черт возьми! Если бы четыре недели назад кто-нибудь предложил мне такое в качестве серьезного предсказания, то я счел бы его верным кандидатом в сумасшедший дом.
Я поправил галстук и посмотрел оценивающе на человека в зеркале: Джемми Уил, новый елизаветинец, искатель приключений во всей своей красе: «имеет пистолет, готов к путешествию». Эта мысль заставила меня улыбнуться, и человек в зеркале иронично улыбнулся в ответ. У меня не было пистолета, и в любом случае, вряд ли я смог бы использовать его эффективно. Полагаю, что Джеймс Бонд на моем месте давно бы распаковал свой портативный вертолет и, совершив налет на Джека Гатта, вернулся назад с его скальпом и парой роскошных блондинок. Черт, я даже не похож на Шона Коннори.
Так все же, что я намерен делать с Джеком Гаттом? Из сказанного Патом Харрисом ясно, что Гатт находится на неуязвимой позиции с точки зрения закона, далее если он и отдал приказание Нискеми. Против него нельзя выдвинуть ни одного стоящего обвинения. А пытаться вести борьбу с Гаттом его собственными методами было бы с моей стороны невообразимой глупостью — наиболее подходящая аналогия, которую здесь можно привести, это все равно как если бы Монако объявило войну России и Соединенным Штатам.
И вообще, какого черта я делаю в Мексике? Я окинул мысленным взором все неординарные поступки, совершенные мною за последнее время, и решил, что, вероятно, всему виной язвительные слова этой маленькой глупой сучки Шейлы. Многих мужчин убивали в прошлом, однако их братья не носились по всему миру в жажде мести. Слова, небрежно брошенные Шейлой, запали в мое подсознание, и все мои поступки, совершенные с тех пор, были попыткой доказать самому себе, что она неправа. И это только доказывало мою незрелость и, возможно, некоторую мягкотелость.
И все же я уже совершил эти действия и теперь оказался лицом к лицу с их результатом. Если я сейчас остановлюсь и вернусь обратно в Англию, то, полагаю, буду жалеть об этом всю свою жизнь. Меня постоянно будет мучить гнетущее подозрение, что я струсил и вышел из игры, предав тем самым самого себя, а с таким чувством невозможно жить. Меня интересовало, сколько всего людей подвергало свою жизнь ненужным опасностям только из-за того, что они заподозрили покушение на их самоуважение.
За короткий период я многого достиг с помощью слов. Мне удалось заставить миллионера сделать то, что я от него хотел, правда, только благодаря тому, что в моих руках был главный козырь — зеркало Виверо. Теперь Фаллон располагает как зеркалом, так и его секретом, а я отброшен назад к своим собственным ресурсам. Вряд ли он нарушит свое обещание, но я ничего не смогу сделать, если такое вдруг произойдет.
Маленький серый человек все еще был здесь. Он облачился в яркие, плохо сидящие на нем одежды и с щегольством носит свой маскарадный наряд, но в глубине души страстно желает снова одеть строгий консервативный костюм, шляпу котелком и взять в руки сложенный зонтик вместо этой бутафорской пики. Я состроил гримасу человеку в зеркале; Джемми Уил — овца в волчьей шкуре.
Я покинул комнату в состоянии неуверенности и раздвоенности чувств.
Внизу я застал Пата Харриса со стетоскопом на шее и маленькой черной коробочкой в руках, из которой торчала блестящая телескопическая антенна. Увидев меня, он неистово замахал рукой и прижал палец к губам, показывая своей мимикой, что я должен сохранять тишину. Он кружил по комнате, как собака на незнакомом месте, пересекая ее вперед-назад и постепенно концентрируя свое внимание на большом обеденном столе из массивного испанского дуба.
Внезапно он встал на четвереньки и скрылся под столом, завершив тем самым свое сходство с собакой. Все, что я мог видеть, это заднюю часть его брюк и подметки его ботинок; брюки были в порядке, но ботинки нуждались в ремонте. Через некоторое время он показался наружу, улыбнулся и снова приложил палец к губам. Он подозвал меня, показывая, что я должен к нему присоединиться, и, чувствуя себя немного глупо, я тоже встал на четвереньки. Он нажал кнопку, и узкий луч света вырвался из маленького фонарика, зажатого у него в руке. Луч поблуждал по обратной поверхности стола, а затем замер неподвижно. Повинуясь жесту Харриса, я присмотрелся и увидел маленькую серую металлическую коробочку, наполовину скрывшуюся за перекрестьем балок.
Харрис пошевелил согнутым указательным пальцем, и мы выбрались из-под стола, после чего он быстро вышел из комнаты и провел меня по коридору в кабинет Фаллона, который оказался пуст.
— Нас подслушивают, — сообщил он.
Я разинул рот.
— Вы хотите сказать, что этот предмет…
— …радиопередатчик. — Он вынул из ушей стетоскоп с видом диктора, готового сообщить плохие новости. — Это устройство предназначено для обнаружения микрофонов. Я проверяю все частоты, и если где-то поблизости работает радиопередатчик, в наушниках раздается посвистывание. Затем, чтобы его найти, остается только следить за показанием стрелки индикатора.
Я нервно произнес, окинув взглядом кабинет:
— Не лучше ли нам помолчать? Это место…
— Оно чисто, — сказал он коротко. — Я его проверил.
— Бог ты мой! — воскликнул я. — Что заставило вас подумать о возможности наличия в доме подобных устройств?
Он усмехнулся.
— Недоверчивый склад ума и знание человеческой натуры. Я просто представил, что сделал бы на месте Джека Гатта, если бы мне хотелось быть в курсе событий, происходящих в этом доме. Кроме того, это стандартная процедура в моей работе. — Он потер подбородок. — Вы говорили о чем-нибудь в той комнате — о чем-нибудь важном?
Я спросил осторожно:
— Вы что-нибудь знаете про то, что мы пытаемся сделать?
— Тут все в порядке — Фаллон выложил мне все полностью. Прошлым вечером мы засиделись с ним допоздна. — Его глаза вспыхнули. — Какая необыкновенная история — если это правда!
Я мысленно вернулся назад.
— Мы все стояли вокруг того самого стола, разговаривая о подносах. Именно тогда я сообщил новость, что это на самом деле зеркала.
— Не слишком хорошо, — сказал Харрис.
— Но затем мы перешли в кинозал, — продолжил я. — И я продемонстрировал, что произойдет, если луч света отразится от зеркала. Все остальное было сказано там.
— Покажите мне этот кинозал, — попросил Харрис.
Я показал, и он, вооружившись стетоскопом, несколько минут вращал ручки на своем устройстве. Наконец он снял наушники.
— Здесь ничего, значит есть шанс на то, что Гатту известно только истинное предназначение этих изделий, но он не знает про их необычные свойства.
Мы вернулись обратно в кабинет и застали там Фаллона и Халстеда. Фаллон распечатывал большой конверт, но сразу замер как только услышал то, что ему сказал Харрис.
— Хитроумный ублюдок! — сказал он с некоторым удивлением в голосе. — Вырвите с корнем этот проклятый микрофон.
— Не надо! — возразил Харрис. — Я хочу, чтобы передатчик остался на месте. Он нам еще пригодится. — Он посмотрел на нас с легкой улыбкой. — Никто из вас не представлял себя в роли радиоактера? Я думаю, мы сможем скормить Джеку Гатту кое-какую дезинформацию. Но вы все должны помнить, что в этой комнате нельзя говорить ничего важного.
Фаллон рассмеялся.
— Вы и сами достаточно хитроумны, Харрис.
— Я профессионал, — просто сказал Харрис. — Не думаю, что мы сможем устроить живое шоу; так слишком много шансов допустить оплошность. Здесь требуется хорошо отредактированная пленка, которую мы прокрутим перед микрофоном. — Он сделал паузу. — Я присмотрю за этой комнатой. Кто-то должен сменить батарейки, они не вечны.
— Но куда ведется передача? — спросил Халстед.
— Вероятно в машину, которая припаркована чуть выше по дороге. Двое парней сидят в ней уже
