1
Нас обслуживали так, как в международных отелях обычно обслуживают греческих магнатов- судовладельцев. Все предоставлялось мистеру Слэйду и мистеру Риардену немедленно, все — за исключением свободы. Мы просили газеты и получали газеты: я попросил южноафриканский бренди — получил его — «Удэ Местер», которого я так и не смог обнаружить в Лондоне за несколько дней моего пребывания. Слэйд посмотрел на него с подозрением. Сам он предпочел пятнадцатилетний «Гленливе», который ему был гостеприимно предоставлен.
Но когда мы заводили разговор о радио или телевидении, наши хозяева становились глухими. Я спросил как-то Слэйда:
— В чем дело?
Он повернул свое тяжелое лицо ко мне и губы его скривились в слегка презрительной усмешке по поводу моего мизерного интеллекта.
— В том, что тогда мы узнаем, где находимся.
Я продолжал разыгрывать дурачка.
— Но ведь они же регулярно снабжают нас газетами.
— О, Господи! — сказал он и наклонился, чтобы поднять «Таймс». — Это — за пятое число. Вчера мы имели за четвертое, а завтра нам принесут за шестое. Но из этого вовсе не следует, что сегодня пятое. Мы можем быть, к примеру, во Франции, и эти газеты доставляют самолетом.
— Вы думаете, мы во Франции?
Он посмотрел в окно.
— На Францию не похоже, и Францией… — он потянул носом, — кажется, не пахнет. — Он пожал плечами. — Я не знаю, где мы находимся.
— Думаю, что вас это и не очень заботит, — сказал я.
Он улыбнулся.
— По правде говоря, не очень. Я знаю, что направляюсь домой, и все тут.
— Вас, наверное, считают крупной фигурой.
— Может и так, — сказал он скромно. — Я рад буду попасть домой. Я ведь не был в России двадцать восемь лет.
— Нет, все-таки вас чертовски ценят, если моя помощь стоила десять тысяч. — Я повернулся к нему и серьезно спросил: — Как своего рода профессионал, как вы расцениваете эту компанию?
Он был явно задет.
— «Своего рода профессионал»! Я работаю квалифицированно.
— Но вас поймали, — холодно заметил я.
— Через двадцать восемь лет, — возразил он. — И по чистой случайности. Сомневаюсь, чтобы кто- нибудь сработал лучше.
— Ладно, вы прекрасный специалист, — согласился я. — Ну вот и ответьте мне, что вы думаете об этих ребятах.
— Они хороши, — сказал он. — Очень хороши. Первоклассная безопасность, безупречная организация. — Он нахмурился. — Я не думаю, что такой уровень может быть достигнут обычными преступниками.
Эта мысль тоже пришла ко мне, и она мне не понравилась.
— Вы полагаете, что-нибудь по вашей части?
— Вряд ли, но возможно. Чтобы обеспечивать такую структуру, нужно много денег. Западные немцы после войны имели нечто подобное, — более или менее частную организацию, но ее поддерживали американские деньги.
— А кто мог бы поддерживать эту?
Он ухмыльнулся.
— Мои люди могли бы.
Довольно верно. Слэйд, казалось, уже чувствовал себя дома и в безопасности. Вместо того, чтобы отращивать в тюрьме бороду, он скоро будет пить водку с каким-нибудь боссом из КГБ и диктовать мемуары высокопоставленного офицера британской разведки. Именно это выяснилось во время суда — ему удалось проникнуть в Интеллиджент-сервис и занять там весьма высокий пост.
Он спросил:
— Что вы думаете обо мне?
— А что я могу думать о вас?
— Ну, я же шпионил против вашей страны…
— Не против моей. Я — из Южно-африканской республики. — Я улыбнулся ему. — И по происхождению ирландец…
— Ах да, я забыл.
Таафе обслуживал нас превосходно. Еда подавалась вовремя, приготовлена была прекрасно, комната содержалась в идеальном порядке, но от Таафе мы не слышали ни одного слова. Он исполнял все приказания, но когда я пытался вовлечь его в разговор, только смотрел на меня своими голубыми глазами и молчал. За то время, что я сидел взаперти в этой комнате, он не вымолвил ни звука, и я пришел к заключению, что он нем.
За дверью постоянно мелькал еще один человек. Иногда, когда Таафе входил в комнату, я замечал в коридоре смутную и темную фигуру. Лица его я не видел. Разумеется, один человек не мог выполнять все обязанности по дому в течение двадцати четырех часов в сутки. Для этого нужны по крайней мере трое. Итого, всего их было минимум пять, а, может быть, и больше.
Ни одной женщины здесь не было; дом, видимо, обслуживался только мужчинами.
Я внимательно осмотрел решетки на окнах, в комнате и в ванной, а Слэйд смотрел на меня с саркастическим удивлением. Ясно было, что убежать этим путем абсолютно невозможно. К тому же Таафе регулярно делал то же самое. Однажды я вышел из ванной и увидел, как он методично проверяет, не было ли попыток что-нибудь сделать с решетками.
Пончик заходил к нам время от времени. Он был само благодушие и с удовольствием болтал о международных делах — о ситуации в коммунистическом Китае, о шансах Южной Африки в крикетном чемпионате. Он даже выпивал с нами, хотя и немного.
Это навело меня на одну мысль — создать у них впечатление, что я большой любитель этого дела. Пончик видел, как я поглощаю бренди и становлюсь пьяно сентиментальным, но никак на это не реагировал. К счастью, у меня крепкая голова, крепче, чем казалось со стороны, и, кроме того, в его отсутствие я почти не пил, хотя мне удалось внушить Слэйду обратное. Я не слишком доверял ему и не знал, как он поведет себя в критической ситуации. И каждый вечер, перед тем, как лечь спать, с глубоким сожалением спускал в унитаз по полбутылки прекрасного напитка.
Я всегда предпочитал выглядеть не тем, что есть на самом деле, и то, что Пончик и его команда сочли меня пьяницей, в нужный момент могло мне дать хотя бы небольшое преимущество. Никто не пытался отвратить меня от выпивки. Таафе каждый день уносил пустые бутылки, заменяя их новыми, и даже подобие улыбки не появлялось на его лице. Слэйд, однако, стал относиться ко мне с нескрываемым презрением.
Слэйд не играл в шахматы, но все же я попросил Пончика принести мне шахматную доску и фигуры. «Так вы любитель шахмат? — с интересом спросил он. — Могу сыграть с вами партию-другую, если хотите. Я неплохой игрок».
Он действительно играл неплохо, хотя и не так хорошо, как Косей, но у того все же было больше времени для тренировки. Меня он обыграл довольно легко и после двух партий давал мне две пешки форы. Тем не менее, мне приходилось бороться за выигрыш изо всех сил.
Однажды после партии он сказал:
— Алкоголь и сосредоточенность, необходимая для шахмат, не вяжутся друг с другом, Риарден.
Я налил себе еще одну стопку бренди.
— А я не собираюсь становиться профессионалом, — сказал я небрежно. — За ваше здоровье. —
