направился в гардеробную. Он немедленно пойдет туда и выяснит, что происходит.
Конечно, это небезопасно, думал он спустя несколько минут, уже одетый сбегая по лестнице. Но черт с ней, с опасностью. Он сумеет постоять за себя, если кто-нибудь решится хоть пальцем тронуть его. Эти мерзавцы уже второй раз поднимают его посреди ночи, наводят ужас на всю округу! Он будет даже рад, если ему представится возможность проучить хотя бы одного из них.
Вой то затихал, то возобновлялся, но, даже слыша его, было нелегко определить, откуда он исходит. Эхо окружало Алекса со всех сторон, отражаясь от склонов холмов, разбиваясь о камни, прячась на исходе в расщелины скал, наполняя собой все вокруг. Он плутал минут двадцать, прежде чем нашел лощину, из которой доносились эти звуки. Прячась за валунами, Алекс осторожно высунул голову и посмотрел вниз.
Он насчитал одиннадцать человек. Это было слишком много, чтобы выступать с претензиями, да и слишком зловеще они выглядели. Большие колпаки с прорезями для глаз скрывали их головы и плечи. У некоторых к голове поверх колпака были прикреплены рога. Только один из них был с непокрытой головой, и Алекс вскоре понял почему. Это была их жертва, и его, очевидно, привели сюда из Кембрана. Двое крепко держали его под руки. Насколько Алекс мог разглядеть при неверном лунном свете, человек этот был довольно хрупкого телосложения — почти мальчишка.
Проклятие! Гнев охватил Алекса. Он уже готов был, поддавшись порыву, броситься вниз, на помощь ребенку, но в последнюю секунду остановил себя. Слишком большая ответственность лежит на его плечах, чтобы поддаваться минутному порыву. Это было бы безумием. У него нет никаких аргументов, кроме кулаков, но они смогут убедить в лучшем случае одного негодяя, ну, может быть, двоих, но уж никак не всю компанию. Сейчас он ничем не может помочь несчастному. Ему остается только лежать и наблюдать за происходящим — и опять страдать от собственного бессилия.
Двое, державшие паренька, содрали с него рубашку и уложили на землю лицом вниз. Четверо других тут же привязали его руки и ноги — наверное, к кольям, вбитым в землю, которых Алекс не мог разглядеть в ночной темноте. Алекс стиснул зубы, на лбу у него выступила холодная испарина.
Неужели они собираются убить его? Алекс привстал, лихорадочно соображая, как бы ему незаметно спуститься поближе. Но нет, Барнс говорил, что они только наказывают непослушных, про убийство не было и речи.
Один из них заговорил — который именно, Алекс понять не мог. Колпак скрывал его лицо и приглушал голос, который к тому же звучал нарочито хрипло. Однако Алекс слышал все до последнего слова и не сразу сообразил, что речь произносится на английском языке.
— Йестин Джонс, ты, как и все мы, подписался под хартией. Но ты отказался участвовать в общей борьбе, ты не внес деньги в общую кассу. Ты трус, Йестин Джонс. И мы накажем тебя за трусость. Тебе полагается двадцать ударов, но ты еще молод и потому заслуживаешь некоторого снисхождения. Ты получишь десять ударов, всего десять.
Непроизвольно Алекс зажмурился, но затем заставил себя открыть глаза. Он почувствовал тошноту, когда увидел, как двое в колпаках, стоя друг против друга, поочередно взмахивают плеткой и опускают ее на голую спину жертвы. Экзекуция проходила в полной тишине, мальчик не издал ни звука.
Мерзавцы, грязные подонки! Алекс был в бешенстве. Но ничего, он найдет их и выведет на чистую воду!
Палачи, сделав свое дело, отошли в сторону, двое других развязали жертву, и затем мрачная компания с воем и улюлюканьем скрылась в темноте.
Алекс выбрался из укрытия и поспешил к неподвижно лежавшему на земле телу. Слава Богу, парень жив и даже не потерял сознания, с облегчением подумал Алекс, заметив, что тот пошевелил ногой.
— Да-а, — сокрушенно протянул Алекс, помогая ему сесть. — Досталось же тебе от мерзавцев. Но ничего, все уже позади.
Мальчишка едва дышал. Даже в темноте были видны на спине кровоточащие раны. И он был совсем юным, на вид лет пятнадцати.
Оглядевшись, Алекс нашел его рубашку и осторожно набросил ее ему на плечи, но даже это легкое прикосновение заставило мальчика вздрогнуть всем телом.
— Пойдем, — сказал Алекс. — Я провожу тебя домой. Ты сможешь идти?
— Сейчас… — Это было первое произнесенное им слово. Ночь была прохладной. Алекс снял с себя плащ и как можно осторожнее прикрыл им плечи несчастного.
— Ты держался молодцом. Как тебя зовут? — спросил Алекс. Тот, главный, называл имя, но Алекс не запомнил его.
Мальчик поднял глаза и посмотрел на Алекса, впервые за все это время.
— Ерунда, — проговорил он, — ничего страшного. Мне нужно немного отдышаться, и я буду в порядке. — Он поморщился и закрыл глаза.
— Но ведь это были «бешеные быки», — заметил Алекс. — Я уже достаточно долго живу здесь и слышал о них. А теперь узнал, чем они занимаются по ночам. И я, кажется, понимаю, почему ты не хочешь говорить о случившемся. — Он ободряюще потрепал паренька по макушке. — Ладно, собирайся с силами. Когда почувствуешь, что можешь идти, скажешь.
Неожиданно Алекс услышал шорох. Он поднял голову и увидел две темные фигуры, мужскую и женскую: они стояли наверху, глядя оттуда в лощину и как будто не решаясь спуститься, — возможно, они приняли его за одного из «быков». И все же спустя несколько мгновений мужчина двинулся вниз по склону и женщина поспешила следом за ним.
— Кажется, за тобой пришли родители, — сказал Алекс мальчику.
Мужчина, остановившись в нескольких шагах от них, хмуро сказал что-то на валлийском. По возрасту он никак не годился мальчику в отцы.
— Не беспокойтесь, — сказал Алекс, поднимаясь. — С ним все в порядке, он приходит в себя. Они влепили ему десять ударов.
— Йестин! — дрожащим голосом воскликнула Шерон Джонс. Она подбежала к мальчику и опустилась рядом на колени. Ладонью она убрала ему со лба волосы и принялась исступленно целовать, что-то шепча по-валлийски. Она, казалось, решила совсем не обращать внимания на Алекса.
— Я в порядке, Шерон, — ответил ей мальчик по-английски. — Всего-навсего десять ударов, ерунда. Сейчас, подожди, я чуток отдохну, и тогда пойдем.
— Ох, Йестин, — вздохнула она, тоже переходя на английский. — Глупый ты, храбрый мальчишка! Что мне делать с тобой? Я и горжусь тобой, и готова сама отколотить тебя! Ну почему, почему ты такой упрямый? — И уже не в силах сдерживаться, заплакала.
— Я тоже с удовольствием отдубасил бы тебя, братишка, — сказал мужчина. — Если б ты знал, что там сейчас творится дома! Дети хнычут, мать и Мэри рыдают в голос, отец рвет и мечет, он грозится, что, если ты останешься в живых, он убьет тебя собственными руками. И все из-за каких-то жалких грошей!
Мальчик слабо засмеялся.
— Мне приятно слышать, как вы любите меня, Хью, — сказал он. — Но может, мне лучше переждать здесь до утра.
— Ты хочешь сдохнуть здесь, да? — язвительно поинтересовался Хью. — Ты за свое упрямство заслуживаешь гораздо большего наказания. Им надо было назначить тебе не десять, а все двадцать ударов. Может, тогда бы они выбили дурь из твоей башки.
— Не слушай его, Йестин! — плача, воскликнула Шерон. — Хью говорит так от злости. Когда я прибежала к вам, он был просто вне себя от того, что не сумел уберечь тебя. Ох, Йестин, мальчик мой, что они сделали с тобой!
Казалось, все трое уже забыли о присутствии Алекса, хотя и продолжали говорить по-английски, но тут неожиданно Хью повернулся к нему.
— Вы-то здесь как оказались, сэр? — спросил он угрюмо. — Спасибо, что помогли моему брату. Это ваш плащ? Вам бы лучше забрать его, а то он запачкается кровью.
Шерон тихо всхлипнула.
— Я пришел, чтобы своими глазами увидеть этих животных, которых вы называете «бешеными быками», — ответил Алекс. — У нас в Англии таких нет. Мне неприятно это говорить, но должен признаться, что я не решился остановить их. Их было десять человек. И вот что для меня важно: может
