизжал. Четверо оставшихся в живых с резвостью вытащили спрятанные было клинки, но желания драться ни у кого из них не возникло. Им хотелось только одного: чтобы господь убрал их подальше от этой поляны и от Ярослава. Испуганные глаза лихорадочно обшаривали окружающее пространство: каждую секунду новая стрела с острым жалом могла свистнуть с тетивы…
– Убейте его! – заорал Новгородский князь.
Он уже понял, что свою игру проиграл. Он остерегся брать с собой дружину: кто знает, не обернулась бы она против него самого. Теперь жалел. Стрела зарылась в снег возле его сапог. Ярослав почему-то подумал, что стрелок не промазал, а попал именно туда, куда целил: ему хотелось, чтобы князь испугался. Он и испугался: холодный пот мгновенно ожег спину между лопаток, когда он увидел перед собой всадника. Тот, правда, был не вооружен, но глаза его не предвещали ничего хорошего.
Княгиня Елань тронула поводья, и конь перешел на собранную рысь.
– Не подходи! – крикнул Ярослав, неуверенно взмахнув мечом.
Но меч, видно, оказался слишком тяжел для враз ослабевших пальцев. Клинок кувыркнулся в воздухе, и его унесло куда-то… Ярослав не оглянулся посмотреть, что стало с его оружием. Вместо этого он круто развернулся на пятках и побежал, зарываясь в снегу.
Рука Олега сильно кровоточила: чужой клинок нанес глубокую рану. Князя усадили под дерево, на разостланный на снегу тулуп. Воевода Еремей, оторвав от нательной рубахи рукав, старательно накладывал повязку.
Гриша Соболек чуть не плакал:
– Зачем уехал тайком, княже? Почему не предупредил?
Олег усмехнулся бледными губами.
– А ты, паршивец этакий, откуда узнал, где я? Сказано тебе было дома сидеть…
И тихо добавил, глядя в глаза княгине:
– Кажется, теперь я твой должник.
– Напротив, – ответила она. – Помнишь черного вепря, что напал на меня по дороге к Кидекшскому монастырю? Если бы не ты, не была бы я сейчас здесь, рядом с тобой.
Странно сплетает Господь нити человеческих судеб: у инязора Пуркаса, убитого в бою князем Василием Константиновичем, на знамени тоже была изображена кабанья голова. Это был знак того, что когда-то мерянский князь Мустай Одноногий поделил с красивой наложницей ночь, расцвеченную северной луной и переливчатыми небесными огнями… А потом у той наложницы родился сын, которому отец отдал во владение крепость Илику.
– Странный случай, – вздохнул капитан, тот, что сидел на продавленной кушетке в больничном коридоре. – Хорошо, предположим, лиц вы не запомнили, но хоть какие-то приметы можете дать? Рост, цвет волос, телосложение? Что они говорили?
– Ничего.
– Неужели? Обычно просят закурить…
– Эти, наверно, были некурящие.
– Удивительно. И что, все время молчали?
– Ну почему. Один сказал: «Ах ты, сука!» – когда я ему врезал чуть ниже живота. – Глеб осторожно улыбнулся. – Теперь вы их быстро поймаете?
– Ловят бабочек, – отозвался капитан фразой из классики. – Знаете, уважаемый, мне почему-то кажется, что вы вовсе не хотите, чтобы мы их задержали. Обычно потерпевшие ведут себя иначе.
Глеб откинулся на жесткую спинку (кожзаменитель кто-то варварски искромсал ножом – вот бы кого поймать! – и украл кусок поролона, обнажив уродливый лист фанеры). Общаться с надоедливым ментом не хотелось, а главное, было опасно: скажешь ненароком лишнее – и мигом загремишь в другое отделение – туда, где навязчивый сервис… Туда тебе и дорога, шепнул изнутри кто-то ехидный. Стоило вспомнить заснеженный лес, звон мечей, короткий посвист стрелы – и голос медсестрички из далекого сопредельного мира: «Да разожмите вы руку, больной! У вас кровь!»
Он разжал пальцы. Кровь пропитала самодельную повязку, но это была не та рана, которая стоит внимания. Человек, полоснувший его мечом, лежал лицом вниз, свернувшись калачиком, будто в последней надежде, что его не заметят и пощадят. Воевода подошел, перевернул человека на спину и, глянув в мертвые зрачки, сплюнул:
– Иуда. Наш, белозерский…
– А оружия у них вы не заметили? – спросил капитан.
Глеб приподнял забинтованную руку.
– Раз меня ранили, значит, у кого-то был нож.
– Ножа мы не нашли. Однако обнаружили нечто другое. Посмотрите, вам будет любопытно.
И капитан вынул откуда-то продолговатый полиэтиленовый пакет. В пакете лежала короткая арбалетная стрела с черным оперением.
Глава 15
ГЛУБИНА ЭКРАНА
Телефон целый день не отвечал, однако Глеба повидать было необходимо. Дарья Матвеевна сидела напротив, их с Борисом разделял письменный стол с древней черной пишущей машинкой и кипой плохонькой серой бумаги.
– Я договорилась с ней о встрече, – сказала Дарья, протягивая красивую бледно-зеленую визитку. На визитке значилось: «Зеленская В.А. Доктор медицины парапсихолог».
