с домами высшего класса. Там жили все крупные чиновники Корпорации Маттерсона. Но мы миновали его и проследовали дальше на юг. Тогда мне пришло в голову, что ведь Булл Маттерсон не крупный чиновник и он не причисляет себя к высшему разряду. Он царь и построил себе приличествующий своему сану дворец.
По пути миссис Эдертон почти все время молчала, потому что я довольно грубо осадил ее. У меня не было настроения слушать ее болтовню, и я дал ей это понять. Ее это, по-видимому, не задело. Она курила сигарету за сигаретой и вела машину одной рукой.
Дворец Маттерсона оказался типичным французским замком, по размеру больше, чем дворец Фронтенак в Квебеке. Я понял, увидев дом, что собой представляет Маттерсон. Это был экземпляр, подобные которому, как мне казалось, вымерли еще в девятнадцатом веке: барон- грабитель, готовый совершить налет на железную дорогу или корпорацию, а затем использовать добытые деньги, чтобы награбить сокровищ в Европе. Просто удивительно, что такие люди еще существуют в середине двадцатого века, но эта порода на редкость крепкая.
Мы вошли в холл, просторный, как средних размеров футбольное поле, обставленный рыцарскими доспехами и прочим антиквариатом. А может, это были и подделки под старину, не знаю. Впрочем, какое это имеет значение! Важно, что обстановка отражает характер Маттерсона. Мы миновали громадную лестничную клетку и подошли к двери лифта, незаметно расположенной в углу. Кабина была тесной, и миссис Эдертон не упустила случая поприставать ко мне во время подъема. Она крепко прижалась ко мне и произнесла с упреком:
– Вы не слишком добры ко мне, мистер Бойд.
– Я вообще не очень общаюсь с гремучими змеями, – ответил я.
Она дала мне пощечину, а я дал ей сдачи. Я, конечно, согласен с понятиями о слабом поле при условии, что он действительно слабый. Нельзя же быть и слабым, и наглым одновременно, не правда ли? Я ударил ее не сильно, но это оказалось для нее настолько неожиданно, что она в ужасе уставилась на меня. В своем окружении она привыкла раздавать мужчинам пощечины направо и налево, а тут какой-то невежа не оценил ее по достоинству.
Дверь лифта бесшумно открылась. Она выбежала и, показывая рукой в конец коридора, придушенным голосом произнесла:
– Туда, черт бы тебя побрал! – И поспешила в противоположном направлении.
Дверь вела в кабинет, обрамленный шкафами с книгами, тихий, как усыпальница. Должно быть, немало благородных коров пошло под нож ради того, чтобы переплести все эти книги. Светло-коричневая кожа тускло поблескивала – то ли от того, что их много читали, то ли от забот какого-нибудь лакея, начищавшего их время от времени заодно с хозяйскими ботинками. На противоположной стене кабинета находились высокие, от пола до потолка, окна. Перед окнами стоял большой стол, покрытый зеленой кожей с золотым тиснением.
За столом сидел человек – Булл Маттерсон.
Я знал, что он на пять лет старше Мак Дугалла, но выглядел он на пять лет моложе – бодрый старик с подстриженными усами такого же металлического оттенка, как волосы на голове. Он был крупный, плотный, широкоплечий, все еще мускулистый. Я понял, что он до сих пор занимается спортом. Единственное, что выдавало возраст, – это коричневые пятна на руках и несколько отрешенный взгляд голубых глаз.
Он жестом пригласил меня садиться.
– Садитесь, мистер Бойд. – Голос у него оказался резким, твердым, начальственным.
Я посмотрел на низкое кресло, улыбнулся и остался стоять Старик явно намеревался использовать психологические трюки. Его голова нетерпеливо дернулась.
– Садитесь, Бойд. Вас ведь так зовут?
– Да, это мое имя, – согласился я. – Но я лучше постою. Я не предвижу продолжительного разговора.
– Как хотите, – сказал он сухо. – Я попросил вас прийти сюда по определенной причине.
– Надеюсь, что причина действительно веская, – сказал я.
Улыбка чуть смягчила его твердые черты.
– Я выразился неудачно, – согласился он, – но не беспокойтесь. Я еще не впал в маразм. Я хочу знать, что вы делаете в Форт-Фаррелле.
– Почему-то все хотят это знать, – вспылил я, – а какое вам до этого дело, мистер Маттерсон?
– А вы не догадываетесь? Некто приходит на мою землю, начинает вести на ней разведку, и вы считаете, мне до этого и дела нет?
– На государственную землю, – уточнил я.
Он раздраженно отмахнулся от моей поправки.
– Что вы здесь делаете, Бойд?
– Стараюсь заработать на жизнь, только и всего.
Он посмотрел на меня задумчиво.
– Шантажировать меня бесполезно, молодой человек. Были люди, посильнее вас, пытались, но я ломал им хребет.
Я поднял брови.
– Шантаж? Я ничего у вас не просил, мистер Маттерсон, и не намерен. При чем тут шантаж? У вас могут быть свои тайны, но я ведь не лезу в ваши дела.
– Почему вы интересуетесь Джоном Трэнаваном? – спросил он прямо.
– А почему вас это интересует?
Он грохнул кулаком по столу так, что тот задрожал.
– Прекрати играть со мной, ты, молокосос!
Я наклонился над столом.
– А кем вы себя считаете, скажите на милость? И кем вы считаете меня? – Он вдруг неожиданно притих. – Я ведь не житель Форт-Фаррелла, которым вы заткнули рот. Вы думаете, я буду стоять в сторонке и смотреть, как вы сжигаете дом старого человека?
Он побагровел.
– Вы что, обвиняете меня в поджоге?
– Давайте будем говорить о покушении на поджог. Попытка не удалась.
Он откинулся в кресле.
– Это чей же дом я собирался поджечь?
– Вы не удовлетворились тем, что выгнали Мак Дугалла с работы, только потому, что он завел дружбу не с тем, с кем нужно, вы...
Он стукнул рукой по столу:
– Когда был этот так называемый поджог?
– Прошлой ночью.
Он нажал на кнопку.
– Пришлите ко мне дочь, – сказал он резко в какой-то невидимый микрофон. – Мистер Бойд, уверяю вас, я не занимаюсь поджогом домов. А если б занимался, они бы сгорали дотла. Не было никаких попыток. Ладно, вернемся к нашему разговору. Так почему вы интересуетесь Джоном Трэнаваном?
Я ответил:
– Возможно, меня интересует семейный круг женщины, на которой я собираюсь жениться. – Я сказал это по внезапному озарению, но потом решил, что получилось не так уж
