чтобы она стала именно моей женой. Впрочем, я был слишком молод, чтобы ее заинтересовать. Морис тоже не смог пройти мимо такой женщины. Он захотел написать ее портрет. Она отнеслась к нему с доверием, поскольку поначалу он ей показался просто стариком. Нет, он выглядел вполне прилично, но для такой юной девочки и тридцатилетний мужчина мог показаться старым. Он пустил ей пыль в глаза, внушив, что ее хочет увековечить великий художник, впрочем, скорее всего, он и сам в это верил.
– А он написал этот портрет? – неожиданно спросила я.
– Да, и неплохо его продал, что позволило ему продержаться на плаву и не пытаться даже работать на фирму «Стиль».
– Интересно, где сейчас этот портрет? – задумчиво проговорил Дэвид
– В моем городском доме, – удивил нас Кроун, – я выкупил его еще десять лет назад, увидев в доме случайного знакомого.
– Ну, историю отношений Стэллы и Парра, мы теперь понимаем неплохо, – вступил в разговор комиссар, – но пока это не объяснило, почему вы взяли на работу совсем неопытную девушку.
– Я же говорил вам, что все это на уровне эмоций, – продолжил свое объяснение Роберт Кроун, – я помнил этот суд, ну между Морисом и Стэллой. Я не забыл какой она тогда выглядела, растерянной и униженной. Когда Луиза пришла наниматься ко мне на работу, она понимала, что шансов у нее немного, но в ее взгляде было такое странное сочетание мольбы и отчаянной веры в чудо, что ее сходство со Стэллой стало просто невероятным. Я простой грешник, госпожа Адамс, – мне было приятно сыграть роль доброго господина, – он усмехнулся, – я просто реализовал в какой-то мере то, что не мог сделать тогда почти тридцать лет назад.
– Вы догадались, что эта девушка – дочь Стэллы? – спросил Эрик Катлер.
– Эта мысль мелькала у меня, но я убедил себя, что этого просто не может быть. Да и возраст не совпадал.
– А нельзя ли нам взглянуть на портрет Стэллы? – спросил вдруг Дэвид.
– Почему нет? – согласился Кроун, – да хоть прямо сейчас, сядем в машину, и через десять минут будем там. Ключи у меня в машине лежат.
– Тогда едем, – решительно заявил комиссар, понятно, что и я не стала возражать.
Мотив для самоубийцы
Вскоре мы уже входили в двери внушительного трехэтажного особняка на тихой респектабельной улице в северном районе Сент-Ривера.
Хотя хозяева этого дома переехали жить в свой замок, здесь не было ни малейшего ощущения заброшенности. Порядок в доме поддерживали заботливые руки очень старательных людей. Паркет был натерт до блеска. На ковровых покрытиях ни намека на пыль. Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж, свернули направо, прошли по коридору и, наконец, вошли в большую квадратную комнату, напоминающую небольшой музейный зал. Из мебели здесь был только небольшой старинный, или стилизованный под старину квадратный столик на изогнутых, украшенных резьбой ножках и два мягких кресла, с высокими спинками и деревянными резными подлокотниками. Стены комнаты были увешаны картинами, расположенными, казалось, совершенно случайным образом. Я уже упоминала, что не являюсь знатоком живописи, поэтому не скажу об этой коллекции ничего: ни хорошего, ни плохого. Меня интересовал только один портрет, и я его сразу увидела. Он был совсем небольшим. Был ли действительно Морис Парр талантлив, или так уж хороша была сама девушка, но впечатление от этого портрета было потрясающим. Описывать это изображение – зря терять время. Слова бессильны передать прелесть этого образа и те эмоции, которые он вызывал. Понятно, что можно написать набор привычных штампов о золоте блестящих густых волос пышным каскадом спадавших на обнаженные девичьи чуть угловатые плечи, об огромных сияющих глазах, о чувственных губах… Но это будет лишь небольшая часть образа под действием которого мы находились пару минут.
– Действительно Луиза очень похожа на мать, – сказал комиссар и задумался, причем надолго.
Заговорил Эрик Катлер только тогда, когда мы вернулись в управление и заняли свои места вокруг его стола.
– Кажется, я понимаю, что произошло в замке Фэрни. – произнес он и посмотрел сначала на меня, затем на Дэвида.
– И что же, – осторожно полюбопытствовала я.
– С самого начала все было похоже на самоубийство: яд мог быть у Парра, в свой бокал только он мог что-то положить, напомню, что частички цианида были у него в кармане. Но что нас смущало?
– Что? – подыграл комиссару Дэвид.
– Нас смущал вопрос: почему в этом месте и именно в этот момент? Так?
– Меня это и сейчас смущает, – заметила я, но комиссар меня не услышал, похоже.
– Так вот, – продолжал он, – он действительно постоянно держал в своем кармане ампулу с цианидом, которую украл у своего кузена. Держал на случай, если его окончательно загонит в угол его болезнь. Там на приеме у своих родственников он сначала не думал ни о болезни, ни о смерти. Он даже затеял спор о живописи с молодым художником. И, если бы он ушел с этого приема чуть раньше, он сейчас был бы жив, так как он не увидел бы Луизу. За столом на ужине прислуживал ведь еще Якоб?
– Да, – подтвердила я.
– Когда он увидел девушку, у него произошел эмоциональный срыв. Я не думаю, что он узнал в ней дочь, он узнал в ней женщину, которую когда-то любил!
– Что же он на ней не женился? – удивилась я.
– А разве мы знаем, что на самом деле между ними произошло? Мы выслушали только тех, кто отстаивал правоту Стэллы! Но почему мы решили, что это – единственная правда? Личность этой Стэллы, между прочим, тоже не однозначна! Оставить свою дочь в приюте и отказаться от нее через три года – это тоже, я вам скажу, говорит многое о женщине. А, если он все же ее любил? Если они поссорились, да еще по ее вине? Разве такого не могло быть?
– Все, конечно, могло быть, – пожала я плечами, – но что вы хотите этим сказать?
– А вы представьте себе, что он мог почувствовать, когда увидел перед собой эту девчушку?
– Пожалуй, мне это сложно будет представить, – серьезно заявил Дэвид.
– Ведь прошло тридцать лет, а его любимая не изменилась! Ну, подумайте! Ведь он старый, одинокий и смертельно больной, а она все такая же! А в кармане цианид, и так просто раз и навсегда избавиться от этой боли! Не только от физической, а и от душевной! Нет, как хотите, друзья мои, другого решения я не вижу.
У меня было много возражений, но действительно не было другого решения.
С тем мы и расстались в тот день. Дэвид отвез меня в мою контору, а сам поехал в редакцию.
Проблема
На меня навалилась чудовищная лень. Мне не только не хотелось заниматься никакими расследованиями, но и просто выйти из конторы – для меня вдруг стало неразрешимой проблемой. Я не хотела ни думать над версией комиссара, ни искать свой собственный вариант интерпретации всех этих событий, связанных с замком Ферни и его обитателями.
Но дельная мысль все же прорвалась в мой забастовавший мозг, но только после того, как я за каких-то полтора часа заработала, как мне кажется, самый нелепый свой гонорар.
Я отправила Ари в банк оплачивать счета, а сама включила телевизор и глазела на экран. Там в это время всегда показывают бесконечные истории о таких запутанных отношениях между людьми, что если бы все это было на самом деле, человечество давно уже перестало бы существовать.
Телефонный звонок вывел меня из полудремы. Я взяла трубку с твердым намерением избавиться от любого клиента, что бы он мне не предложил. Счет мой был в том состоянии, которое вполне позволяло мне расслабиться и послать к черту работу, когда мне было попросту лень.
– Детективное агентство Мэриэл Адамс, – привычно отрапортовала я.
– Вы должны немедленно приехать, – заявил кто-то мне в ухо властным, хорошо поставленным сопрано.
– Извините, – в моей короткой реплике четко прозвучал вопрос, но на мою собеседницу это не произвело никакого впечатления.
– Я пришлю за вами машину. – Как ни в чем ни бывало, продолжала она. – Я заплачу вам втройне, но
