С легкой улыбкой Элен выслушала комплименты графа и посмеялась над замечанием мистера Ханли о том, что перешитое платье никогда еще не казалось таким нарядным. Но когда ей подали суп из крабов на первое, ощущение неловкости вернулось и так и не исчезло до конца обеда.
Разговор не клеился. Лорд Уайтем был предельно вежлив. Мег, пытаясь скрыть гнев, бросала на сестру сердитые взгляды и обращалась к Элен с подчеркнутой сердечностью. Леди Генриетта упорно молчала, сидя с каменным лицом. Только мистер Хантли сохранил обычный беззаботный вид, хотя и посматривал время от времени на жену с сочувственной гримасой.
Элен горько пожалела, что уступила соблазну спуститься в столовую. Теперь ее печальные сомнения подтвердились. Но еще сильнее ее расстроила мысль о том, что она невольно внесла раздор в семью. Если бы у нее был другой выход кроме вынужденного покровительства графа Уайтема! Но пока этот выход не будет найден, надо постараться не попадаться хозяевам на глаза.
Завтрак она отнесла на подносе в свою спальню, надев очередное платье Мег, перешитое за ночь неутомимой миссис Дроксфорд. Леди Маргарет передала ей через горничную, что будет отсутствовать большую часть дня. Элен, вполне довольная этим обстоятельством, села дожидаться доктора.
Но осмотр не принес никаких неожиданностей.
– Рана заживает хорошо, сударыня, и больше я ничего не могу для вас сделать. Но не стесняйтесь обращаться ко мне даже по самому незначительному поводу. Или, – он понимающе улыбнулся, – если провалы в памяти будут слишком сильно вас тревожить.
Гораздо сильнее ее тревожили жестокие подозрения хозяев, но в этом доктор не мог ей помочь. Элен пыталась успокоиться после его ухода, но ей наскучила скудная обстановка ее спальни. И тогда она отправилась бродить по Кливдон-Хаузу.
Желая избежать встречи с членами семьи, она поднялась наверх. Одних только картин, развешанных на стенах, оказалось достаточно, чтобы отвлечь ее и пробудить любопытство. Бесцельные блуждания по коридорам привели ее на четвертый этаж, а затем на галерею.
Комнаты, мимо которых она проходила, были заперты, так что никто не смог бы обвинить ее в подглядывании. И все же одна из крайних дверей оказалась приоткрытой. Попытавшись закрыть ее, Элен дернула за ручку и нечаянно распахнула дверь настежь.
Чувствуя себя виноватой, девушка шагнула внутрь. Комната оказалась маленькой и почти пустой, если не считать двух дорожных сундуков у стены, кресла с прямой спинкой и продавленным сиденьем и странного предмета, накрытого пыльной простыней. По-видимому, это заброшенное помещение использовалось в качестве кладовой.
Элен уже собиралась уйти, но неожиданно очертания загадочного предмета привлекли ее внимание. Девушка взглянула на него, чувствуя, что разгадка близка. Не задумываясь, она потянула простыню за край и медленно ее стащила.
Она, как зачарованная, смотрела на арфу. Перед ее глазами вспыхнула картина: пальцы на струнах, а за ними… с нежностью в глазах и мечтательной улыбкой… лицо мужчины.
Элен всхлипнула. Выронив простыню, она взмахнула рукой и ухватилась за раму. Если бы не эта опора, девушка бы упала. Через миг видение исчезло, и теперь она смотрела лишь на собственные дрожащие руки, крепко сжимающие гладкое дерево.
Что это было? Кто это был? Тот самый мужчина? Чувство глубокой грусти охватило Элен, и она поняла, что не хочет вспоминать.
Колени ее подкосились. Выпустив арфу, она дошла, пошатываясь, до старого кресла и опустилась в него, не сводя глаз с рокового инструмента. Наконец-то хоть что-нибудь! Но у нее не хватало смелости задуматься об этом. Один только вопрос о том, кому принадлежит это лицо, приводил ее в ужас.
Элен подняла руки и повернула их, разглядывая согнутые пальцы. Эти ли пальцы перебирали струны арфы? Есть только один способ проверить!
С лихорадочной поспешностью она вскочила и бросилась к арфе. Протянула к инструменту дрожащую руку. Ее пальцы пробежались по струнам, издавшим вибрирующий звук. Придвинув кресло поближе, Элен села так, чтобы арфа оказалась у нее между коленей. Она глубоко вздохнула, наклонила арфу, тряхнула пальцами и поднесла их к струнам.
Звуки музыки привлекли внимание графа, когда он выходил из своей комнаты на втором этаже. Он только что переоделся, вернувшись вместе с зятем с утренней верховой прогулки, прерванной из-за дождя. Остановившись у главной лестницы, он прислушался.
Тихая музыка доносилась откуда-то сверху. Этот звук не раздавался в доме на протяжении многих лет, но граф узнал его сразу. Но кто мог играть там… и в такой прерывистой манере? Отрывок, который услышал граф, был совсем недолгим. Несколько аккордов, а затем тишина. Игра неожиданно прекратилась. Затем возобновилась, чтобы вновь оборваться на середине аккорда.
Ему в голову пришел ответ. Возможно ли это? Больше никто в этом доме не умеет играть на арфе. Заинтригованный, Чарльз торопливо подошел к лестнице в противоположном конце галереи и бегом поднялся на два пролета. Идя на звук, он сделал несколько быстрых шагов, приведших его в конец коридора. Перед ним оказалась распахнутая дверь маленькой комнатки.
Конечно, это Элен! Разве чутье не подсказывало ему? С сосредоточенным лицом, сдвинув брови, девушка пыталась вспомнить последовательность нот. По-видимому, она хорошо знала инструмент, поскольку ее пальцы двигались с отработанной плавностью, извлекая верные ноты. Но мелодия от нее ускользала.
В течение нескольких мгновений Чарльзу удалось следить за ней, не обнаруживая себя. Она казалась более юной… и трогательно невинной!… в белом платье, окутывающем ее стройную фигуру и спадающем изящными складками. Со смешанным чувством Чарльз взглянул на ее лицо. Откуда она пришла… с такими тонкими чертами? С таким очарованием небесно-голубых глаз! Не будь он столь нетерпимым к обману, то с радостью покорился бы ее чарам… если только она действительно самозванка.
Генриетта, конечно, не испытывает подобных сомнений. Чарльз сильно на нее рассердился, но его гнев не мог сравниться с яростью Мег, когда она узнала, что их сестра поделилась своими подозрениями с Белиндой.
– Какая же ты болтливая, Генриетта! – бушевала Мег. – Разве ты не понимаешь, что вся округа узнает об этом еще до конца дня?
– Верно, – согласился Мэтт. – Эта девушка известная сплетница.
На следующий день он не находил себе места, ожидая предсказанных Мег визитов соседей. Но их не было. Впрочем, Элен опять не выходила из спальни, а сестры возобновили старый спор – именно в тот момент, когда Элен спустилась к обеду.
Слышала ли она их? Если да, то осталась на удивление спокойной. Впрочем, после ухода Элен, когда они перебрались пить чай в гостиную, Генриетта заявила, что ее спокойствие было напускным и что ей выгодно не замечать подозрений в свой адрес.
Чарльз склонен был верить Элен. Она держалась с ним подчеркнуто холодно. Его уже начала раздражать ее непостижимая способность уклоняться от разговора. Она даже к Мэтту проявляла большее дружелюбие!
Мег снова вызвала его недовольство.
– Ничего не остается, Чарльз, – заявила она. – Завтра я проедусь по округе и поговорю с людьми сама.
Он нахмурился.
– Не люблю, когда меня принуждают. Я предпочел бы дождаться ответов от соседей.
– Жены которых с удовольствием расскажут эту историю всем и каждому, – ехидно заметила Генриетта, разозлив его еще сильнее.
Прежде чем Чарльз успел ответить, вмешался Мэтт.
– Бессмысленно строить догадки. Время уходит. Мы должны выработать план действий.
– Вот именно, – согласился Чарльз. – Что ты собираешься рассказывать, Мег? Хуже всего, что я по- прежнему не доверяю Элен.
– И кто в этом виноват? – воскликнула Мег, окинув сестру испепеляющим взглядом.
– Перестань, Мег!
Обрадовавшись очередному вмешательству Мэтта, Чарльз обуздал свой гнев.
