Интересно, подумал я, что их больше волнует: золото или документы?
Эйфорическим грезам Уокера был нанесен серьезный удар. Теперь ему придется взглянуть в лицо действительности и понять, что охота за золотом на итальянской земле сопряжена с опасностями.
— Тогда поездка отменяется, — медленно процедил он. — Мы не можем ехать туда сейчас. Подождем, пока все уляжется.
— А ты думаешь, уляжется… когда-нибудь? — спросил я.
Он поднял на меня глаза.
— Я не поеду туда сейчас, — сказал он с решительностью напуганного человека. — Все откладывается… на неопределенное время.
В каком-то смысле я почувствовал облегчение. В Уокере все-таки была какая-то слабина, смущавшая и беспокоившая меня. Я уже давно сомневался в целесообразности поездки в Италию, а теперь все решилось само собой.
Я ушел не простившись, так как он занялся своим привычным делом: наливал себе очередную порцию.
По дороге домой мне пришло в голову, что газетный репортаж в деталях подтверждал рассказ Уокера. А это было самым главным.
День уже клонился к вечеру, когда я закончил свой рассказ. В горле у меня пересохло, а глаза Джин стали больше и круглее.
— Прямо из историй Испанской армады, — сказала она, — или триллеров Хэммонда Иннеса. А золото все еще там?
Я пожал плечами:
— Не знаю. В газетах больше ничего не писали. Думаю, что там… если, конечно, Уокер или Курце не откопали его.
— А что было дальше с Уокером?
— Он получил свои две тысячи фунтов и начал потихоньку спиваться. Потерял работу и исчез с горизонта. Кто-то сказал, что он уехал в Дурбан. Во всяком случае, я его не видел с тех пор.
История с золотом захватила Джин, и вскоре мы стали играть, придумывая, каким способом можно вывезти из Италии четыре тонны золота незаметно, Чисто теоретически. Джин обладала завидным воображением, и некоторые ее идеи были небезынтересными.
Собственно, проблема сводилась к тому, как практически можно вывезти четыре тонны золота не просто незаметно, а так, чтобы вообще никто не увидел груза.
В пятьдесят девятом году мы, благодаря строгой экономии, расплатились с банком. Верфь теперь целиком принадлежала нам, мы отметили это событие закладкой нового судна водоизмещением в пятнадцать тонн, которое я спроектировал для себя и Джин. Моя старая, надежная яхта «Королевский пингвин», родоначальница этого класса, идеально подходила для прибрежного плавания, но мы мечтали совершить как-нибудь путешествие по океану, а для такого плавания требовалась посудина побольше.
Яхта водоизмещением в пятнадцать тонн — самое подходящее судно для двоих: и управлять им легко, и места для запасов достаточно, чтобы не ограничивать время плавания. Предполагалось, что габариты ее будут соответствовать сорока футам длины, тридцати футам по ватерлинии и одиннадцати футам ширины. Яхта должна была быть оснащена в полном соответствии с требованиями океанского плавания и иметь в запасе большой дизель. Назвать ее мы решили «Санфорд» в честь старого Тома. После окончания строительства мы собирались взять годовой отпуск и отплыть на север, чтобы побывать на Средиземном море, возвратиться вдоль восточного побережья, совершив таким образом круиз вокруг Африки. С озорным блеском в глазах Джин сказала:
— Возможно, мы привезем с собой то самое золото.
Но два месяца спустя случилось непоправимое.
Я закончил проект судна для Билла Медоуза и отправил ему чертежи. На беду, чертежи внутреннего устройства яхты забыли вложить в пакет, и Джин вызвалась отвезти их в Фиш Хоек, где находился дом Билла. Дорога туда чудесная, вдоль мыса Чэпмена, с видом на море и горы, по красоте превосходящая все, что я видел на Ривьере. Джин отвезла чертежи, а на обратном пути в сумерках какой-то пьяный придурок на скоростной американской машине снес ее с дороги, и она упала в море с высоты трехсот футов.
С утратой Джин моя жизнь утратила всякий смысл. Мне было все равно, что водителю той машины дали только пять лет за непредумышленное убийство, какая разница — Джин ведь все равно не вернуть. Я запустил дела на верфи и, если бы не Гарри Маршалл, наверняка бы разорился. Тогда я передумал всю свою жизнь и мысленно подвел итог — мне тридцать шесть лет, я занимаюсь любимым делом, которое идет хорошо, но теперь оно уже не так увлекает меня, я здоровый и сильный — работа на верфи и хождение под парусами помогли мне сохранить хорошую форму, и у меня нет долгов, наоборот, в банке у меня скопилось столько денег, сколько никогда не было. А с другой стороны, мне ужасно не хватало Джин, и ничто не могло избавить меня от этой тоски.
Я понял, что не смогу оставаться на верфи и даже в Кейптауне, где за каждым углом меня подстерегали воспоминания о Джин. Я хотел уехать и ждал только повода.
Я был готов на любые авантюры.
Спустя две недели я сидел в баре на Эддерлей-стрит и выпивал. Не то чтобы я ударился в пьянство, но пил все-таки гораздо больше, чем раньше. И только хотел осушить третий бокал бренди, как почувствовал, что кто-то трогает меня за локоть, и чей-то голос произнес:
— Привет, не встречал тебя целую вечность.
Повернувшись, я увидел Уокера.
Годы не пощадили его. Он отощал, потерял облик смуглого красавца, черты лица заострились, волосы поредели. Одежда на нем была мятая и вытертая по краям, весь его потрепанный вид производил удручающее впечатление.
— Привет, — ответил я. — Откуда ты свалился?
Уокер не мог оторвать взгляд от моего стакана с бренди, и я предложил ему выпить.
— Спасибо, — поспешно согласился он, — мне двойную.
Я понял, в чем причина его плачевного состояния, но мне было не жаль потратиться на его выпивку, и я заказал двойную порцию бренди.
Слегка дрожащей рукой он поднес стакан к губам и одним глотком осушил две трети. Оторвавшись от стакана, он сказал:
— У тебя вид процветающего человека.
— Дела идут неплохо.
— Мне было тяжело узнать о гибели твоей жены.
Увидев мой вопросительный взгляд, он торопливо добавил:
— В газете прочитал. И подумал, что это, должно быть, твоя жена — имя и все остальное.
Видимо, он какое-то время разыскивал меня. Ведь старые друзья и приятели — самые милые люди для алкоголика. Можно растрогать и выставить их на выпивку или перехватить пятерку.
— Все было и быльем поросло, — отрезал я. Без умысла, но он задел меня за живое — напомнил о Джин. — Чем ты теперь занимаешься?
Он пожал плечами:
— Всем понемногу.
— Золото еще не откопал? — с умышленной жестокостью спросил я. Мне хотелось отплатить ему за ту боль, которую он причинил мне, спросив о Джин.
— Неужели я похож на владельца золотых россыпей? — произнес он с горечью. Потом неожиданно сказал: — Я видел Курце на прошлой неделе.
— Здесь? В Кейптауне?
— Да. Он возвращался из Италии. Наверное, сейчас он уже в Йоханнесбурге.
Я улыбнулся:
— Значит, он привез с собой золото?
Уокер покачал головой:
— Он сказал, что ничего не изменилось.
