В сектор обзора попадал потолок с мощным созвездием бестеневых ламп, как в операционной, белая дверь и часть стены. Голову сдавливало что-то вроде сетчатого шлема, пучки цветных проводов отходили от него и исчезали в недрах загадочной машины с множеством циферблатов и переключателей. У медиков в Звездном городке Шевцов вдоволь насмотрелся на диковинную аппаратуру, но такое видел впервые.
В комнате было холодно, стоял резкий запах озона, как после сильной грозы. Игорь покосился на окно — движение зрачков снова опрокинуло его в озеро пронзительного звона, но он отметил, что окно забрано решетками и выходит в парк — по крайней мере, там были деревья. И только сейчас в поле зрения возникли двое мужчин в белых халатах.
Один прижал к левой стороне груди Шевцова обыкновенный медицинский стетоскоп, другой оттянул нижнее веко и посветил зеркальцем в глаз.
— С ним все в порядке, — сказал он.
— Можем начинать, — кивнул другой. Они говорили ПО-РУССКИ!
— Где я? — с усилием выговорил Шевцов, истратив все энергетические ресурсы на два коротеньких слова родной речи. Во рту у него держался противный кисловатый вкус, но он не мог определить, с чем этот вкус у него ассоциируется.
Люди в белом переглянулись.
— Не волнуйтесь, — произнес тот, что был постарше. — Вы еще не совсем пришли в себя после катастрофы. Постепенно к вам вернется память о подлинных событиях. К сожалению, в вашем состоянии возможны проявления так называемых ложных воспоминаний — вам будет казаться, что вы помните то, чего на самом деле никогда не было, причем эти мнимые воспоминания совершенно реальны. Не доверяйте ничему, что сейчас воспроизводит ваше сознание. Вы больны, мы вылечим вас.
— Где я? — снова повторил Шевцов. Он не понял ничего из того, что нес бородатый эскулап о ложных воспоминаниях, но у него появилось стойкое предчувствие беды. Он угодил в какую-то очень скверную историю, и это только начало. Не отвечая на вопрос, молодой врач подошел к энцефалографу и один за другим включил четыре тумблера. Запищали звуковые сигналы, метнулись столбики светодиодных индикаторов. В руку Шевцова вложили пульт с единственной кнопкой.
— Слушайте внимательно, Игорь. Сейчас на экране компьютера вы увидите группы цифр, они будут меняться примерно два раза в секунду. Между ними с неравными интервалами будут появляться слова. Заметив слово, нажмите на кнопку. Начнем…..
На голову Шевцова поверх шлема надели большие наушники, наглухо отрезавшие его от звуков в комнате. В наушниках негромко гудел странный вибрирующий тон, то усиливающийся, то ослабевающий, а временами пропадающий совсем. Он вызывал тошноту и рябь в глазах. Надвигалось что-то недоброе, угрожающее. Шевцов инстинктивно зажмурился.
— Откройте глаза! — Голос в наушниках хлестнул ударом кнута.
Шевцов повиновался, уплывая в волнах вибрирующего гудения. На черном экране монитора замелькали десятизначные числа. Выскакивающие то наверху, то внизу слова не имели между собой никакой видимой связи, это был произвольный набор понятий из самых разных областей — реставрация, корона, интернат, буддизм, формулировка, жена, стол, потребление, собака. Встречались и глаголы — выражать, нарастать, раскалывать, и прилагательные, в основном обозначающие цвета. Шевцов исправно давил на кнопку. Двое в белом вглядывались в дрожащие ломаные линии четырех каналов энцефалограммы.
— Давайте кластеры, — распорядился бородатый.
Молодой ткнул пальцем в клавишу компьютера. Слова и цифры продолжали мельтешить, но на доли секунды вспыхивали иные, ключевые слова, которые Шевцов ни прочесть, ни осмыслить не успевал, однако энцефалограмма реагировала. Суицид, страх, убийство, насилие, деньги, боль, власть и так далее — всего около ста кластеров.
Истязание мозга Шевцова тянулось с полчаса. Потом аппаратуру выключили, шлем сняли.
— Развяжите меня, — потребовал Шевцов. В ушах гудело даже без наушников, фигуры в белых халатах колыхались перед глазами.
— Пока невозможно, — донеслось до него, словно из отдаленной галактики. — Расслабьтесь, отдыхайте.
Стальная сверкающая игла шприца вонзилась в предплечье. Шевцов понимал, что его насильно погружают в беспамятство, топят в пучине искусственного сна. Он должен сопротивляться, должен сохранить свой разум для… чего? Он никак не мог обрести твердую опору. Есть что-то, ради чего он обязан бороться с ними. Надо ухватиться за хвостик ускользающей мысли, вспомнить, вспомнить… Шерон!
Словно ледяной душ обрушился на Шевцова, смывая все возведенные наркотическим ядом барьеры и перегородки. Он вспомнил, вспомнил все, вплоть до того момента, когда бросился в схватку в доме Рэнди… Но до этого они стреляли в Шерон. Боже, они убили ее… Или нет? Или сейчас она, как и он, лежит привязанная к холодному металлическому пауку, быть может, даже в соседней комнате, и ОНИ равнодушно копаются в ее сознании, как в его… Нет, Шевцов не поверит в ее смерть, пока не увидит ее мертвой. Надо выбраться… Выбраться…
Тотальное наступление наркотика сломило хрупкую оборону Шевцова. Он отключился. Наступила тьма без времени и пространства.
Из смежного кабинета бородатый врач говорил по телефону. Это была изолированная кабельная линия, построенная по технологиям Дамеона. Прослушивание исключалось даже теоретически, и доктор Фортнер говорил открыто.
— Да, Мист, мы провели сеанс первичного компьютерного психоанализа… Нет, это была чисто земная процедура для земного человека… Все реакции в норме… Нет, полагаю, работа с ним не составит труда. Мы уже начали курс медикаментозного воздействия. Завтра можно будет приступить к нейропрограммированию. Что? Подождать, пока вы побеседуете с ним лично? Я понял ваш приказ, Мист. Во имя Дамеона…
Тот, кого в земном государстве Россия называли Владимиром Фортнером, положил трубку. Итак, после признания Шевцов раскусит заложенную под зубную пломбу капсулу с цианистым калием. Как Геринг, это даже символично. Угрызения совести и страх возмездия заставят уйти из жизни и его хозяев… План Миста безупречен.
9
Хойланд не нашел в Москве особых перемен. Джейн, которая здесь вообще никогда не была, увидела такие же магазины, как в Париже и Лондоне, где можно купить точно такие же товары. И многие автомобили здесь тех же марок… Но не все, конечно: когда Хойланд и Джейн пересекали парк, поодаль остановилась черная «волга». Некто лет пятидесяти на вид, выбравшись из салона машины, направился к ним. Тревожный сигнал прозвучал в мозгу Хойланда. Он сгруппировался и встал так, чтобы прикрыть Джейн.
Однако никто, видимо, не собирался ни стрелять, ни нападать. Незнакомец подошел к Хойланду и тихо приветствовал его по-русски:
— Здравствуйте, Магистр Хойланд.
Хойланд машинально кивнул и постарался незаметно осмотреться. Боковым зрением он засек парня в кожаной куртке на лавочке метрах в пятидесяти. А вот и второй, справа под деревом. Есть и другие, можно не сомневаться. Джейн прижалась к Хойланду.
— Джон, мы должны…
— Подожди, — шепнул он.
— Я хочу поговорить с вами, Магистр, — пояснил подошедший столь же ровным и спокойным голосом. — Джейн пока может подождать в машине или на скамейке. Уверяю вас, ни вам, ни ей не причинят никакого вреда. Вы знаете, что похищения и убийства происходят не так.
Хойланд заколебался. Обложили их так плотно, что оставалось только подчиниться… Но, несмотря ни на что, ему не хотелось отпускать Джейн в черную машину. Он сунул ей в руки кейс.
— Джейн… Посиди на скамейке, вон там. Бояться нечего — мы только поговорим.
Он ободряюще улыбнулся, видя отблеск страха в ее глазах. Она была Хранителем… но и просто любящей Хойланда женщиной, и боялась она не за себя… Она медленно побрела к скамейке, поминутно оглядываясь. Когда она уже не могла их слышать (впрочем, она все равно не поняла бы ни слова по- русски), незнакомец жестом пригласил Хойланда пройтись и сказал:
— Полагаю, вы догадались, кто я и кого представляю.
