ухмыльнулся. — Однако я навел на них страху. Они побежали, а доска упала в воду.
— Это уже кое-что, — заметил О'Хара. — Может, нам удастся таким образом их задержать.
— Надолго ли? — спросил Форестер. — Мы же не можем их вечно держать под огнем, когда у нас всего десять патронов. Давайте-ка обсудим ситуацию. Оставайтесь здесь, Мигель, только смените позицию, они могли нас засечь.
О'Хара и Форестер повернули к оставшимся на дороге.
— Надо как-то подбодрить народ, — тихо заметил О'Хара, когда они подходили, — а то, я смотрю, все как-то сникли.
Все действительно были подавлены. Пибоди что-то негромко говорил мисс Понски, которая на этот раз молчала. Виллис сидел на камне и нервно болтал ногой. Чуть поодаль Агиляр что-то быстро говорил Бенедетте. Единственным человеком, по-видимому, сохранявшим спокойствие, был Армстронг, который невозмутимо посасывал свою пустую трубку и чертил что-то прутиком на земле.
О'Хара подошел к Агиляру:
— Нам надо решить, что делать дальше, — сказал он. — Как вы предложили нам.
Агиляр серьезно кивнул.
— Я же сказал, что от этого не уйти.
— Все будет в порядке, — сказал О'Хара и посмотрел на Бенедетту.
Ее лицо было бледным, под глазами темные круги.
— Дело, видимо, долгое, почему бы вам не заняться приготовлением обеда для всех нас? Сейчас самое время перекусить.
— Да, дитя, — сказал Агиляр, — займись-ка этим. Я помогу тебе. Я ведь хороший повар, сеньор О'Хара.
О'Хара улыбнулся Бенедетте.
— Ну вот, я вас и оставлю заниматься этим делом.
Он вернулся к остальным. Форестер уже держал речь, стараясь подбодрить людей.
— Вот такая ситуация, — говорил он. — Мы в ловушке, и выхода вроде бы нет, но нет и безвыходных положений. Нужны лишь сообразительность и сила духа. В общем, выбор такой: сдаваться или сражаться. Я лично собираюсь сражаться. И Тим тоже, правда, Тим?
— Правда, — ответил мрачно О'Хара.
— Теперь я спрошу остальных, кто что думает. Каждый должен сам принять решение, — продолжал Форестер. — Что вы скажете, доктор Виллис?
Виллис поднял глаза, лицо у него было напряженным.
— Даже и не знаю, что вам ответить. Видите ли, я по натуре не боец. Потом, каковы наши шансы? Я не вижу особого смысла бороться, когда мы все равно проиграем. Надежд у нас, по-моему, никаких нет. — Он помолчал, потом нерешительно добавил: — Впрочем, я как большинство.
«Ах, Виллис, негодяй, любитель отсиживаться за чужими спинами», — подумал О'Хара.
— Пибоди? — резко, как кнутом ударил, сказал Форестер.
— Какое мы имеем ко всему этому отношение, черт меня возьми! — взорвался тот. — Чего ради я буду рисковать своей жизнью из-за какого-то плюгавенького политика. Надо отдать его тем, кому он нужен, и уматывать отсюда.
— Что вы скажете, мисс Понски?
Она кинула презрительный взгляд на Пибоди, но никак не могла начать. Вся се разговорчивость улетучилась куда-то, осталась лишь оболочка. Наконец, она выдавила из себя:
— Я всего лишь женщина… я знаю… от меня толку мало… к тому же я смертельно напугана… но я, думаю… мы должны сражаться. — И тут же быстро проговорила, с вызовом глядя на Пибоди. — Я голосую за это.
«Молодец, мисс Понски, — мысленно похвалил ее О'Хара. — Трое уже есть. Теперь Армстронг. От него зависит результат голосования».
— Доктор Армстронг, что вы можете сказать? — спросил Форестер.
Армстронг пососал свою трубку, отчего она издала почти неприличный звук, и произнес:
— Я полагаю, что в подобной ситуации я являюсь большим авторитетом, чем все здесь присутствующие. Возможно, за исключением сеньора Агиляра, который, как мы знаем, готовит нам обед. Дайте мне два часа, и я приведу вам сотню примеров из истории по поводу этой ситуации.
Пибоди недовольно проворчал:
— Какого дьявола?
— Вопрос состоит в том, должны ли мы отдать сеньора Агиляра джентльменам, скопившимся на другом берегу реки. Для нас важно то, что они с ним собираются сделать. Я не вижу ничего другого, кроме того, что они убьют его. Содержание крупных политиков в тюрьме давно уже вышло из моды. Если они убьют его, то автоматически следует, что они убьют и нас. Они не смогут допустить, чтобы вся эта история стала известной всему миру. Так они могут потерять то, что приобретут. Короче говоря, народ Кордильеры не одобрит этого. Так что, как видите, мы должны бороться не только за жизнь сеньора Агиляра, но и за свои собственные жизни тоже.
Он опять засунул свою трубку в рот, и она опять хрюкнула.
— Означает ли это, что вы голосуете за борьбу? — спросил его Форестер.
— Разумеется, — с удивлением произнес Армстронг. — Вы что, не поняли того, что я говорил?
Пибоди смотрел на него с ужасом.
— Господи! — воскликнул он. — Во что я себя втравил?
Он закрыл лицо руками.
Форестер улыбнулся О'Харе и обратился к Виллису:
— Ну, доктор Виллис?
Я буду бороться, — сказал коротко Виллис.
О'Хара хмыкнул. Один ученый уговорил другого.
Форестер сказал:
— А вы, не изменили ли вы своего решения, Пибоди?
Тот посмотрел на него в страхе:
— Вы что, действительно думаете, что они нас уничтожат?
— Если они убьют Агиляра, что ж им еще останется делать? А его они обязательно убьют.
— Дьявол! — выругался Пибоди, явно не зная, на что ему решиться.
— Ну, давайте, давайте, — торопил его Форестер. — Или соглашайтесь, или заткнитесь.
— Придется, наверное, быть с вами, — сказал Пибоди уныло.
— Прекрасно! Голосование единогласное, — сказал Форестер. — Я пойду скажу об этом Агиляру, а за обедом мы обсудим, что будем делать дальше.
Мисс Понски отправилась на помощь Агиляру и Бенедетте, а О'Хара пошел к реке проведать Родэ. Оглянувшись, он увидел, что Армстронг о чем-то говорит с Виллисом и чертит на земле какие-то знаки. Виллис выглядел заинтересованным.
Тем временем Родэ нашел более удачное место для наблюдения, и О'Хара не сразу нашел его. Наконец, он увидел подошву ботинка, высовывавшегося из-за камня. Родэ был крайне доволен.
— Они все там попрятались, — сказал он. — Уже час прошел. Один мой выстрел, к тому же неудачный, задержал их на целый час.
— Отлично, — с усмешкой сказал О'Хара. — Десять пуль — десять часов.
— Не забывайте, что им еще доски надо класть. На это им нужно пятнадцать часов и без моих пуль. Значит, всего двадцать пять часов. Ночью работать тоже не будут. Итого — два полных дня.
О'Хара кивнул.
— У нас есть время подумать, что нам делать. Но когда пули кончатся, когда они наведут свой мост, толпа разъяренных людей перейдет реку, и тут уж будет бойня.
— Я пока побуду здесь, — сказал Родэ. — Пришлите мне что-нибудь поесть. — Он кивнул в сторону моста. — Чтобы работать под пулями, нужны храбрецы. Я не думаю, что эти уж такие храбрые. Может, на пулю придется и больше часа.
О'Хара пошел назад и сообщил обо всем Форестеру. Тот поморщился.
