знал, что его присутствие не тяготит ее. А ее присутствие давало ему ощущение еще большего счастья и единения со всем окружающим. Она словно венчала собой радость этого дня.
Легкая тревога вдруг шевельнулась в нем. Если бы его сейчас влекло к ней физически, если бы ему захотелось заняться с ней любовью, то эти чувства были бы понятны ему и он мог бы бороться с ними. Пожалуй, он даже ожидал от себя чего-то подобного. Но он не испытывал ничего такого, что походило бы на страсть или вожделение, а только тихую радость от того, что сидит рядом с ней в молчаливом согласии.
Ведь в глубине души он уже понимал, что видит в ней не только красивую женщину, с которой приятно провести время в постели, что она стала для него чем-то гораздо большим.
— Скажите, вы могли бы когда-нибудь поднять руку на свою жену? — неожиданно спросила Шерон, не открывая глаз.
— Боже мой! — проговорил Алекс, потрясенный совершенно неожиданным вопросом. — Разумеется, нет. Я ни разу не поднял руку даже на дочь.
— Вы считаете, что вообще не надо наказывать? — спросила она.
— Нет, наказания порой бывают необходимы, — ответил он. — Но для этого не обязательно распускать руки.
— Как же вы тогда наказывали свою жену? — спросила Шерон. Она открыла глаза и, не отрывая щеки от колен посмотрела на него.
— Жену? — удивился Алекс. — Я говорил о детях. Детей, к сожалению, приходится иногда наказывать. Ведь мы обязаны воспитывать их, а они, как известно, далеко не всегда бывают ангелами. Но я не имел в виду жену. Жена — такой же человек, как и муж.
— Ну а если жена не желает ходить по струнке? — спросила Шерон.
— По какой еще струнке? — нахмурился Алекс. — Кто должен натянуть эту струнку? А что, если она не желает ходить по струнке? Брак — непростое дело. Это испытание для обоих, и для жены, и для мужа. Нам- то с вами известно это. Брак требует упорной, ежедневной работы. И если хотя бы один из супругов не хочет потрудиться над собой, у них ничего не получится, их брак рухнет. Но рукоприкладством ничего не решишь.
— Разве муж не прав всегда и во всем? — спросила Шерон. Она говорила так тихо, что Алекс не мог уловить интонации ее голоса. — Вы считаете, что он не вправе требовать от жены беспрекословного повиновения?
— А почему у него должно быть такое право? Потому что он сильнее? — возразил Алекс. — Мне это кажется несправедливым. А вам?
— Жизнь не всегда справедлива, — ответила Шерон, — особенно к женщинам.
— Вы знаете кого-то, кто бьет свою жену? — спросил Алекс. — Вы к этому завели разговор? Если так, скажите мне, кто этот человек. Я постараюсь доказать ему, что он не прав.
— Каким образом? Пригрозите ему увольнением? — спросила Шерон. — Да нет, я просто так спросила. — Она резко выпрямилась, опершись руками о траву. — Сегодня был счастливый день. Вы правы. Замечательный день. Особенно для меня. Я ведь всегда мечтала победить на айстедводе, хотя и повторяла себе всегда, что главное не победа, а участие. Но знаете, так приятно оказаться лучшей, так приятно, когда весь Кембран гордится тобой.
Его движение было чисто инстинктивным. Он положил свою руку поверх ее.
— Но ведь вас что-то печалит, — сказал он тихо. — Я чувствую, что вы не вполне счастливы.
Шерон повернула голову и посмотрела ему в глаза.
— Я просто устала, — сказала она, помолчав. — Устала. Наверное, оттого, что переволновалась. Но все равно я счастлива. И еще большее счастье испытаю завтра, когда проснусь и вспомню этот день.
Алекс спрашивал себя, где сейчас Перри. Почему они не вместе? Ведь вокруг горы, и светит луна, и они с Перри могли бы уединиться и ласкать друг друга и радоваться жизни. Почему же она одна — и такая несчастная?
— Я счастлива, — едва слышно повторила Шерон, — счастлива от того, что я здесь, что кругом тишина и все волнения позади. Пожалуй, это самое счастливое мгновение сегодняшнего дня.
Алекс понимал, что ее движение так же безотчетно, каким было его, когда он положил свою ладонь на ее руку. Она повернула руку под его рукой ладонью вверх, и их пальцы переплелись.
Она как будто не заметила этого. Они долго сидели и молчали, но вот наконец она вздохнула — спокойно и удовлетворенно.
— Мне хочется, чтобы так было всегда, — сказала она. — Скажите, у вас никогда не возникает желания остановить время, остановить навсегда, чтобы сохранить мгновение в вечности?
— Возникает, — ответил Алекс.
— Жаль, что это невозможно. — Она снова глубоко вздохнула. — Лучше мне пойти и поискать Оуэна. Он, наверное, потерял меня. Да и пора возвращаться домой.
— Да, пора. — Алексу не хотелось двигаться. Шерон посмотрела вниз, на их руки, словно только сейчас заметив, что они держат друг друга. Алекс отпустил ее ладонь. — Спокойной ночи, Шерон.
— Спокойной ночи… — Она запнулась, не зная, как назвать его.
— Александр, — подсказал он. — Зовите меня так. Или Алекс.
Шерон еще какое-то время смотрела ему в лицо, затем встала и поправила юбку.
— Спокойной ночи, — тихо повторила она, скрываясь за скалой.
Алекс еще какое-то время посидел, хотя понимал, что пора собираться, пора идти искать Верити. Наверное, придется нести ее на руках — обычно в это время она уже в постели и видит десятый сон.
Тревога снова всколыхнулась в его душе. Он знал, что, так же как Шерон, ему хотелось остановить это мгновение, когда они молча сидели рядом и он держал ее руку в своей ладони. Хотелось просто быть рядом с ней, и больше ничего. Он не испытал сегодня физического влечения к ней. Эта волшебная ночь не оставила места для страсти. Ночь единения с миром и людьми, ночь нежности. Ему действительно хотелось, чтобы она никогда не кончалась.
Нет, он не в силах найти имя чувствам, которые испытывает сейчас, подумал Алекс. Или, может быть, просто не хочет облекать их в слова.
Ангхарад не смогла по-настоящему насладиться праздником. У нее не осталось близких друзей, и хотя все держались с ней приветливо, она чувствовала себя одинокой. Ни друзей, ни подруг, с тоской думала Ангхарад. Правда, какой-то шахтер из Пенибонта настойчиво подъезжал к ней и еще какие-то мужчины пытались ухаживать, но это все не то.
Эмрис целый день провел со своей новой знакомой, они прогуливались под руку и смеялись.
Вечерний подъем в гору был утомителен. «Как я устала», — думала Ангхарад. Ей хотелось поскорее добраться до дома, до теплой постели. Как хорошо было бы иметь карету, чтобы выезжать в ней на айстедвод, и большой богатый дом. И чтобы там ее ждал любящий муж. Хотя что толку в любви? Любовью сыт не будешь…
На этих размышлениях Ангхарад споткнулась о камень, охнула и, схватившись за щиколотку, медленно опустилась на землю. Миссис Бивэн и миссис Дэйвис громко запричитали над ней, но тут сильная мужская рука подхватила ее под локоть, помогая подняться на ноги.
— Ох, ну и недотепа же я, — сказала она, оглядываясь на Эмриса Риса. — Сейчас все пройдет. Мне почти не больно.
Женщины тактично оставили их одних.
— Непросто топать в такой темноте. Тут надо все время смотреть под ноги, — сказал Эмрис. — Держись за мою руку, Ангхарад.
— Ты так же говорил и той бабенке, что висла на тебе весь день? — съязвила она. — Кажется, ей это очень нравилось.
— Очень, — согласился Эмрис. — А ты, кажется, ревнуешь?
— Ха! — Ангхарад постаралась вложить в усмешку целую бездну пренебрежения.
Боль в ноге почти прошла, да и ночь была не такой уж темной. Но они все равно шли не спеша и все больше и больше отставали от остальных. Уже зазвучала арфа Глэнис и раздались первые звуки общей песни, когда Ангхарад и Эмрис поравнялись с небольшим укромным гротом.
Ангхарад не сопротивлялась, когда Эмрис увлек ее туда и прижал спиной к скале, повернув лицом к
