Дейв шумно вздыхает:
— А я все ждал, когда вы мне позвоните… Наверное, хотите меня убить? Я вас понимаю… Но ведь я делал свое дело. Мне заплатил Джо. Он не объяснил, для чего съемка…
— Забудьте! Я звоню не для того, чтобы напомнить про должок. Хочу написать репортаж — настоящий репортаж. Помогите мне!
— О-о-о, сейчас у меня совсем нет времени! На этой неделе я аккредитован в суде — освещаю дело Мбули, пойдет на первую полосу. Потом еще пресс-конференция в Спрингбоке, открытие какой-то новой клиники — и это не говоря о всяких мелочах, которые подворачиваются за день.
— Мой материал всплыл только что. И потом, вы мой должник.
— Кажется, вначале вы сказали, что звоните не для того, чтобы напомнить мне про должок?
— Верно. Но это не значит, что вы ничего мне не должны… Послушайте, если захотите сделать репортаж про зоо, охотно соглашусь вам позировать. Мечта для любого фотохудожника! Устрою вам экскурсию по Зоосити… Все покажу: и наркоманов, и секс, и собачьи бои… Но в обмен выполните мою просьбу.
— Вы ведь все равно от меня не отстанете? — обреченно спрашивает Дейв.
— Нет.
Дейв ждет меня у магазинчика на автозаправке у «Понте». Когда-то шикарный жилой комплекс, знаменитый «дом-труба» в последние годы превратился в настоящий притон, где селятся гангстеры, сквоттеры, наркоманы, проститутки… Вокруг башни горы мусора; многие самоубийцы решают свести счеты с жизнью, бросаясь в центральный колодец башни. Наверное, перед смертью хотят побыть в шикарной обстановке… Вспоминаю «принцип турникета».
— Садитесь! — Я гостеприимно распахиваю дверцу «капри». Стекло так и не вставили. Дейв с сомнением оглядывает мое средство передвижения. — Зато ее вряд ли угонят! — говорю я.
— Куда мы едем? — интересуется Дейв.
— Вы захватили вырезки об убитом бездомном, как я просила?
— Да. — Он достает из внутреннего кармана пиджака тощую стопку фотокопий. — Бедняга занял совсем мало места на газетной полосе. Вот «Стар»:
«Стар», 23 марта 2011 г.
В четверг сотрудники полиции Гаутенга обнаружили под мостом в Труавилле сильно обгоревший труп Патрика Серфонтейна, 53 лет. По словам капитана Луи Дюплесси, вначале беднягу, очевидно, сильно избили, а затем надели ему на шею горящую автопокрышку. Опознали покойного по удостоверению личности гражданина ЮАР, обнаруженному на месте преступления. Заведено уголовное дело по факту убийства; свидетелей просят обращаться в полицию».
— А вот мой снимок, — говорит Дейв.
С газетной вырезки на меня смотрит жуткая маска. Почерневшее лицо, отслоившаяся кожа, отвисшие губы… Как будто он провел свой отпуск в Помпеях.
«Ежедневная правда», 24 марта 2011 г.
Криминальная хроника с Мандлакази Мабусо
«Он был бездомным, бродягой, человеком… Какие-то подонки сожгли его заживо. Я ничего от вас не скрываю. Патрик Серфонтейн жил под мостом Труавилль в картонной коробке до тех пор, пока какие-то цоци не избили его и не надели ему на шею горящую покрышку. Убийц так и не нашли; они разгуливают на свободе, потому что, как всегда, никто ничего не видел. Лицо бедняги настолько обгорело, что невозможно было провести опознание. Среди жалких пожитков покойного, в старой магазинной тележке, полицейские нашли удостоверение личности. Что стоит за зверским убийством? Судя по всему, у полиции пока нет версий… Неужели мы снова столкнулись с серийным убийцей вроде Мозеса Ситоле?
Другие страшные события за вчерашний день. К плотине в Вентесдорпе прибило труп девятилетнего мальчика, которого считали пропавшим без вести. Какое утешение для его родителей — сына все-таки нашли! Многие пропавшие в нашем городе так и не находятся. Не правда ли, грустно, люди?»
Остальное оторвано. Я недоуменно смотрю на Дейва.
— Классный репортаж!
Дейв пожимает плечами:
— Я только фотографировал.
— Куда подевалось его животное?
— Не у всех бездомных и маргиналов обязательно имеется животное… А что?
— У меня подозрение насчет Патрика Серфонтейна… Скажем, так. Его гибель совпала со странным посланием, которое я получила по электронной почте. Скажите, а есть ли его снимки, сделанные, пока он был еще жив?
— Только с удостоверения личности. Я скопировал для вас фото у Мандлакази. Она говорит, если мы раскопаем что-нибудь стоящее, статья пойдет под ее именем. Если хотите, вас тоже упомянут как «внесшую ценный вклад».
— Не знаю, уместно ли тут слово «ценный», — мрачно говорю я.
— Куда мы едем?
— Сфотографировать еще один труп, который совпадает по времени с другим посланием.
У меня на приборной панели лежит красный акриловый ноготь, который я подобрала в сточной канаве на Кутцие-стрит. Нить, которая ведет от него, черная, обгорелая, но еще вполне различимая, если только сновидение о желтых песчаных дюнах верно намекает на то, с какого места начинать поиски.
— Какой-то киллер посылает вам электронные письма? Вы с ним лично знакомы? — оживляется Дейв. — Может, он ваш недоброжелатель? Маньяки часто так поступают…
— Ни с каким киллером я не знакома. По-моему, послания присылают мне жертвы.
— Но ведь они мертвы?
— Вот именно.
— Ладно, все равно. — Ссутулившись, Дейв начинает настраивать камеру.
Я еду на юг, к терриконам — зеленовато-желтым холмам, поливаемым дождями, продуваемым всеми ветрами. За много лет после того, как золотодобывающие компании закончили выработку и несколько раз просеяли почву, отыскивая крупинки драгоценного металла, холмы поросли жесткой травой и эвкалиптами. Йоханнесбург часто называют «Иголи», то есть «город золота». Похоже, город пожирает сам себя.
Я поворачиваю с шоссе на грунтовую дорогу, поросшую кривыми деревцами, и проезжаю ровно три километра восемьсот метров. Расстояние я отмерила еще в прошлый раз, на обратном пути. Мы вылезаем из машины; злобный, хотя и несильный порыв ветра взметает вверх фонтанчики желтого песка. Тревожно шелестят листья на деревьях. Я стягиваю с заднего сиденья толстое одеяло и бросаю его на ограду из колючей проволоки. После того как я порвала джинсы — заметила дыру и кровь на ноге не сразу, только дома, — я подготовилась как следует.
— Там ведь охраняемая территория, посторонним вход воспрещен! — говорит Дейв, когда я поднимаю над оградой Ленивца.
— Не волнуйтесь. Я уже побывала здесь. Во второй раз уже не считается. — Красный ноготь я осторожно зажимаю в кулаке. Нить утолщается. Мы близко.
Мы карабкаемся по склону; при каждом шаге ноги до лодыжек увязают в мелком золотистом песке. Здесь нет деревьев, и ветер сильнее. Он кидает песок нам в лица; песчаные воронки обжигают кожу. Я прикрываю Ленивца капюшоном толстовки, но он его почти не защищает. Ленивец прячет морду у меня на шее и зажмуривается.
— Черт! — кричит Дейв. — У меня нет подходящего фильтра для объектива!
— Мы уже пришли… — Я надеялась, что во второй раз будет полегче. Но изнутри, как и тогда,
