уничтожающий оппонента. Но это все потому, Ося, что оппонент до времени молчит, подавленный количеством иностранных имен и непонятных слов. А потом он в один прекрасный день устанет от ваших толкований слова «хуй», инцестуозности, интертекстуальности – и скажет вам открытым текстом, что и литература ваша, простите, говно, и наука, ее обслуживающая, не лучше. Простите мой французский, но у Псиша в текстах и не такое случается. Нос не надо драть, Ося. Вы поняли меня? Га-да-мер, – передразнил он. – Я знаете где видал вашего Гадамера? И Лоцмана? И что вы имеете на это возразить?
– Господи, да кто же будет возражать? – снова возвел очи к небу Бакунин. – Дикаря привели в кают- компанию, показали компас, дикарь на него помочился – что тут возразишь? Чтобы спорить, надо, чтобы оба собеседника по крайней мере знали слова…
Псиш оглушительно захохотал.
– Женя, – сказал томный из своего угла. – Женя, зачем ты водишь в кают-компанию дикарей, которые мочатся на компасы?
– По-моему, вы обидели девушку, Роман, – улыбнулся Волохов, прибегая к любимому приему ЖД.
– А-а, – протянул томный. – Ну да, конечно. Можно, я не буду отвечать? – отнесся он к хозяйке. – Мне скучно, мебель хрупкая…
– Да, действительно, – поддержал юношу его сосед справа, бровастый, с ярким румянцем. – Давайте пить чай. Маша, солнце, что к чаю? Я весь день жду и трепещу!
– Ну ладно, – сказала Женька. – Вы тут посидите еще, помажьте компас жертвенной кровью, а мы с дикарем пойдем, пожалуй.
– Но я не понимаю! – внезапно обрела дар речи Маша. – Я не понимаю, как это можно – вот так прийти и… Есть же, в конце концов… – Она не договорила и бурно разрыдалась.
– Маша! Маша, сердце мое! – подскочила к ней с утешениями толстая очкастая девушка, слушавшая Волохова с таким непримиримым выражением лица, что от ярости, казалось, испарились все ее рациональные аргументы. – Маша, как ты можешь? Ты! Он пальца… он ногтя твоего не стоит! Маша! Из-за кого?!
– Пошли, дикарь, – Женька потянула Волохова к двери.
– Простите, если что, – сказал Волохов уже из прихожей.
– Бог простит, – сказала Женька, когда они спускались по узкой и темной лестнице. – Кажется, теперь меня не ждут и в этом доме… Поразительное место Каганат – все двадцать раз со всеми переругались по принципиальным соображениям. До этого в России ругались, но Россия хоть большая. А тут посрешься с кем-нибудь насмерть – и приходится на другой день мириться. Куда на фиг денешься с подводной лодки? Тесно, все со всеми… Встретимся где-нибудь – придется делать вид, что не было ничего. Я в этой кают- компании раз по десять со всеми так. Во времена размежевания знаешь что было? Раз по пять рвешь отношения навсегда, а наутро как ни в чем не бывало.
– Спасибо, Женька, – сказал Волохов в «мазде». – Вступилась, пострадала…
– Да было бы перед кем, – она дернула плечом. – У меня это Ромино высокомерие вот тут… Мальчик- тюльпанчик… Чакры у него прочищены, видали идиота? Он поездил бы, как езжу я, посмотрел на то, что вижу я…
– Ладно, это тоже высокомерие.
– Имею право. А пусть не трогает моих любимых.
– Может, он сам в тебя влюблен, почем ты знаешь…
– Рома?! Рома не может быть влюблен. У Ромы есть девочка старше его, которая кормит его и попу вытирает, а он ее третирует с высоты своей герменевтики.
– Он тоже из ваших? Из ЖД, я хочу сказать?
– Вот еще. Это из Машкиной шоблы, в ЖД люди поприличнее. Ты бы тоже был в ЖД, если бы жил в Каганате.
– Может, примете? – спросил Волохов.
– Не пройдешь, – сказала Женька.
– Почему?
– Врать не умеешь. Хитрости мало.
– Сильно я испортил твою репутацию?
– Да тут у всех на репутации живого места нет. Напишешь что-нибудь в дневнике – на следующий день пятьдесят комментов от друзей и соседей: предала, предала…
– Ну и фиг ли ты его вообще ведешь?
– Не знаю. Вывешиваю, что в газету не прошло.
– Кстати, ЖД – это в честь вашего движения? Живой Дневник, я имею в виду.
– А… – она усмехнулась. – Не думаю. Есть такие аббревиатуры, они обозначают все. У нас приложение было – «ЧП». Так там на каждой полосе была своя расшифровка – «Что Показывают», «Чудеса Природы», «Чакры прочисть»…
– Рома тоже там работал?
– Дался тебе Рома… Рома больше по глянцу. Сти-иль… Они свернули на свою улицу. Волохов так привык и к этой улице, и к дому, что уже злился на себя за это.
– Ну вот, я тогда к этому «ЧП» расшифровок двадцать придумала, если не больше. Так и «ЖД». Живой дневник, жаркая дискуссия, жуткие дрязги, жалкие душонки, жаркие деньки…
– Женька дура, – добавил Волохов.
