— Это что, почетный эскорт?
— Нет, что вы, — заулыбался Гарсиа. — У нас были небольшие учения, когда я получил приказ, и я решил, чтобы не тратить время, прибыть сюда вместе со своими солдатами. А то они начали бы слоняться без дела.
Грудер, разумеется, всему этому не поверил и сказал чрезвычайно предупредительным тоном:
— Ну зачем же мы будем беспокоить военных? Я, правда, не бывал в вашем госпитале на авиабазе, но у нас здесь достаточно удобств и возможностей, чтобы позаботиться об этих больных. Я думаю, сейчас их нельзя тревожить.
Улыбка сошла с лица Гарсиа.
— Мы настаиваем, — сказал он холодно.
Подвижные брови Грудера пошли вверх.
— Настаиваете, майор Гарсиа?! Мне кажется, у вас нет прав настаивать.
Гарсиа бросил многозначительный взгляд на солдат за окном.
— Нет? — спросил он с иронией.
— Нет, — решительно отрезал Грудер. — Как врач я считаю, что эти люди сейчас никакой транспортировке не подлежат. Если не верите мне, пригласите вашего врача, и пусть он их осмотрит. Я уверен, он скажет вам то же самое.
В первый раз Гарсиа выглядел растерянным.
— Врача?! — протянул он неуверенно. — Но с нами нет врача.
— Нет врача?! — удивленно воскликнул Грудер. — Мне кажется, вы неправильно поняли приказ, майор. Я сомневаюсь, чтобы ваше командование имело в виду транспортировку этих больных без надлежащего медицинского наблюдения. А у меня сейчас нет времени ехать с вами на авиабазу. Я занятой человек, майор Гарсиа.
Гарсиа чуть-чуть заколебался, затем угрюмо сказал:
— Мне надо позвонить.
— Пожалуйста, — сказал Грудер. — Вот телефон, только он, как всегда, не работает.
Гарсиа улыбнулся углом рта и что-то сказал в трубку. К удивлению Грудера, ему немедленно ответили. Стало ясно, что линия отключена неспроста и что она находится под контролем военных. Слушая, что говорил Гарсиа, он сразу же пришел к выводу, что командир этой эскадрильи — не Родригес.
Гарсиа положил трубку и с мрачной ухмылкой сказал:
— Сожалею, доктор Грудер, но я всё же должен забрать этих людей.
Он подошел к окну и сделал знак сержанту.
Грудер в ярости выскочил из-за стола.
— Я повторяю вам, их положение слишком серьезное. Их нельзя никуда перевозить. Кроме того, один из них — подданный Соединенных Штатов. Вы что, хотите вызвать международный скандал?
— Ничего я не хочу, — сухо отозвался Гарсиа. — Я подчиняюсь приказам. Должен вас информировать, доктор Грудер, что эти люди подозреваются в заговоре против безопасности государства. И я имею указания арестовать их.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Грудер. — Если вы заберете этих людей, вы окажетесь по уши в дипломатических дрязгах.
Он направился к двери. Гарсиа преградил ему путь.
— Я прошу вас не самовольничать, доктор Грудер, иначе мне придется арестовать и вас. — Он обратился к появившемуся в дверях капралу. — Проводите доктора Грудера на улицу.
— Ну что ж, если вы так настроены, делать нечего, — сказал Грудер, понимая, что он бессилен. — Да, а кто ваш командир?
— Полковник Коельо.
— Так вот, полковник Коельо может оказаться в щекотливом положении.
И он шагнул в сторону, пропуская Гарсиа в коридор.
— Ну, где ваши больные? — спросил Гарсиа, когда они вышли.
Он стоял, нетерпеливо похлопывая себя перчаткой по ноге.
Грудер быстро пошел по коридору. Около комнаты, где находился Форестер, он остановился и умышленно громко сказал:
— Вы должны осознать, что забираете этих людей вопреки моему разрешению. Военные не имеют права распоряжаться здесь, и я собираюсь заявить протест правительству Кордильеры через посольство Соединенных Штатов. И я обосную свой протест медицинскими соображениями: состояние больных таково, что их сейчас трогать никак нельзя.
— Где они? — повторил Гарсиа.
— Один из них только что перенес операцию, он еще без сознания. Другой — очень тяжелый больной, я настаиваю на том, чтобы дать ему транквилизатор.
Гарсиа заколебался, и Грудер продолжал давить на него:
— Послушайте, майор. Военно-санитарные машины не очень-то приспособлены к мягкой езде. Вы ж не станете отказывать человеку в болеутоляющем средстве? — Он похлопал Гарсиа по плечу. — Эта история скоро будет во всех американских газетах, и вам ведь не захочется осложнять себе жизнь приобретением репутации жестокого человека?
— Ладно, — нехотя согласился Гарсиа.
— Я пойду за морфием, — сказал Грудер и, оставив Гарсиа стоять в коридоре, пошел назад.
Форестер слышал этот разговор, когда с аппетитом расправлялся с едой, лучше которой, казалось, в жизни не пробовал. Он понял, что что-то случилось и что Грудер хочет представить его более больным, чем на самом деле. Он был готов к тому, чтобы подыграть, поэтому, когда открылась дверь, он заранее засунув поднос под кровать, лежал с закрытыми глазами. Стоило Грудеру дотронуться до него, он мучительно застонал.
— Мистер Форестер, — сказал Грудер, — майор Гарсиа считает, что в другом госпитале вы получите лучший уход, поэтому вас перевозят. — Форестер открыл глаза, и Грудер посмотрел на него из-под нависших бровей. — Я с этим не согласен, но обстоятельства выше меня. Впоследствии я проконсультируюсь с соответствующими властями по этому поводу. А сейчас я дам успокоительное, оно поможет вам перенести это путешествие. Впрочем, это недалеко, на авиабазу. — Он засучил пижаму на руке Форестера, помазал ее ватным тампоном и набрал в шприц какое-то лекарство. — Пластырь на груди предохраняет ваши ребра, — говорил он будничным тоном, — но я все равно советую вам не очень-то двигаться, пока в этом не будет необходимости.
Последние слова он произнес слегка подчеркнуто и при этом подмигнул Форестеру. Делая укол, он наклонился и прошептал:
— Это стимулятор.
— Что это у вас? — рявкнул Гарсиа.
— Вы про что? — спросил Грудер, окатывая того ледяным взором. — Я попросил бы вас не вмешиваться в мои профессиональные дела. Мистер Форестер в очень тяжелом состоянии, и от имени правительства Соединенных Штатов я объявляю вас ответственным за все, что с ним случится. Где ваши санитары?
Гарсиа гаркнул сержанту, стоявшему в коридоре.
— Носилки!
Сержант понесся на улицу, и через некоторое время принесли носилки. Пока Форестера перекладывали на них, Грудер суетился рядом, и, когда все было готово, скомандовал:
— Теперь можете забирать его.
Он сделал шаг назад и наступил на металлическую ванночку, которая отлетела в сторону. Ее резкий, неожиданный в этой тихой комнате звук заставил всех вздрогнуть и обернуться. Грудер, воспользовавшись всеобщим замешательством, быстро сунул под подушку Форестера какой-то твердый предмет.
Затем Форестера потащили по коридору во двор, где он зажмурился от яркого солнечного света. В санитарной машине он притворился спящим, потому что сопровождавший солдат во все глаза смотрел на него. Медленно и как будто невзначай он под одеялом протянул руку к подушке, и его пальцы коснулись рукоятки револьвера.
