то обнаружила, что все в зале стоят молча и как-то странно смотрят на нее. Она огляделась вокруг, но все продолжали на нее пялиться. Во рту появился какой-то необычный привкус горечи, и королева, заподозрив неладное, понюхала кувшин. Да, если б она могла, то сама на себя тоже бы так посмотрела — это ж надо, выпить целый кувшин анисовой водки не закусывая и даже не занюхивая! В голове снова поплыло, только на этот раз намного быстрее, закружилось по кругу, завертелось с ног на голову. Она бы упала, если бы чьи-то заботливые руки не подхватили ее и не усадили на лавку, бережно прислонив спиной к стене.
Голова Даниэля привычно легла к ней на колени, она даже и не заметила, когда он оказался рядом. Маэстро запел. В «Висельнике» было шумно. Даже больше, чем шумно — просто оглушающе, но Эйриэн слышала только тихий чарующий голос, который мог различить лишь ее тонкий эльфийский слух. Песня завораживала своей красотой. Все в ней было гармонично и прекрасно: стихи с четким размеренным ритмом и безупречной рифмой, мелодия, завораживающая своей красотой и созвучием, чувства, бьющие по нервам так, словно это на них играют вместо струн. Он пел о лебеде, потерявшем свою любимую, и у девушки сердце сжималось от тоски и чувства невосполнимой потери, от безысходности утраты.
Даниэль пел лучше, чем кто-либо, лучше всех, кого слышала королева, а уж она за свою жизнь перевидала и переслушала немало певцов и менестрелей. Он пел даже лучше, чем Веселый Соловей. Только Эйриэн казалось, что вряд ли маэстро хоть когда-нибудь пел для кого-нибудь, кроме нее. Она была его единственной слушательницей и почитательницей.
Эльфийка опустила голову, пытаясь сквозь пьяный туман посмотреть в радужные глаза вора, но тот, продолжая выводить мелодию, глядел в зал, внешне оставаясь равнодушным, лишь едва заметно шевелились губы. Взгляд ее величества скользнул по белесым ресницам, по жемчужным мягким волосам. Они были мягче, чем вата, мягче, чем пух. Девушка прекрасно это знала и, как всегда не удержавшись, запустила пальцы в волнистую гриву Даниэля. На его лице отразилась тень полуулыбки, когда он почувствовал это, но больше вор ничем не выдал своего удовольствия.
Да, наверное, Эйриэн сама в чем-то виновата, раз он решил сделать ей предложение. Нельзя все же вести себя так вольно с мужчинами, пусть даже они такие благородные и прекрасные, как маэстро. Она вдруг представила его во дворце в окружении придворных. Представила его таким, каким он был сейчас: в той же одежде, обуви, украшениях—и поняла, что среди них он запросто сойдет даже за герцога. А по изяществу обхождения и манерам она могла сравнить его лишь с Ивэном и Николо. Внезапно, неожиданно даже для себя самой, девушка представила себя рядом с Даниэлем. И поняла, что они прекрасно смотрятся вместе.
«Это невозможно, — подумала эльфийка, — Николо будет против. Королева не может выйти замуж за вора, будь он хоть трижды маэстро. Да и как это объяснить моему народу, моей стране? Крок, — осадила она себя, — о чем я вообще думаю?! Какая свадьба? Какой муж? Да мне еще до совершеннолетия дожить надо, я же маленькая еще совсем, да и не люблю я Даниэля. Ну только если как друга. И вообще, как мне в голову могла прийти такая мысль?»
Она мотнула головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Ей это удалось. И тут королева обнаружила, что в трактире снова все молчат и снова все смотрят, только в этот раз не на нее, а на вновь пришедших. Эйриэн и сама стала на них смотреть: на людей, одетых в мундиры городской стражи, а особенно внимательно — на Ивэна, который, в свою очередь, не менее внимательно рассматривал ее. Затем тайный советник сделал шаг вперед и бесцветным канцелярским тоном проговорил словно заученное:
— Госпожа Сельба, ее величество срочно требует вас во дворец. Она приказала вам явиться незамедлительно.
Маэстро благоразумно освободил колени эльфийки, чтобы та могла встать. Ивэн проследил за движением вора взглядом, полным неодобрения. Девушка безмерно удивилась, когда ей удалось подняться без посторонней помощи. Она ровным шагом дошла до советника, обернулась, отвесила всем на прощание поклон, затем вышла и чуть не свалилась со ступеней. Если бы не Ивэн, оказавшийся рядом и поддержавший ее за локоть, точно расквасила бы себе нос. Он бережно подхватил ее и легонько подтолкнул к стоящим рядом со входом носилкам, помог забраться, а после того как она удобно устроилась напротив, лишь кинул в нее парой мягких подушек.
Ивэн ничего не сказал. Да и что он мог сказать? Он прекрасно понимал, что королеве нужно снять нервное напряжение после нелегких последних дней. Правда, делала она это в Сером квартале, ну так бывают места и похуже, рудники смертников, к примеру. Хорошо, что хоть туда не добралась. Спросить, почему она ходит в легких кожаных туфлях вместо тяжелых сапог с подковками для более сильного удара? Так, наоборот, молодец, значит, в драке геройствовать не будет, а когда на нее нападет толпа злоумышленников (по злачному месту все-таки шляется), она благоразумно покинет место боя. А улепетывать со всех ног и прыгать по крышам лучше всего именно в легкой обуви без каблуков. Сказать ей, что одета в короткий плащ, который и панталон-то не прикрывает? Так эльфы и не в таком ходят! Опять же по крышам прыгать удобно. А вообще, у эльфов своя мода, которая позволяет им носить все, что они хотят. Хорошо, что хоть голая не пошла. Да и вообще, к чему разговоры, когда королева уже спит?
Эйриэн действительно уснула, убаюканная размеренными шагами носильщиков, в такт которым слегка покачивались носилки.
Глава 6
Посольство
Проснувшись утром, королева почувствовала себя, как ни странно, отдохнувшей: то ли так на нее подействовал кувшин выпитой накануне водки, то ли Лукеен помудрил с зельем. Второе, конечно, было ближе к истине. Ее величество разбудили служанки, которые принесли платье для приема. Также ей подали легкий завтрак. А после него пришла молоденькая Люсиль ёль Шантен, чтобы причесать королеве волосы, а заодно помочь одеться. Если волосы сами по себе являются украшением, то их ни к чему прятать под платками или в сложные прически, решила эльфийка, распуская свои локоны по плечам. Для встречи с орками она выбрала однотонное бархатное платье цвета морской волны эсилийского фасона с широченными многослойными рукавами. Внутренняя часть рукавов была сшита из легкой ткани нежного бирюзового оттенка, а по краям украшена гаэрленскими кружевами. Ладони тонули в складках ткани настолько, что были видны лишь кончики пальцев. Тонкая серебряная вышивка вилась по горловине, кромке подола и рукавов. На голову Эйриэн надела венец в форме ветви плюща из белого золота с алмазами. Блестящие листья тянулись вверх сияющими остриями. Пояс, такой же, как венец, свободно свисал с талии до земли. Кроме нескольких колец, выполняющих исключительно декоративную функцию, на королеве больше не было украшений.
Девушка посмотрела на свое отражение в огромном от пола до потолка старинном зеркале гномьей работы. На вид ей с трудом можно было дать тринадцать — четырнадцать человеческих лет. Милена — и та кажется старше. Но это ничего, некоторые расы весны всегда выглядят как дети. Только глаза выдают истинный возраст.
Не успела Эйриэн привести себя в порядок, как двери распахнулись — и вошел Николо своей неторопливой походкой. Он сказал только одну фразу:
— Пора, девочка.
Ее величество кивнула, расправила платье и вышла из комнаты навстречу новым испытаниям.
— Николо, я хочу, чтобы при встрече присутствовали лишь члены малого королевского совета. Без помощников. Ты понял? Я считаю, что сначала мы сами разберемся с данным вопросом, а затем решим, стоит ли сообщать о нем другим. И если стоит, то что именно и в каких подробностях, — говорила королева, пока они шли в сопровождении свиты по коридорам дворца. Теперь настала очередь советника кивать.
— И Милена не будет присутствовать при беседе с посольством? — спросил
