колокольчиков. «Бешеные». Господи, милостивый Боже, не допусти!
«Бешеные!»
Ей уже приходилось слышать их клич прежде, но всякий раз этот вой наводил на нее ужас. Она вся сжималась от страха, она натягивала на голову одеяло и затыкала пальцами уши, только бы не слышать этих звуков. Но сегодня она не может просто спрятаться от того, что происходит на улице. Сегодня это может касаться Йестина. Сегодня они, возможно, пришли за ним.
Боже, ведь он еще мальчишка. И он в конце концов подписался под хартией. Неужели они накажут его только за то, что он не сделал этого сразу? Нет, скорее всего они наметили жертву покрупнее.
Но эта мысль не успокоила ее.
«Бешеные быки» — так они называли себя, мужчины из нескольких долин, собирались вместе, чтобы наказывать непослушных и мстить неугодным, собирались тайком, по ночам и всегда в масках. Говорили, что «бешеному» не разрешается выходить на дело в своей долине, чтобы не быть узнанным и чтобы жалость к жертве не смягчила его сердце. Говорили и многое другое, но все это были только слухи, утверждать что-либо наверняка никто не брался.
«Бешеные» всегда появлялись в долине, когда кто-то из ее жителей отказывался принимать участие в какой-либо заварушке. Поначалу отщепенца предупреждали — либо к нему приходили ночные гости, либо просто подбрасывали записку с угрозами. Если он не внимал предостережениям, следовало наказание — ночной налет, погром, а зачастую и избиение в горах.
Шерон не могла согласиться с такими методами, они были отвратительны. Жизнь и без того была нелегкой. Единственное, что хоть как-то может скрасить ее, — так это любовь. До недавних пор люди в долине жили хотя и бедно, но весело и счастливо, помогая ближнему и поддерживая друг друга в тяжелую минуту. Теперь же все изменилось: жители долины стали подозрительными, они больше не могут доверять друг другу и по ночам просыпаются от страха.
Однако некоторые — и среди них есть даже женщины — считают, что безобразия бешеных идут на пользу долине. И Оуэн не исключение из их числа. Он постоянно повторяет, что надо всем сообща добиваться лучшей жизни. Но неужели для этого необходимы жестокость и насилие?
И снова стекла задрожали от нарастающего воя. Шерон зажала ладонями рот; она чувствовала, что еще минута такого напряжения — и она завизжит от страха, разрыдается в голос.
Заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж.
— Шерон? — Это был Эмрис.
Она сбросила одеяло и босиком выскочила на кухню.
— Дядя Эмрис, что это? — дрожащим голосом спросила она. — «Бешеные»?
— Да, — сказал он. — Ты испугалась?
Высокая фигура Эмриса темнела на фоне окна. Шерон подошла к нему и крепко вцепилась в его большую сильную руку, инстинктивно ища защиты.
— Я ненавижу их, — прошептала она в отчаянии.
— Они делают свое дело. — Эмрис высвободил руку и задернул занавеску. — Ничего не видать. Кажется, они не на нашей улице.
— Дядя Эмрис, за кем они пришли сегодня?
— Не знаю. И знать не хочу. Нас это не касается. — Он ободряюще похлопал ее по плечу. — Ложись спать. Завтра рано вставать.
— Да, конечно.
Она забралась в постель, натянув до подбородка одеяло. Ей не хотелось, чтобы Эмрис уходил, ей необходимо было чувствовать кого-то рядом, но она слышала, как он поднимается по лестнице, и не решалась остановить его.
А затем она опять услышала вой. Вся дрожа, она спрятала голову под одеяло и зажала ладонями уши.
Йестин, милый Йестин! Боже, убереги мальчика, защити его от их гнева!
И в довершение всего она вспомнила о графе Крэйле, об опасности, которая нависла над ними, и тихий стон вырвался из ее груди.
День выдался хлопотным. Утром Алекс, как и собирался, посетил шахту, а днем к нему пожаловали с визитом соседи.
Но еще до этого, утром, за завтраком, он пытался узнать, крики каких животных беспокоили его ночью.
Однако ни экономка, ни дворецкий будто и не слышали ночью ничего подозрительного. Они замялись, когда он напрямик спросил их, водятся ли в этих краях волки. У Алекса возникло ощущение, что они что-то скрывают от него. Но почему? Может, они считают, что он, испугавшись диких зверей, тут же соберет пожитки и поспешит вернуться в Англию и тогда они лишатся работы?
Мало-мальски вразумительного ответа он добился только днем от Джошуа Барнса, но то, что он услышал, и удивило, и встревожило его.
— Это «бешеные быки», милорд, — сказал тот коротко. Алексу тут же представились ужасные рогатые чудища, которые бродят по ночам в горах, оглашая своим воем окрестности, но следующие слова Барнса развеяли эту жуткую картину.
— На самом деле это, конечно, люди, милорд. Они ходят в масках, глухой ночью и запугивают тех, кто пытается отстаивать свое мнение.
Алекс нахмурился. Он молчал, ожидая продолжения.
— Судя по всему, рабочие что-то затевают, — сказал Барнс, недовольно поджав губы. — «Бешеные» выходят перед большой заварушкой. Хотя в последнее время здесь было спокойно.
— Может, их раздразнили заезжие говоруны? — предположил Алекс.
— Может быть. Никогда не знаешь, что в головах у этих людей. У меня есть, конечно, надежные люди, однако порой даже из них нельзя вытянуть ни слова. Но уверяю вас, милорд, я сегодня же займусь этим.
Шахта произвела на Алекса удручающее впечатление. Джошуа Барнс явно растерялся, когда Алекс изъявил желание спуститься туда. Похоже было, что и сам он там не частый гость.
Воздух под землей был жарким, густым и тяжелым от угольной пыли. Больше всего Алекса поразили женщины. Они выполняли, пожалуй, самую тяжелую работу: перекинув лямку через талию, всем корпусом наклонившись вперед, они таскали доверху груженные углем тележки. Одна из них едва не врезалась ему головой в живот, прежде чем заметила его ноги. Вздрогнув, она подняла голову, и Алекс увидел ее черное от угля лицо и большие, ясные глаза. Ее волосы были убраны под косынку.
В шахте работали и дети, некоторым из них на вид было не больше десяти лет. Они открывали двери, пропуская людей и вагонетки с углем.
— Сколько им лет? — спросил Алекс управляющего, когда они с Барнсом поднялись наверх.
— Кому, милорд?
— Детям, которых мы видели в шахте. С какого возраста им позволено работать под землей?
— Их принимают на шахту с двенадцати лет, — уклончиво ответил Барнс.
— Однако бывает, что они поступают на работу и раньше?
— Иногда, милорд, приходится закрывать на это глаза. Некоторые семьи нуждаются в дополнительном доходе.
Неужели они зарабатывают так мало, что вынуждены отправлять на работу своих детей, спрашивал себя Алекс. Он только сегодня понял, как далек от реальной жизни. Ему почти не о чем было спросить Барнса. Что он понимает в производстве по сравнению с управляющим? Сейчас главная его задача — учиться. Дело это, похоже, нудное, но то, что он успел заметить, настораживает и тревожит его, и он просто обязан досконально во всем разобраться.
Неожиданный визит сэра Джона Фаулера, владельца пенибонтских шахт из соседней долины, даже обрадовало его. Сэр Джон прибыл с женой и дочерью. Живи они в Лондоне или в другом людном месте, они вращались бы в разных кругах и вряд ли встретились бы друг с другом, но здесь они были ровней. Алекс встретил соседей радушно. Выслушав высокопарную приветственную речь Фаулера, он велел подать чай и привести Верити, чтобы она заняла разговором дам, пока он и сэр Джон будут беседовать о делах.
Да, положение на шахтах непростое, сказал ему сэр Джон. Цены на уголь падают, падает и зарплата
