— Выпьем? — поспешил предложить я.
Уговаривать его не пришлось, и я заказал еще пару порций.
— Значит, так вы и выбрались, — сказал я.
Он кивнул.
— Да, так оно и было. Господи, как было холодно в те две ночи на той чертовой горе. Если бы не Донато, я бы умер.
Я спросил:
— Итак, вы были спасены. Но где же вы оказались?
— В партизанском лагере высоко в горах. Партизанское движение тогда только создавалось, по- настоящему оно заработало, когда немцы начали укреплять свою власть в Италии. Немцы были верны себе — вы же знаете этих наглых ублюдков, — а итальянцам это не нравилось. В общем, партизаны не могли не появиться. Местные жители их поддерживали, и вскоре партизаны даже могли проводить крупномасштабные операции. Конечно, все они были разными — от бледно-голубых до ярко-красных. Коммунисты ненавидели монархистов, монархисты ненавидели коммунистов, ну и так далее. Группа, в которую меня занесло, состояла из монархистов. Там я познакомился с Графом…
Графу Уго Монтепескали ди Тоди в то время перевалило за пятьдесят, но выглядел он моложе и был еще полон энергии. Смуглый, с орлиным носом, с короткой седеющей бородкой, раздваивающейся книзу на два воинственных рога. Его род считался древним уже в эпоху Возрождения, так что аристократом он был до мозга костей.
Поэтому он и ненавидел фашизм, ненавидел выскочек правителей с их претензиями, коррупцией, с их липкими загребущими руками. Для него Муссолини всегда оставался посредственным журналистом, который преуспел в демагогии и держал короля фактически под арестом.
Уокер познакомился с Графом в первый же день своего появления в горном партизанском лагере. Как только пришел в себя и увидел серьезное личико девочки. Она улыбнулась ему и молча покинула комнату. А через несколько минут в нее вошел невысокого роста широкоплечий человек с бородкой, похожей на щетину, и заговорил на английском языке:
— А-а, проснулись? Теперь вы в безопасности.
Уокер помнил, что задал какой-то бессмысленный вопрос.
— Где я?
— Разве это имеет какое-нибудь значение? — насмешливо спросил Граф. — В Италии, но от итальянских фашистов вы защищены. Лежите, пока не восстановите силы. Вы потеряли мною крови, так что постарайтесь отдыхать и есть, есть и снова отдыхать.
Уокер был настолько слаб, что ему ничего не оставалось, как снова улечься на подушку. Спустя пять минут вошел Курце, а с ним молодой человек с худощавым лицом.
— Привел эскулапа, — сказал Курце, — так, во всяком случае, он себя называет, но подозреваю, что он всего-навсего студент-медик.
Доктор, или студент, осмотрел Уокера и остался доволен.
— Через неделю будете ходить, — пообещал он, сложил свои инструменты в сумку и вышел.
— Придется присмотреть за этим скользким taal,[3] — сказал Курце и поскреб в затылке. — Похоже, мы здесь надолго.
— И никакой возможности пробраться на юг? — спросил Уокер.
— Никакой, — решительно отрезал Курце. — Граф, этот гном с bokbaavdjie,[4] говорит, что ближе к югу немцев больше, чем стеблей на маисовом поле. Он считает, что немцы собираются строить линию оборонительных сооружений южнее Рима.
Уокер вздохнул:
— Тогда мы действительно застряли.
Курце усмехнулся:
— Не отчаивайся. Здесь хотя бы кормят лучше, чем в лагере. Граф хочет, чтобы мы вошли в его группу. Он, как я понял, руководит своего рода истребительным отрядом, который контролирует часть территории, потому и собирает людей и оружие, пока есть такая возможность. Мы могли бы воевать здесь не хуже, чем в армии. Что касается меня, то я всегда мечтал действовать самостоятельно.
Толстая женщина внесла дымящуюся миску с мясным бульоном для Уокера, и Курце сказал на прощание:
— Вылезай из-под одеяла и почувствуешь себя лучше. А я пока порыскаю вокруг.
Уокер выпил бульон и ненадолго заснул, а проснувшись, снова поел. Через какое-то время возникла маленькая фигурка, которая несла в руках тазик и свернутые бинты. Это была уже знакомая девчушка. Уокер решил, что ей не больше двенадцати лет.
— Папа велел сменить вам повязку, — сказала она по-английски ясным детским голоском.
Уокер приподнялся на локтях и разглядывал ее, пока она шла к кровати: одета аккуратно, в белом накрахмаленном фартуке.
— Спасибо, — сказал он.
Девочка наклонилась, чтобы срезать болтавшуюся на ноге шину, затем аккуратно смотала бинт, обнажив рану. Он посмотрел на нее сверху вниз, как на ребенка.
— Как тебя зовут?
— Франческа.
— Твой отец — врач?
Он чувствовал, как ее прохладные руки нежно прикасаются к его ноге.
Она покачала головой и коротко ответила:
— Нет.
Промыв рану теплой водой с явными, судя по запаху, добавками какого-то антисептика, Франческа присыпала ее порошком. Действовала она так ловко, что через минуту нога уже была забинтована.
— Ловко у тебя получается, — сказал Уокер.
Только теперь девочка взглянула на него — у нее были холодные светло-карие глаза.
— У меня большая практика, — ответила она, и Уокер смешался под ее взглядом и проклял войну, которая делает из двенадцатилетних девочек опытных медицинских сестер. — Теперь тебе нужно скорее поправляться.
— Я постараюсь, — пообещал Уокер, — изо всех сил. Ради тебя.
Она удивленно посмотрела на него:
— Не ради меня, а ради нашей борьбы. Ты должен поправиться, чтобы идти в горы и убить много немцев.
Она степенно собрала грязные бинты и вышла из комнаты под изумленным взглядом Уокера. Так он познакомился с Франческой, дочерью графа Уго Монтепескали. Прошло чуть больше недели, и он уже смог передвигаться, опираясь на палку, выходить из хижины, в которой помещался госпиталь. Тогда Курце и показал ему лагерь. Отряд в основном состоял из итальянцев, дезертировавших из армии и ненавидевших немцев. Тут же нашли пристанище и бежавшие из плена люди разных национальностей.
Из бывших военнопленных Граф создал отряд под командованием Курце. Они называли себя иностранным легионом. За два последних года войны многим из них суждено было погибнуть в боях с немцами. Альберто и Донато по настоятельной просьбе Курце прикомандировали к его отряду в качестве переводчиков и проводников. Курце был самого высокого мнения о Графе.
— Этот кеге[5] знает свое дело, — говаривал он. — Он вовсю вербует в свой отряд солдат итальянской армии, и каждый должен принести с собой оружие.
Когда немцы перешли к зимней позиционной войне, базируясь в районе Сангро и Монте Кассино, партизаны развернули действия по уничтожению вражеских коммуникаций. Иностранный легион принимал участие в этой операции, специализируясь на взрывных работах. Перед войной Курце был минером на золотых рудниках в Уитвоте-стенде и умел обращаться с динамитом. Вместе с Харрисоном, канадским геологом, он обучал других взрывному делу.
Они минировали южные ущелья, взрывали дороги и мосты, устраивали крушения поездов и время от времени нападали на транспортные конвои, тотчас же отступая, если встречали сильный отпор.
