спине сразу побежали. Впрочем, может, это у меня с голодухи? После полугодичного общения с Петей кого хочешь приклинит. А потом выяснится, что Алекс этот двух слов связать не может и, кроме футбола, у него нет никаких интересов в жизни. Так что очередная иллюзия, ничего больше. Хотя...
Ира
— У твоей Маруси есть несколько вариантов, как вести себя дальше.
Димка сидел на полу по-турецки и пил кофе из любимой своей темно-синей чашки. Кофе он любил крепкий, с тремя ложками сахара да еще с какой-нибудь конфеткой. Я всегда посмеивалась над ним из-за его любви к сладкому. Он отшучивался, что ему, мол, для мозгов требуется много горючего, попробуй-ка управлять предприятием без мозгов.
Я все рассказала ему. Не намеренно. Случайно. Он заехал ко мне как-то вечером, прошел в спальню — не за тем, о чем вы подумали, а просто бесцельно слоняясь по квартире, — а там у меня к обоям на стене прикреплен лист ватмана. Весь исчерканный вдоль и поперек моими заметками на тему тяжелой Марусиной жизни.
— Что это? — остолбенел Димка.
— Ватман.
— Вижу, не дурак. Откуда? Его ж вроде не было.
— Не было. Теперь есть!
— Для чего? — Димка силился разобрать мои каракули.
— Люблю порисовать что-нибудь.
— Тогда заведи кисти, мольберт и рисуй акварелью, — посоветовал Димка.
— Да не в этом смысле, — отмахнулась я. — В живописи я полный ноль. А здесь я рисую всякие свои вопросы и проблемы. И потом смотрю на них — а вдруг что-нибудь полезное придет в голову? Знаешь, визуализация там и все такое.
— Читал, — кивнул Димка. — Вот только не думал, что этим кто-то всерьез занимается. Но ты вообще всегда была у нас со странностями.
— То есть? — удивилась я.
— В хорошем смысле, — успокоил меня Димка. — Вечно что-нибудь новенькое выкопаешь, потом внедряешь в свою жизнь.
— А-а... Ну ладно, коли так.
— Так что у тебя здесь за проблема нарисована? — спросил Димка, постукивая пальцем по ватману.
— Да так, — вздохнула я. — На самом деле не моя проблема.
— Да?
— Машка... Помнишь Машку? Мы с ней жили в общаге. До четвертого курса.
— Машка? — переспросил Димка. — Конечно, я помню вашу Машку. Такая с косой. Она?
— Да.
— У нее еще фигура была очень даже, — продолжал свои реминисценции Димка.
— Господи, — я застонала, — и ты туда же! Сразу фигура!
— А что я должен про нее сказать? — защищался Димка. — Я ее видел несколько раз. Минут по десять. Вот и помню только косу и фигуру. Извини.
— Извиняю, — буркнула я. — Кофе будешь?
— Буду. А под кофе твой рассказ о Машке. Или как вы ее там звали? Маруся, по-моему?
Димка Марусину историю выслушал молча, прихлебывая кофе. Переварил мой рассказ и сказал:
— У Маруси есть несколько вариантов, как вести себя дальше...
— Сочувствовать не будешь? — перебила я.
— Не вижу смысла.
В этом весь Димка. Терпеть не мог сантиментов, а поговорить по существу — это пожалуйста.
— Хорошо, тогда поподробнее о вариантах.
— Уйти или остаться, — сказал он.
— И это все, что ты можешь сказать? — криво усмехнулась я.
— Нет. — Он мотнул головой, отставил пустую чашку. — В каждом есть свои подварианты.
— Ну-ка, ну-ка.
— Уйти в никуда или уйти к другому мужику. — Димка вопросительно смотрел на меня.
— Хочешь услышать комментарии? Ладно. Уйти в никуда — нет денег. Уйти к другому мужику — нет другого мужика.
— Совсем никакого? — удивился Димка. — При такой-то внешности?
— Она почти семнадцать лет безвылазно просидела дома, — пояснила я. — Откуда может взяться другой мужик?
— А деньги? — спросил Димка. — У нее их совсем нет?
— Откуда? Она не работала. Петя давал ей на хозяйство...
— Могла бы утаить из того, что он давал, — перебил Димка.
Да что ты! Машка так не может, — вздохнула я. — Она патологически честная особа. Если что-то у нее и есть, то лишь на карманные расходы, не больше.
— Знаешь, — подумав, изрек Димка, — если она такая мямля, тогда ей не стоит дергаться. Пусть живет как жила.
— Что? — Я смотрела на него непонимающе. — Как это?
— Ну а что?
Мои глаза непроизвольно наполнились слезами.
— Так нельзя... Это же... свою жизнь...
— Да, — сказал Димка, — это значит выкинуть свою жизнь на свалку. Согласен. — Он погладил меня по голове. — Но, Ирк, это она уже сделала. Сто лет назад.
— Она не знала тогда... Никто не знал.
— Не ври хоть сама себе, — предложил Димка. — Ты же догадывалась?
Я удрученно кивнула.
— И не сделала бы так? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Димка.
Я опять кивнула.
— Тогда и сейчас не ставь себя на ее место. Ты так все остро переживаешь, потому что ставишь на ее место себя. А ты — другая. Дру-га-я, — по слогам произнес он, одновременно похлопывая меня по руке. — А она может относиться ко всему совсем иначе. Ты, кстати, ей звонила?
— Один раз. У нее все были дома, она не стала говорить. Сказала лишь, что все нормально. Мы договорились, что я позвоню как-нибудь.
— Так звони сейчас!
— У них ночь. Три часа разницы.
— Завтра, — сказал Димка. — Звони ей завтра. И перестань себя мучить.
Я набрала Марусин номер на следующий день утром, сидя в своем кабинете.
— Привет, — сказала я.
— Привет! — обрадовалась она.
— Как дела? — осторожно спросила я.
— Прекрасно! — воскликнула Маруся.
Прекрасно? У нее что, опять кто-то дома?
— Ты можешь сейчас говорить? — спросила я. — Ты одна?
— Одна-одинешенька. Могу говорить.
— Тогда рассказывай.
— Ирка! Я все придумала! — возбужденно начала Машка. — Он ведь почему на эту девушку клюнул?
— Почему? — автоматически переспросила я.
— Потому что она вся такая умница...
— Что? — оторопела я.
— Ну там, работает и вообще много всего знает, — торопилась Маруся, — ездит по всему свету... А я
