входе, то уж вдвоем мы как-то с ним справимся. С какой стороны мы в него заедем, Саш?
– В рай?
– Йес.
– Можно хоть с этой улицы, на которой мы сейчас сидим. Встанем и пойдем в рай.
– Это очень близкий вход, – засмеялась Лиза. – Зря я, что ли, дом продавала? Слушай, ты в других землях земли часто бывал?
– Приходилось иногда.
– Где?
– В Европе, Турции… да как все сейчас.
– А я нигде не была. Так, давай начнем с Африки. Или с Австралии. Или, слушай, а что если на Кирибати? Помнишь, ты рассказывал, там все равно, где право а где лево, и можно имена менять каждый месяц.
– Лиза, я боюсь, что так быстро уехать нам не удастся.
– Почему?
– У тебя паспорт заграничный есть?
– Не-а… – Лиза скорчила скептическую гримасу.
– Ладно, если заплатим, быстро сделают. Но все-таки придется подождать.
– И все из-за каких-то дурацких бумажек? – Лиза покачала головой. – Абсурд какой-то! Почему так? Слушай, интересно, нам хватит денег, чтобы проехать вокруг света?
– Хватит, я думаю… Да какая разница, хватит или нет! Поедем и все, хоть куда-нибудь, раз решили.
– Ну вот, наконец-то! – засмеялась Лиза и сжала обеими руками мою ладонь.
Мы заплатили в туристическое агентство тысячу долларов и заграничный паспорт для Лизы был сделан за неделю. О визах в Великобританию, Австралию или в США нас в этом агентстве сразу попросили забыть: вы не женаты, сказали нам, не имеете постоянного места работы, к тому же Лиза ни разу еще не была за границей, так что несмотря даже на наличие денег на банковском счете, визы в эти страны получить будет крайне сложно. Кирибати мы долго искали на карте, потом, когда нашли, выяснилось, что лететь туда надо с пересадками в нескольких странах и подобный маршрут турфирма организовать сможет не раньше чем через месяц. Когда мы заговорили о шенгенской визе, нас вновь попросили принести справки с места работы. Пришлось повторять, что мы нигде не работаем.
– Концлагерь какой-то, а не мир, – возмущалась Лиза, стоя посреди комнаты агентства. – Туда нельзя, потому что работы нет, сюда нельзя, потому что мужа нет… Бред какой-то! Правильно? Как вы думаете? – спросила она у туроператора, молодой девушки с правильным заученным выражением лица, старше Лизы года на три.
Турператор, на секунду забыв о выражении своего лица, с интересом посмотрела сначала на Лизу, а потом на меня. Потом сказала, что если бы у нас на банковском счету была бы весомая сумма, скажем тысяч сто рублей, и мы могли бы это подтвердить выпиской из банковского счета, то она попыталась бы нам оформить шенгенскую визу в максимально короткий срок.
– Ну вот он, рай, вход только за деньги! – засмеялась, посмотрев на меня, Лиза и картинно вскинула руку в пионерском салюте. – Яволь! Мы в состоянии заплатить за вход в рай. Какой банк нужен? – она извлекла из рюкзака кредитные карточки, – или все сразу подойдут?
Девушка-туроператор взглянула на нее уже более умиротворенным взглядом (видимо, сообщение о нашей платежеспособности успокоило ее) и сказала, поворачиваясь на вращающемся кресле к экрану компьютера:
– Что ж, посмотрим, куда мы вас можем отправить… Значит, Европа? Так, здесь все забито, тут… мест нет… Здесь тоже не втиснуться… Ага, вот есть окно! Двое молодоженов отказались от тура в Германию и Чехию. Что ж, давайте-ка нам срочно подтверждение вашей платежеспособности, и я попробую сделать вам шенгенскую визу через Германию. Вылет в Кельн через три дня. Вас этот вариант устраивает?
– Са, ты как? – Лиза посмотрела на меня.
– Вполне, – кивнул я, – тем более что шенгенская виза даст нам право въезда в другие страны Евросоюза.
– Хочу вас предупредить, – отвернувшись к компьютеру и поджав губы, сказала туроператор, – что если немецкое посольство откажет вам в визе, деньги за стоимость тура не возвращаются. Дело в том, что посольство Германии, как, впрочем, и посольство любой другой страны, оставляет за собой право без объяснения причин…
– Са, заплати скорее, – насмешливо перебила ее Лиза, – и пошли куда-нибудь пива попьем. Поговорим о чем-нибудь более интересном, чем всякие права-неправа.
Через два дня нам позвонили и бодрый голос девушки-туроператора сообщил, что виза готова и послезавтра мы можем вылететь в Кельн.
За день до отлета, ближе к вечеру, мы с Лизой поехали на могилу Сида. Был красно-синий солнечный закат, когда тени казались живыми и нестрашными, и нас, идущих по мягкой разрыхленной земле, касались осторожно и нежно. Мы подошли к деревянному и уже потемневшему кресту. Лиза, внимательно глядя сквозь землю, наклонилась и положила на могилу свежий букет светло-зеленых хризантем. Вокруг был лес могил других людей, и они смотрели на нас крестами и надгробиями, словно молчаливые, задумавшиеся о чем-то лица.
– Я вижу его там, – сказала Лиза, глядя нахмуренными глазами куда-то вперед, в лес могил. – Я чувствую, какой он был, и я понимаю, как… – она посмотрела на меня, и я увидел, что ее глаза влажно блестят.
– Мне кажется еще, что я с ним дружила, – продолжала она, глядя вниз. – Да, мы были попутчиками в метро. Несколько раз выходили на одной станции, бродили по улице, разговаривали о чем-то очень интересном. Заходили в церковь. Кажется, на Белорусской. Там есть церковь?
– Есть, – сказал я. Старообрядческая. Белая такая.
– А потом он уходил от меня, и я сама спускалась в метро и ехала. Раза два или три я снова случайно встречала его в метро. Он здоровался со мной, мы снова выходили наружу, на улицу и шли гулять. Мы всегда говорили на умные и страшно главные темы. А потом… Однажды я снова встретила его в вагоне метро. Сид – он сидел один в углу на боковом сиденье – посмотрел на меня, кивнул, улыбнулся и долго смотрел так, что словно все уже кончено, и никуда мы в этот раз вверх, наружу, на улицу не пойдем. Я как- то сразу поняла, что все закончилось. И тоже ему улыбнулась. На какой-то станции я вышла, поднялась по эскалатору вверх, а он поехал дальше, освещенный желтым светом электропоезда. Улыбающийся и погруженный глазами в самого себя.
Она замолчала.
Одновременно мы протянули друг другу наши руки и сплелись пальцами. Лизины пальцы были прохладнее моих, тонкие и стройные, и в этот момент из всего ее тела я любил ее пальцы больше всего.
Так, не глядя друг на друга, близкие как никогда, держась за руки, мы повернулись и пошли от могилы. Мне казалось, я вижу, как Сид смотрит нам вслед своим чуть насмешливым, но в то же время очень чистым, невероятно чистым взглядом.
На следующий день мы улетели в Кельн.
В самолете, во сне, меня окутало странное, похожее на колышущийся шар видение. Я будто бы находился в прозрачном коконе, в котором не существовало времени – но тем не менее картины разных времен моей жизни со всех сторон окружали меня. Одно из времен – там, где я был восьмилетний – смотрело на меня сверху. Другое, то, что происходило перед смертью матери – сбоку. Где-то сзади, за спиной – я чувствовал это – находилось то, что скоро случится со мной в будущем. Третьи, четвертые, пятые, сотые и миллионные мои времена мириадами цветных картинок калейдоскопом вращались со всех сторон, словно бесконечный парад планет. От каждой картинки тянулся ко мне прозрачный, похожий на хрустальную нить луч – и в этих сотнях тысяч, триллионах скрещивающихся лучей я менял каждым движением и каждой мыслью что-то очень важное в своем будущем, настоящем и прошлом.
А может, и в жизни всех нас.
– Дамы и господа! Просьба застегнуть поясные ремни. Наш самолет совершает посадку в аэропорту Кельна…
