неожиданно, и тут же послышался близкий шепот:
— Оуэн, хватайся!
Что-то шлепнулось в воду. Я протянул левую руку и нащупал веревку.
— Можешь держаться? — спросила Элисон.
Заработал двигатель, веревка напряглась и потащила меня за собой. Я изо всех сил вцепился в нее, сосредоточившись только на том, чтобы не разжать пальцы левой руки. Вода бурлила у моей головы, как перед носом небольшого корабля, и плывя за лодкой Элисон, я еще раз оценил подготовку, которую дал Макинтош своей дочери. Она хорошо понимала, что не сможет вытащить находящегося в полубессознательном состоянии человека из воды без того, чтобы не перевернуть лодку или не привлекая внимания.
До берега оказалось до смешного мало. Элисон подвела лодку к наклонному лодочному спуску и бросила на него лодку, не заботясь о последствиях. Выскочив из лодки, она кинулась в воду и приподняла меня.
— Что случилось, Оуэн?
Но я не смог стоять и, плюхнувшись на мелководье, сел.
— По-моему, рана в плечо, в правое, — мой голос звучал откуда-то издалека. Волна боли окатила меня, когда она дотронулась до плеча. Затем послышался треск разрываемой ткани, и она перевязала рану — грубо, но надежно. Я бы не удивился, если бы она прямо на месте прооперировала меня и извлекла пулю с помощью перочинного ножа и заколки для волос. Я стал уже привыкать к ее разнообразным талантам.
— Что с «Артиной»?
Элисон слегка отодвинулась, и я увидел яхту посреди гавани. Все море вокруг нее было в огне, и над желтыми его языками вились струи жирного черного дыма, что означало только одно — горит дизельное топливо. Таран с топором сделал свое дело. В один момент из-под рулевой рубки вырвалось красное пламя — в трюме взорвалась цистерна с горючим. Глухой громовой раскат пронесся над гаванью, отдаваясь многократным эхом от скалоподобных крепостных сооружений Валлетты.
— Ну вот и все, — сказал я устало.
Элисон наклонилась надо мной.
— Ты можешь идти?
— Не знаю. Попробую.
Она поддержала меня.
— Из тебя хлещет кровь, как из резаного поросенка. Надо добраться до госпиталя.
— Хорошо. — Теперь уж это не имело значения. Дело было сделано. Пусть даже Уилер и Слэйд спасутся, им пришел конец. Если спросят, почему я уничтожил яхту, — расскажу всю правду, и меня будут слушать очень внимательно. Люди обычно не взрывают яхты миллионеров просто так, и мое сообщение будет услышано. Что касается Слэйда, то мы бежали из тюрьмы вместе и если выяснится, что он здесь, на Мальте, его поймают в мгновение ока.
Что касается меня, то Элисон, конечно, даст показания по поводу моего участия во всем этом деле, но если Макинтош мертв, неизвестно, помогут ли они… Вполне вероятно, что я проведу остаток жизни в тюрьме Дургэм в особо охраняемой секции. Но в тот момент мне было все равно. С помощью Элисон я встал и шатаясь, как пьяный матрос, выбрался по лодочному спуску на берег.
Добравшись доверху, мы увидели ожидавшего нас сержанта Джервиса, который так невзлюбил меня за то, что я украл несколько брильянтов и не сообщил ему, где они находятся. Я повернул голову: Бранскилл тоже был здесь, и вместе с ним — Форбс. Они уже шли к нам.
— Конец веревочки, — сказал я Элисон.
Бранскилл подошел, стал передо мной и осмотрел меня своими холодными глазами, отмечая про себя каждую деталь моей потрепанной внешности и повязку на плече. Он бросил взгляд на Элисон, затем кивнул в сторону гавани, где догорала «Артина».
— Вы это сделали?
— Я? Что вы! Она, наверное, сгорела от искры во время фейерверка.
Он мрачно ухмыльнулся.
— Предупреждаю, что все сказанное вами будет запротоколировано и использовано в качестве свидетельства. — Он обернулся к Элисон. — Это касается и вас.
— Насколько я знаю, Мальта вне вашей юрисдикции, — ответила Элисон ледяным тоном.
— Не беспокойтесь об этом, — парировал Бранскилл. — У меня в распоряжении имеется взвод местной полиции. — Он опять обратился ко мне. — Если бы у вас была не одна жизнь, а много, вы все их провели бы взаперти. На этот раз я уж так устрою, что вам ни при каких условиях не выбраться из тюрьмы, даже если придется построить ее специально для вас.
Видимо, он мысленно уже составлял список обвинений: поджог, убийство, нанесение телесных повреждений, ношение оружия, и, что хуже, использование его, и, наконец, просто-таки прогулка в конном экипаже по статьям, касающимся применения взрывчатых веществ. С некоторой натяжкой он мог бы добавить сюда пиратство и поджог королевских доков.
— На кой дьявол вы все это устроили? — спросил он меня с неподдельным удивлением.
Я покачнулся.
— Расскажу после того, как меня осмотрит врач…
Он поймал меня, когда я падал на землю.
2
Я проснулся в камере. Точнее говоря, в тюремном госпитале, но все же внутри толстых стен, а на Мальте сооружают стены толще, чем где бы то ни было. Но у меня была отдельная комната. Наверное местные полицейские не хотели, чтобы на их простых и наивных мальтийских преступников вредно влиял такой закоренелый тип, как я. Но это оказалось не так.
Неразговорчивый врач проделал несложную операцию плеча под местным наркозом и оставил меня лежать в ожидании Бранскилла и его неизбежных вопросов. Я посвятил какое-то время придумыванию для него правдоподобной лжи — в конце концов, некоторые аспекты политики правительства Ее Величества ни к чему было знать рядовому полицейскому. Но вместо Бранскилла у моей постели появился незнакомец. Это был высокий средних лет человек с гладким лицом и спокойной уверенной осанкой, который представился как Эрмитейдж. Его рекомендации были внушительны. Я прочел письмо от имени премьер-министра и дальше уже решил не трудиться.
Он придвинул к кровати стул, сел на него и сказал:
— Ну, мистер Станнард, как вы себя чувствуете?
— Если вы знаете мое имя, то должны знать и все остальное. Вас послал Алек Макинтош?
— Боюсь, что нет, — сказал он с сожалением. — Макинтош умер.
Я почувствовал, как похолодело у меня в животе.
— Значит, он так и не вышел из больницы?
— Он умер, не приходя в сознание, — сказал Эрмитейдж.
Я подумал об Элисон: как она воспримет это известие. Ее взаимоотношения с отцом, в которых любовь перемешивалась с ненавистью, делали труднопредсказуемой ее реакцию. Я спросил:
— Миссис Смит знает?
Он кивнул.
— Она переносит горе весьма мужественно.
«Откуда тебе знать?» — подумал я.
— Дела обстоят довольно сложно, — сказал Эрмитейдж. — Ваша деятельность — в особенности в Ирландской республике — может поставить правительство в щекотливое положение. — Он помолчал. — Если ее раскрыть полностью.
— Не говоря уже о моем щекотливом положении, — заметил я иронически.
