Поскольку все это ее не затрагивало, она расслабилась и наблюдала за происходящим как бы со стороны.
— Что ты имеешь в виду, сэр Лоуренс? — спросил Генрих, стараясь, чтобы его голос звучал бодро и деловито, хотя он совершенно не представлял себе, что можно сделать без колоссальных затрат.
— Для начала давайте обсудим, что под силу вам самим, без моего участия. Ваши крепостные не смогут работать как следует ни на вас, ни на себя, если вы не создадите для них лучших условий. Они живут как животные. У них почти нет быков, чтобы пахать, и земля на их наделах недостаточно хороша, а то и просто непригодна для дела. А вся хорошая земля — ваша, но на ней некому сеять. Так что тут есть о чем подумать.
Оливия была зачарована тем, как он говорил, как при этом жестикулировал своими длинными, сильными, выразительными руками.
Он продолжал:
— Множество хижин брошено после чумы, приусадебные участки тоже пропадают без ухода. Позвольте людям занять их и выращивать себе пищу. Пусть они вспашут землю по опушкам леса…
— И ничего не платят?
— Бог ты мой, конечно же ничего! Они сейчас ничего не могут вам заплатить, но отплатят хотя бы тем, что останутся живы. И еще — отдавайте им за работу на ваших землях деньгами, а не натурой. И когда они трудятся на сборе урожая — пусть тоже получают деньги. Тогда они смогут купить то, что им нужно.
Генрих сидел, наклонившись вперед, и слушал очень внимательно.
— Да, ты это верно говоришь, но где я возьму деньги, чтобы все это оплачивать, когда их так мало?
— Мы к этому еще вернемся, но пока можно сделать еще кое-что. Позволь им пользоваться твоим лесом, чтобы они могли строить и ремонтировать свои дома. Бог свидетель, леса предостаточно, и бедняги не смогут нанести ему большой урон, взяв то, что им необходимо. Пусть они и хворост себе собирают, все равно надо расчистить лес. И еще разрешите им охотиться на мелкую дичь. Они так же нуждаются в мясе и шкурах, как и мы.
Все внимание Оливии было приковано к его речам. Да, сэр Лоуренс зря времени не терял, объезжая владения.
— Но мы потеряли управляющего, — сказал Генрих, — а чтобы сделать все то, о чем ты говорил, необходим надсмотрщик.
— Если вы примете мои предложения, все мои предложения, то я одолжу вам моего собственного управляющего, пока вы не найдете ему замену. — Сэр Лоуренс со значением посмотрел на Генриха. — Но это будет зависеть от вашего согласия. Так вот, мое предложение заключается в следующем: как мы видели, оставшиеся в поместье люди не могут справиться со вспашкой, севом, уборкой, починкой для себя и со всей работой, которую они должны выполнять для вас, поэтому все и идет наперекосяк, так что имеет смысл поставить дело как у братьев-францисканцев в Честерфилде.
— Овцы! — Слово вылетело изо рта Оливии, словно испуганная птица из гнезда. Сэр Лоуренс с легкой усмешкой посмотрел на нее, и Оливия густо покраснела.
— Овцы, — повторил он.
Генрих погладил бороду, думая о преимуществах разведения овец, особенно на плохой земле.
— Чтобы ходить за ними, нужны всего один-два человека, это правда. Но как я смогу купить овец, если у меня нет денег?
Сэр Лоуренс подлил вина в свой кубок и сделал глоток.
— Вот теперь мы вплотную подошли к тому, чем я мог бы вам помочь, — произнес он, глядя на Оливию. — Но то, что я сделаю, будет зависеть от того, что согласитесь сделать вы. Как я уже сказал, я оставлю вам в помощь своего управляющего на такой срок, какой вам потребуется. И я буду ему платить. — Генрих посмотрел на жену и улыбнулся. — Я дам вам достаточно денег, чтобы вы могли заплатить своим людям за то, что они будут пасти ваших овец и за добавочную работу, когда вам это понадобится. И больше никакой платы натурой, Все излишки того, что они сами вырастят, они могут продавать. Я буду вам помогать деньгами до тех пор, пока овцы не начнут приносить доход. Кэтрин чуть не плакала.
— Я куплю столько овец, сколько потребуется, — вы с управляющим сможете вместе решить, сколько нужно.
— Как быть с моим долгом? Я ведь должен тебе арендную плату за два года, — спросил Генрих тихим голосом, держа Кэтрин за руку. Оливия видела, что его бьет дрожь. Сэр Лоуренс откинулся назад в своем кресле, и Оливия озадаченно смотрела на него. В чем заключается то соглашение, о котором он говорил?.
Кэтрин первая нарушила молчание.
— Ты говорил о нашем соглашении, сэр Лоуренс. Имел ли ты в виду, что сначала мы должны заплатить свои долги?
— Мое согласие полностью списать ваши долги и выполнить все то, о чем я уже говорил, зависит только от одной вещи.
Он произнес это очень медленно и четко, и все трое Джиллерсов напряженно вглядывались в его лицо, гадая, что он потребует за свою щедрость. Он поднял взгляд и посмотрел Оливии прямо в глаза.
— Решать будешь ты, Оливия.
Она занервничала, не понимая, что он имеет в виду.
— Генрих, я прошу у тебя руки твоей сестры. Воцарилась тишина. Оливии казалось, что в этой тишине все слышат, как бьется ее сердце, она не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Может быть, ей только послышалось? Но его глаза сказали ей, что она не ошиблась, он решительно, в упор глядел на нее. Она почти незаметно помотала головой, чтобы стряхнуть наваждение, но он не отводил взгляда от ее лица. Нет, это не сон, это происходит на самом деле! Ее используют как валюту, чтобы выкупить Генриха из плена его финансовых трудностей. Это возмутительно! Она ухватилась за стол, как за якорь, и откинулась назад в кресле.
— Генрих, нет! Нет!
Она отчаянным взглядом посмотрела на брата, который потрясенно уставился на Кэтрин. Он повернулся к Оливии с таким же изумленным видом, но в его глазах уже зажегся огонек понимания. И снова она вскрикнула:
— Генрих, нет! — И в ее голосе была слышна паника. Вся дрожа, она Повернулась к Кэтрин с видом загнанного зверя, схватила ее руку и затрясла, словно желая пробудить ото сна. — Кэтрин, пожалуйста, прошу тебя! Не разрешай ему! Кэт! Скажи что-нибудь!
Кэтрин подалась вперед и неуверенно заговорила:
— Сэр Лоуренс, правильно ли мы тебя поняли? Ты серьезно просишь у Генриха разрешения увезти Оливию, чтобы взять ее себе в жены? И это то, чего ты желаешь в обмен на твои предложения?
— Как всегда, госпожа, ты абсолютно верно меня поняла.
Его серые глаза сузились, а руки расслабленно покоились на подлокотниках кресла.
Оливия вскочила из-за стола. Глаза ее метали молнии. Так вот чего стоит его «щедрость»! Его хваленое благородство! Добренький спаситель… Обманщик! Да как он мог торговать ею!
— Нет! Да как ты посмел?! Это неслыханная дерзость! Я не позволю, чтобы меня использовали как… — Она побледнела и дрожала от ярости.
— Оливия, — нерешительно начал Генрих. — Мы можем обсудить это…
— Обсуждайте, что хотите, только меня от этого избавьте! — крикнула она.
Кэтрин встала и попыталась обнять ее за плечи, но Оливия уклонилась и выбежала вон.
Кэтрин вернулась на свое место напротив сэра Лоуренса, хранившего на лице совершенно бесстрастное выражение, и посмотрела на Генриха.
— Она не примет твоего предложения, — сказал Генрих, скорбно покачав головой. — Она ни за что не согласится теперь.
Кэтрин не была так уверена.
— Почему ты так говоришь, Генрих? Разве ты хорошо ее знаешь?
— Конечно, теперь мы не столь близки, как раньше, если ты это имеешь в виду. Не спорю. И я плохо с
