Так Милена появилась в жизни Эйриэн. Через пару лет она стала любимицей всего двора. Титен-королева росла настоящей придворной леди: воспитанная, вежливая, обаятельная. И вместе с тем это было милое, невероятно очаровательное создание с большими голубыми глазами и тугими пшеничными локонами, при взгляде на которое хотелось улыбнуться от восторга и умиления. Она бы и не ввязывалась во все те небольшие забавные и не очень происшествия, если бы не пыталась во всем походить на свою старшую названую сестру, которая была до них очень охоча.
Эйриэн так и не открыла Милене тайну ее рождения, пообещав однажды, что та все узнает в день своего совершеннолетия. Сейчас этот день приближался, и именинница становилась все нетерпеливее. Поэтому-то эльфийка и размышляла, стоит ли ей заходить в покои своей сестры. Но она вспомнила, что обещала сестре рассказать об олгарийской моде, и нажала на ручку двери. Та поплыла в сторону, и в просвет упал луч теплого красноватого оттенка — горели свечи.
Милена соскользнула с кровати, отложила книгу, которую читала, и бросилась навстречу королеве. Старшая сестра так редко бывала дома, что младшая начинала скучать по ней заранее, уже в первые несколько часов ее возвращения.
— Эйриэн! — воскликнула она. — Я знала, что ты придешь, специально спать не ложилась — тебя хотела дождаться.
— Ну я же обещала, — улыбнулась королева.
— Да, я знаю. Ты всегда держишь обещания. Подожди, подожди, не рассказывай пока. — Девушка отчаянно замахала руками и подбежала к платяному шкафу. — Я тебе сначала покажу кое-что.
Она вытащила огромное платье сине-красного цвета с невероятным количеством рюшек, бантиков, оборочек и прочих мудреностей, приложила это произведение портняжного искусства к себе и закружилась в импровизированном танце по комнате.
— Как тебе? Правда, красиво? Это Юлия сама придумала по каким-то своим выкройкам. А можно она и другим такие же сошьет? И все будут называть это последней эсилийской модой!
Ее величество вскинула брови вверх, представив дворцовый выводок фрейлин и дам, поголовно одетых в подобные наряды. Зрелище будет, мягко говоря, ярким, пестрым, разноцветным…
В глазах уже зарябило от одного представления. На деле будет еще хуже, но Эйриэн взглянула в молящие глаза Милены и поняла, что в очередной раз не сможет отказать ей, впрочем, как и всегда. И тут королеве в голову пришла одна замечательная мысль.
— Дорогая, а тебе не кажется, — осторожно начала эльфийка, — что если у всех будут похожие платья, то твое уже не будет казаться самым красивым и самым особенным? Ведь сейчас такого ни у кого нет. Пока. А потом они будут у всех.
Сестренка задумалась, смешно нахмурив брови, отодвинула платье, осмотрела его придирчиво сверху донизу и кивнула:
— А ведь ты права. Нет, я не хочу, чтобы у кого-то был такой же наряд, как у меня. Пусть он будет единственным.
Ее величество облегченно вздохнула про себя — все-таки дипломатия творит чудеса: и репутация эсилийской моды, славящейся изысканностью и элегантностью, не пострадала, и Милена осталась довольна.
— Очень красиво, — похвалила королева, присаживаясь на кровать. — А в Олгарии, купцы рассказывают, местные портные решили перещеголять сам Гаэрлен. Там придумали такой фасон, при котором длина корсета доходит аж до бедер, а юбки делают широкими и пышными, со множеством оборок. Они называют это «цветочной модой», потому что девушка в подобном наряде похожа на огромный яркий цветок, растущий бутоном вниз. Эти платья носят без нижней рубашки, потому что корсеты и корсажи шьют настолько узкими, что под ними больше ничего не помещается.
Милена завороженно слушала, не сводя глаз с сестры. А та рассказывала привезенные слухи и смотрела на ту самую куклу, которую им подарила девочка-крестьянка.
Кровать титен-королевы была придвинута вплотную к окну — младшая сестра, в отличие от старшей, любила просыпаться с первыми лучами солнца. Окно располагалось в глубокой нише с большим подоконником, на котором стояли расставленные в аккуратном порядке несчетные куклы, принадлежащие Милене. По большей части это были творения мастеров Лекты — тонкие, изящные, хрупкие эльфы в миниатюре. Игрушки были совсем как живые. В нарядных, богато украшенных костюмах, с роскошными волосами, они смотрели на мир блестящими зелеными глазами всевозможных оттенков. Попадались и другие: смуглые девы южных земель в иноземных шелках, расписные деревянные красавицы из Олдвы, белокожие, с синими узорами, барышни ремесленников Укена и иные. Одни из них были подарены иноземными послами, других преподнесли в качестве презентов придворные.
Но центральное место среди них занимала та самая кукла, которую им когда-то давно подарила маленькая крестьянская девочка. Она смотрелась грубо и нелепо среди ярких красавиц. По сути, это была уже другая игрушка — ей несколько раз меняли набивку, волосы и даже ткань, из которой было сшито тельце. Милена придумала ей множество нарядов и сама в последний раз нарисовала эльфийскими карандашами личико, но от этого кукла стала не намного красивее. Милена искренне верила, что эта кукла досталась ей от мамы. Девочка ни под каким предлогом с ней не расставалась, всегда и везде таскала с собой и даже когда выросла, клала себе в кровать, потому что по- другому не могла уснуть. Эйриэн никогда не разубеждала ее в этом заблуждении. Возможно, это было ошибкой, но жалость всегда пересиливала голос разума.
— А можно я завтра во время экскурсии для посольства воспользуюсь духами, которые ты мне подарила? — спросила Милена после того, как выслушала все интересующие ее новости.
— Да, конечно, можно, — улыбнулась королева, подумав про себя: «Так у тебя будет побольше магии, а если еще попросить парочку амулетов у Старого[12] Лукеена, то, пожалуй, нам даже удастся кого-то обмануть».
— Я решила, что так можно будет спрашивать у орков все что угодно, и они не отвертятся, им придется отвечать, потому что никто не может соврать, вдохнув аромат голубых роз, — словно эхом отозвалась младшая сестра на мысли старшей. — К тому же своей магии у меня нет, а ведь кто-то это может почувствовать, к примеру, орочий переводчик, Дэрк Таупар — ты же говоришь, что он сильный чародей.
Милена оглянулась, посмотрела вокруг: на кукол на подоконнике, на новое платье, которое она положила рядом с собой на кровать, на развешанные по стенам картины в золоченых рамах, изображающие прекрасных дам, и спросила, уткнувшись взглядом в пол:
— Ты ведь считаешь меня совсем глупенькой и легкомысленной, правда?
Королева улыбнулась и ласковым движением подняла лицо сестры за подбородок:
— Нет, милая, что ты. Ты очень умная и сообразительная и про духи сказала все правильно, я как раз подумала о том же. А еще мы обязательно возьмем у Лукеена магические амулеты тебе в помощь.
— Правда?
— Конечно. Посуди сама, разве я могла доверить встречу посольства маленькой легкомысленной девочке? Ты — моя самая лучшая помощница!
Милена все еще недоверчиво смотрела на сестру:
— Но ты постоянно занята какими-то очень важными государственными делами, а я только балы устраиваю и гостей встречаю. Да и в свите у тебя весь королевский совет, они все такие серьезные и умудренные опытом, а в моей свите одни художники, поэты, музыканты да девчонки!
— Просто я не успеваю и государственными, как ты говоришь, делами заниматься, и за новыми творческими дарованиями следить, а ты мне в этом помогаешь. К тому же без
