33
Через полчаса Макгилла осаждали журналисты.
– Никаких комментариев, – твердил он. – Я сообщил все, что хотел, когда давал показания. Больше мне нечего сказать.
Он прорвал их осаду, вошел в первую попавшуюся на его пути комнату и закрыл за собой дверь. Повернувшись, он увидел Гаррисона и Стеннинга.
– Простите, но вы не будете возражать, если я спрячусь тут на несколько минут? Эти журналисты с ума меня сведут.
– О чем речь, – запросто сказал Гаррисон. – Вы произвели сенсацию, доктор Макгилл.
Макгилл поморщился.
– Не я, а Чарли. Как он?
– Доктор Кросс дал ему что-то успокоительное.
Он помолчал.
– Мне, кажется, у нас есть все основания ходатайствовать о его принудительном психиатрическом лечении.
Гаррисон сообразил, что надо соблюсти приличия.
– Да, это мистер Стеннинг, наш гость из Англии. Он наблюдает, как мы здесь осуществляем нашу административную справедливость. Я говорю ему, что не все наши расследования проходят так бурно. Но, кажется, он мне не верит.
– Я знаком с мистером Стеннингом, – ответил Макгилл. – Мы остановились в одном отеле.
Гаррисон взял свой портфель.
– Думаю, джентльмены, что с черного хода выйти будет безопаснее.
Стеннинг спросил:
– Нельзя ли вас на минутку, доктор Макгилл?
– Конечно.
– Пожалуйста, пользуйтесь этим офисом, – предложил Гаррисон. – Вы появитесь завтра на заседании, мистер Стеннинг?
– Думаю, что нет. У меня неотложные дела в Англии. Уверяю вас, это заседание было самым интересным.
– Что ж, тогда попрощаемся сейчас.
Они обменялись рукопожатием.
Когда Макгилл и Стеннинг остались наедине, Стеннинг сказал:
– Гаррисон допустил ошибку – письмо не могло быть принято как свидетельство, поскольку Миллер не мог присутствовать и давать показания. Я думаю, что теперь расследование будет отложено, пока Гаррисон не получит специальных юридических инструкций. Весьма нецелесообразно, когда непрофессионал исполняет обязанности юриста.
Макгилл пожал плечами.
– Разве теперь это имеет значение? Мы же убедились, что Чарли – настоящий шизофреник.
Стеннинг изучающе рассматривал его.
– Вы сказали на заседании, что Йен согласился с тем, чтобы письмо было зачитано?
– Правильно.
– Странно. Когда я говорил с Йеном последний раз, он послал меня к черту. Туда же отправил и концерн Бэллардов. Наверное, он изменил свое решение. Интересно было бы узнать, когда именно он изменил его.
– Я думаю, когда Чарли Петерсен начал избивать его до полусмерти.
– Вы считаете, это был Петерсен?
– Боже мой? Да кто же еще? Вы же только что видели, как Чарли вел себя. Он отшвыривал Эрика словно тряпичную куклу, а тот вовсе не карлик. Сегодня на заседании я взглянул на его руки. Кулаки его порядком ободраны.
– И только поэтому вы делаете выводы, что его избил Петерсен? Я бы не стал этого утверждать, доктор Макгилл.
– Не только поэтому, разумеется, – бодро соврал Макгилл, ничуть не изменившись в лице. – Йен сказал мне сам, когда я обнаружил его на автостоянке. Он сказал мне, я точно передаю его слова: «Это Чарли. Используй письмо, раздави его». И сразу потерял сознание.
– Понятно. – Стеннинг улыбнулся и многозначительно заметил: – Повезло Йену с таким другом.
– Я сделал бы то же самое для каждого, кому в итоге подложили такую свинью, мистер Стеннинг. И подложили, знаете ли, с двух сторон. У вас тоже не слишком чистые руки в этом деле.
Он резко повернулся спиной к Стеннингу и вышел из комнаты. Он прошел через Палату провинции, теперь опустевшую, и вошел в вестибюль, где столкнулся с Лиз Петерсен. Та размахнулась и дала ему пощечину со всей силой, на которую была способна, а это оказалось весьма ощутимо.
