рынке искусств. Она не может почти ничего предложить зарубежному читателю, мало радует зрителя, вряд ли потрясет слушателя. Никакого ренессанса не случилось, даже и наука отечественная поразъехалась кто куда. Во всех мирных соревнованиях мы выглядим скромно: первенство Димы Билана на «Евровидении» считаем эпохальным прорывом, о «бронзе» на Евро-2008 выпускаем книгу «История великой победы», на крупных кинофестивалях либо получаем второстепенные награды, либо отсутствуем, и даже в области балета что-то давно ничем не покоряем сердца по обе стороны Атлантики. Преимущество у нас разве что в бойцовских видах спорта, там, где надо «драться, толкаться, кусаться», по удачному выражению Бориса Грызлова. Очень трудно, понимаете ли, одновременно работать в двух стилистиках — в духе агрессивного самоутверждения и мирного развития. Поэтому в грузинской войне мы продемонстрировали быстрое развертывание и стремительное возмездие, а также опережающую дезинформацию. Нам так сейчас удается любая стрельба, что мы впервые за двадцать, кажется, лет забрались на пьедестал по итогам стрельбы из лука. И еще у нас стало хорошо с плаванием на спине? потому что это такое плавание, при котором вперед не смотришь — просто плывешь изо всех сил, не задумываясь. А все, что требует менее агрессивного настроя, стало получаться хуже, и это нормально: нельзя одновременно выигрывать войну и Олимпиаду. Греки это понимали, поэтому прекращали на время Игр все военные потехи.
Если мы и дальше хотим агрессивно самоутверждаться — а мы хотим, потому что ничего другого на данный момент не умеем, и вся наша национальная идея неожиданно свелась к тому, что все остальные еще хуже, а значит, нам тоже можно, — то придется смириться с некоторой коррекцией имиджа. Государства, больше всего озабоченные самоутверждением, разбрасывающиеся угрозами насчет сокрушительных ответов и территориальных интересов, помешанные на геополитике и всеобщей враждебности, редко бывают лидерами в более мирных соревнованиях вроде литературы, кино и симфонической музыки. С конкурсами красоты, думаю, тоже будут серьезные напряги, потому что красота редко бывает агрессивна, а агрессия всегда некрасива. Но огорчаться не надо — нельзя же быть первыми во всем. Сколь бы хорошо ни стрелял биатлонист, на войне от него толку мало. Не больше, чем от лучника.
Перепрограммирование
Россия готовится встретить новый учебный год — праздник, который даже я, терпеть ненавидевший родную школу, вспоминаю с теплым чувством.
Не то чтобы мне было присуще мазохистское желание скорее окунуться в работу — но отдых всегда представлялся мне чем-то беззаконным и неправильным; школа — неприятное, но естественное состояние. Примерно с таким же чувством сегодняшняя Россия после затянувшихся каникул, когда все ездили за границу и безобразничали, возвращается в естественный полуизолированный вид: впору переименовывать информационное агентство в www.izolenta.ru.
Думаю, новый учебный год пройдет как раз под знаком этой изоляции — программу придется перестраивать на ходу, но изменения не заставят себя ждать. Прежде всего, знамо, они будут касаться родной истории. Школьникам непременно начнут внушать, что все самое ужасное приходило в Россию с Запада. Мне уже приходилось читать коллективный труд дюжины историков, где противопоставлялись мобилизационные и модернизационные сценарии: так вот, модернизации — не для России. Мы этого не умеем, говорилось там. А именно модернизацию нам всегда и подбрасывал корыстный Запад. Тогда как сами мы умеем развиваться только по сценарию всеобщей мобилизации — и те, кто внедрял такие сценарии, от Грозного до Сталина, обязательно будут историческими героями номер один.
Наверняка будет перекроена программа по литературе. Думаю, в трактовке «Войны и мира» выступит на первый план «скрытая теплота патриотизма», добавится программных сочинений на темы Великой Отечественной, зато антисоветчину решительно потеснят. Думаю, как ни странно, что резко прибавится советской классики, особенно народов СССР, — чтобы дети видели, как много делала Россия для южных и восточных соседей и как они были ей за это благодарны.
Что касается прочих дисциплин, то, боюсь, мы вступаем в эпоху, отчасти напоминающую борьбу с космополитизмом и низкопоклонством. Россия не нуждается в Западе, это он без нее жить не может — и мы наверняка узнаем, что именно нам принадлежит большая часть математических, лингвистических и географических открытий. Мне представляется также, что вместо изжившей себя экономической географии (построенной на том, что основой мировой промышленности являются все же сотрудничество и партнерство) будет введен курс «Геополитика» — учебник давно написан А. Дугиным, есть и конкурирующие книги. Главный пафос этой дисциплины будет в том, что Россия — своего рода альтернативный мир, самодостаточный в своем величии, и вместо друзей у нее интересы, а вместо партнеров — вассалы.
Появится множество фильмов, книг по внеклассному чтению, учебных пособий, в школу придут священники, артисты и активисты молодежных движений, активизируется так называемая воспитательная работа… Все для того, чтобы в школьном деле — как и на прочих уровнях — окончательно возродился Советский Союз, но уже без всего того безвозвратно утраченного, что делало его переносимым.
Впрочем, и в этом есть свой плюс. Лучше умный изоляционист, чем плохо обученный космополит. Умный изоляционист еще может передумать, а дурак не поумнеет никогда.
На бушьих ножках
Я скажу сейчас вещь неожиданную и, наверное, ужасную. Но меня отказ от «ножек Буша», или бушенины, как называют ее в Питере, не пугает совершенно.
Не могу, наверное, вслед за президентом повторить, что вовсе ничего не боюсь, но некоторая толика изоляционизма очень бы сейчас не повредила. И хотя это чревато определенным дискомфортом, в том числе и ценовым, боюсь, продолжение политики, при которой российское сельское хозяйство дичает и загибается, было бы со временем чревато проблемами куда более серьезными. Вечно скрипеть и качаться избушкой на бушьих ножках — рискованно. И если заставить нас развиваться и обеспечивать себя всем необходимым способна только изоляция, ничего не попишешь, приходится приветствовать ее. До нее, скорее всего, не дойдет, мир теперь не тот, что в семидесятые, но некоторый реванш российского продукта во всех сферах — от кулинарной до культурной — здорово способствовал бы превращению страны в сверхдержаву. Потому что сверхдержава — не та страна, которую все боятся, а та, которая самодостаточна. И в случае чего способна обходиться собственным ресурсом.
Что Россия может себя прокормить, думаю, очевидно. Всякий, кто по ней ездит, знает, сколько у нас незастроенной, невозделанной, попросту замусоренной земли. Земля, конечно, не такой вкусный ресурс, как нефть, особенно если учесть, что три четверти российской территории находится в зоне рискованного земледелия; но справлялись как-то на протяжении предыдущих пятисот лет нашей истории, когда не то что американских кур, а и Америки-то никакой еще не было… И если вспоминать о временах железного занавеса, когда СССР сам же в основном и потреблял то, что производил, по причине относительной неконкурентоспособности отечественного нижнего белья и автомобилей, — у этого тоже были свои преимущества помимо национальной гордости, которая тоже не последняя вещь. Люди были заняты. Все. Правда, работали они спустя рукава, в отсутствии серьезных стимулов, а все-таки такого количества лишних людей, как сегодня, не было. И не говорили человеку после сорока пяти, что он бесперспективен и на работу
