нашел. Все сходилось с описаниями Кретова: кругом лес, о живших в нем когда-то людях здесь разговаривали неохотно, и пейзаж был самый что ни на есть соответствующий легенде, в которой Рогов уже не сомневался ни на секунду: величественно и мрачно. Впрочем, возможно, виноват был странный красновато-бурый цвет вечернего неба и неприветливость старика, у которого Ротов остановился. Дом был старый, крепкий, пахнущий сложно и сборно, – тут жило много народу, и каждый оставил в этом запахе что-то свое. Теперь старик перебивался один, но присутствие многих людей странным образом законсервировалось и еще ощущалось – такое бывает в бревенчатых домах. И по тому, как старик себя вел, трудно было предположить, что он одинок: в нем не чувствовалось ни слабости, ни тоски, ни надлома. Рогова он пустил без особенной охоты, и даже отданные вперед за три ночлега деньги никак не изменили его настроения: постоялец дал щедро – три бумажки по сто тысяч, – но старик только сунул их на полку, в книгу, названия которой Рогов не разглядел. Почитать в доме вообще было мало что – несколько старых «Работниц» да древний «Справочник агронома», еще довоенный, скалдинских времен. Забавно, если Скалдин его видел, уходя из Чистого и останавливаясь здесь.
Ужинать сели не по-деревенски поздно, в девятом часу. Старик, видно, ел только к ночи и только чтоб уснуть, – на сытое брюхо он чувствовал сонливость. Над столом горела голая, слабая желтая лампочка. По углам лежали тени. Старик ел молча, на электроплитке сипел чайник. Рогов полил картошку постным маслом, окунул в соль черемшу и отрезал себе черного хлеба. Втайне он надеялся, что старик поставит выпить и разговорится, да и расслабиться хотелось – он все-таки устал, добираясь. Но хозяин не пил – старовер, да и только.
– А что, Николай Акимыч, – спросил Рогов, приступая к чаю и выкладывая из рюкзака пакет пряников, – нет ли тут поблизости поселения? Я слышал, ссылали…
– Ходят люди, – неопределенно сказал старик.
– Далеко?
– Я откуда знаю… Они к нам не заглядывают.
– Что же, в лесу ходят?
– Бывает, и в лесу.
– А что за люди?
– Не знаю.
Рогов понял, что ловить тут нечего, и подивился, как крепко вбит был в хозяина страх. Вся секретность давно кончилась, но он, видимо, все еще боялся проболтаться. Надо было попробовать зайти с другого конца:
– Дед у меня тут жил, примерно ваших лет.
– Может, и жил, – бессмысленно ответил хозяин.
– Сослали его сюда.
– Это когда ж сослали? К нам не ссылали. – Старик смотрел на него в упор с крайним недружелюбием.
– В тридцать девятом, – сказал Рогов. Пора было идти ва-банк.
– Я с двадцать четвертого, – подозрительно сказал старик, – никого тут не ссылали. Ты думаешь, раз в Сибирь, так и к нам? Сибирь большая.
Рогов не нашелся, что на это ответить, а в объяснения входить побоялся. Это выглядело бы как попытка в чем-то оправдаться перед хозяином, хотя никакой вины Рогов за собой не знал. Задавать же вопросы о селе: сколько народу, да чем живут, да платят ли в преобразованном колхозе – он не собирался: из собственного опыта ему было известно, что разговоры эти у сельских жителей чаще всего вызывают злость. То ли они понимали, что Рогов в действительности интересовался совсем другими вещами, то ли им неприятно было лишний раз признаваться в нищете и развале.
После некоторого молчания старик заговорил первым. Он не взял роговских пряников, допил свой чай, хрустя твердым желтым рафинадом, и опять уставился на гостя.
– Ты что ж, деда ищешь?
– Ищу. – Рогов не отвел взгляда.
– И откуда знаешь, что он тут? Писал, что ли?
– Не писал, а так… косвенно догадываюсь.
– Сказал, что ли, кто?
– Да, человек один. – Рогов не хотел раскрывать всего. – Он тут геологом работал и… в общем, видал его.
– Где видал-то?
– В лесу.
– Смотри ты… – Старик впервые улыбнулся, впрочем, без всякого веселья. – Лесовик он, что ли, дед-то твой?
– Не лесовик, – зло ответил Рогов. Ему не нравилось, что старик без всякого повода так явно к нему недоброжелателен, да еще и издевается над Скалдиным. На секунду у него мелькнула мысль, что это Скалдин и есть и что любой старик здесь теоретически мог быть им, но уж деда-то он узнал бы. Николай Акимыч не имел ничего общего с человеком на фотографии из дела, да и выглядел он слишком молодо, слишком хорошо даже для своих лет. Деду было куда больше.
– Ты вот что. – Старик зачем-то оглянулся на дверь. – Ты жить живи, я не запрещаю, ты мне не в обузу. Но мой тебе совет: в лес не ходи. Знаю я, какого ты деда ищешь.
– Какого? – встрепенулся Рогов. – В чем дело-то?
– А в том. Ты меня дурить хочешь? Другого кого дури. Так вот я тебе скажу… без этих ваших… У нас тут прямо говорят. В лес не ходи. Не то тут место, чтобы в лес тебе ходить. Пойдешь искать – и такое найдешь,
