Чего им надо?
А вот сейчас увидим. — Бонелли спокойно оперся локтем кузов автомобиля, держа пистолет наготове.
— Что советуете приготовить — фотоаппарат или браунинг?
— То и другое, мсье.
Вдруг совсем близко, шагах в двухстах, всадники вынырнули из-за камней и остановились: три яркие фигуры, точно вырезанные из цветной бумаги и наклеенные на бледно-лиловое пламенное небо.
— Какая красота! — невольно вырвалось у ванЭгмонда. Непринужденно и легко, как будто паря в воздухе, сидели на верблюдах две тонкие гибкие фигуры, укутанные в белые широкие халаты. На высоких копьях, пониже блестящих наконечников, трепетали бело-красные флажки. Лица были закрыты черно-синим покрывалом, через узкую прорезь светились воспаленные красные глаза. Иссиня-черные волосы заплетены во множество косичек, приподняты и пропущены сквозь чалму. Они развеваются над головой, как пучок живых змей.
Впереди воинов красовался их главарь. Верблюд светло-дымчатой масти, изогнув шею, дико косился на машину; бело-красная полосатая попона доходила почти до земли. Этот всадник был одет богаче. Поверх белой одежды широкими складками свободно драпировался черно-синий халат, на него была надета узкая пестрая туника, опоясанная бело-красной лентой, шитой блестками и золотом; длинные концы этого пояса были повязаны крест-накрест через грудь и спину. Правой рукой всадник придерживал пугливое животное, левой — властно опирался на длинный прямой меч. Из-за спины виднелся большой желтый щит из шкуры какого-то животного с узорным кованым рисунком в виде креста. Лицо его было закрыто сначала белой, а поверх черной блестящей материей — лишь в узкую щель виднелась полоска темной кожи да два сверкающих глаза, красных от жары пустыни. Как и у воинов, над головой главаря развевался высокий султан синих змеек. Ничего мусульманского не было в фигурах всадников, это были скорее крестоносцы, прискакавшие из средневековья прямо к автомашине Общества транссахарского сообщения.
— Живописная тройка! — негромко и восхищенно прошептал один из пассажиров.
— Да, лихие наездники, настоящие дети пустыни, — подтвердил Бонелли. — Впереди феодал, по- здешнему — имаджег, а остальные — его вассалы, имгады. У одного из свиты у седла барабан — это тобол, знак власти этого сахарского барона.
— А цвет халатов имеет значение?
— Да. Некрашеная ткань дешевле, и ее носят простые воины и рабы, крашеная — дороже и всегда указывает на более высокое положение. У нашего барона сверху надета еще пестрая туника — ясно, что вдобавок ко всему он еще и щеголь. Впрочем, они здесь все щеголи, это их национальная слабость. Красные и белые полосы — его родовые цвета, что-то вроде дворянского герба. Словом, вы передвинулись назад почти на тысячу лет! Занятно, а?
— Чем же они живут в пустыне?
— Разбоем. Чего не смогут отнять — украдут, а если и украсть нельзя — тогда начинают торговать помаленьку. Народ верный данному слову и по-своему очень честный, но зевать с ними нельзя. Сейчас мы увидим, зачем они тут. И действительно, главарь тронул поводья, и все трое стали спускаться с холма к машине. Вот они уже совсем близко…
Усач, сидевший в машине, прицелился и щелкнул затвором пулемета. Гай услышал смех — это ехавший впереди вождь засмеялся и натянул поводья. Камни брызнули из-под звонких копыт. Африканец поднял обе руки вверх, повернул их ладонями к европейцам и широко развел пальцы. Оба воина повторили это движение. Рукава их легких одежд упали до плеч, в пылающей синеве неба четко рисовались тонкие, точно обугленные, руки. Бонелли и Гастон в свою очередь подняли руки и развели пальцы.
— Господа, сделайте то же самое.
Пассажиры торопливо повиновались. Минута прошла в напряженном молчании — обе стороны словно оценивали друг друга.
— Мирные, — сказал Гай.
— Еще бы, — усмехнулся Бонелли, — видят Гастона и его игрушку. А попадись мы им без оружия, небось не показали бы нам ладошки.
Главарь сделал знак рукой, и воины спешились, отстегнули от седел корзины, расстелили коврик и высыпали на него из корзин пеструю мелочь — сандалии из розового и зеленого сафьяна, изделия из черепаховой кости, цветные коробочки и кинжалы в ярких оправах. Когда товар был разложен, воины присели около ковра, а главарь стал рядом.
— Господа, — проговорил Бонелли, — мы с Гастоном прикроем тыл, а вы идите взглянуть на наших гостей! Подходите, не бойтесь. Давайте четверть запрошенной цены.
«Гм… — подумал Гай. — Кто же в Сахаре гости?»
Торговля закипела. Бонелли клевал носом. Гастон лениво наблюдал за туарегами, громко спорившими из-за цен, пассажиры копались в безделушках, разложенных на коврике, — мирная картина!
Для того чтобы лучше заснять туарегов и их диковинный товар Гай с аппаратом в руках сначала отошел в сторону, потом пригнулся к ковру. И, разгибая спину, вдруг заметил невероятное: главарь сахарских разбойников, гордо стоявший между автомашиной и ковриком с пестрыми безделушками, незаметно попятился назад, вынул из рукава конверт и за спиной сунул его в руку Бонелли, который быстро спрятал конверт за пазуху. Все это произошло мгновенно. Потом Бонелли опять закрыл глаза, а туарег картинно замер в театральной позе. Никто, кроме Гая, ничего не заметил. Прошла минута, и Гай уже сам не знал — было ли это на самом деле, или все это ему только показалось от утомления и жары. «Но я же видел своими глазами… Конверт казенного вида… Чепуха! Вон Бонелли клюет носом… Ах, черт… Чепуха! А впрочем… Нет, нет, не чепуха…»
Туарегов засняли в самых эффектных позах. Вот они уже ускакали прочь, и облако пыли растаяло вдали. Путешественники закурили, поели, выпили теплого вина и снова закурили. Шел оживленный разговор о туарегах, их образе жизни и обычаях. Усач рассказывал невероятные истории, которыми местные старожилы любят поражать новичков: как туареги украли у одного туриста жирно смазанные ботинки, сварили их и съели и т. д. и т. д.
Наконец все сели, и машина тронулась. «Сведения Гастона — болтовня. А каковы эти люди в самом деле?» — думал Гай и радовался, что скоро встретится с ними лицом к лицу, без опеки французов.
Машина быстро бежала, ныряя с холмов и снова взбираясь на вершины. Они становились выше и круче, воздух свежел. Вдали во мгле все яснее рисовались острые контуры высоких гор.
— Вот оно, осиное гнездо всех сахарских разбойников! — проговорил Бонелли, кивком головы указывая вперед. — Хоггар!
— Хоггар… Хоггар… — повторил Гай. — Ах, да! В Париже в конторе Кука специалист по Африке рекомендовал мне обязательно свернуть туда: «Сахарская Швейцария, незабываемые виды».
Бонелли добродушно расхохотался.
— Ну и сверните, в чем же дело? Не пожалеете, там интересного много. Только берегите кожу, мсье, чтобы в ней не образовалась лишняя дырка. Скоро мы доберемся до крепости, а оттуда идет старая проторенная дорога в горы. Хоггар — это чертово месиво из пропастей и скал, там и с самолета никого не заметишь. Воевать здесь тяжело. Нашу линию защищают ксары — крепости с глинобитными стенами. Гарнизонами стоят взводы Иностранного легиона и сенегальских стрелков. Крепости контролируют источники и дороги, между ними жить нельзя, нет воды — все колодцы засыпаны или отравлены. Понимаете? Искусственно создана мертвая зона. Только она и спасает нас! Вы изволите ехать по костям, мсье ванЭгмонд! Другое дело — Хоггар. Это — роскошная романтика! Вы же корреспондент, фотограф и художник? Так как же можно упустить такой лакомый кусок? А? Вас проводит итальянский граф Лоренцо, если он сейчас в крепости. Нас догоните со следующей машиной! Вы…
Водитель обернулся к Гаю. В ту же минуту раздался треск: машина налетела на камни. Гаю едва не выбило зубы о переднюю скамью. Бонелли, желая перевести мотор на малую скорость, дернул рукоятку и дал газ. Под пассажирами что-то заскрежетало, мотор пустил тучу зловонного дыма и смолк.
— Приехали! — недовольно пробурчал Гастон. — Наверно, обломались зубы дифференциала. Теперь полезай под кузов, болтун!
Сконфуженный Бонелли виновато молчал. Он осмотрел мотор, сел, снова дал газ, машина дернулась, но не пошла. Тогда, вздохнув и взяв ящик с инструментами, он полез под машину.
