ее. Он уже не мальчик, чтобы поддаваться глупым эмоциям.
– Никогда в жизни я так не волновалась, – с улыбкой заметила ему Чарити.
Энтони удивленно поднял брови. Ему это и в голову не могло прийти. Казалось, она всю жизнь только и делала, что принимала высокопоставленных гостей.
– Даже в день нашего приезда в поместье? – спросил он.
Чарити засмеялась:
– В тот день я не нервничала. Я была в ужасе.
Несмотря на то, что его светлость так отвратительно обошелся с ней этим вечером, Чарити все-таки заговорила с ним. Она коснулась его руки и спросила:
– Не хотите ли присесть, отец? Никто не обратит на это внимания. Почти все гости уже прибыли, а опоздавших встретим мы с Энтони.
Она говорила с искренней озабоченностью, почти с любовью.
К удивлению маркиза, герцог позволил отвести себя к свободному креслу. Самого маркиза состояние его светлости совершенно не волновало. Он не останется здесь, чтобы заниматься здоровьем отца или делами Инфилда. Завтра они с женой уже будут на пути в Лондон. Она выберет себе дом, который ей понравится, и он поможет ей удобно устроиться в нем. А сам будет жить по-старому, как будто и не было этого короткого перерыва.
Они еще некоторое время встречали гостей, а потом нужно было открывать бал. Гостям уже не терпелось потанцевать. Бальный зал в Инфилде выглядел очень празднично, вынужден был признать маркиз. Он был великолепнее, чем большинство бальных залов в Лондоне, которые ему довелось видеть. Бал, задуманный в честь помолвки, быстро превратили в бал в честь его женитьбы. Цветы, ленты и банты, украшавшие огромный зал, были выдержаны в белом цвете. Его светлость знал толк в подобных вещах.
А умеет ли его жена танцевать? – вдруг подумал маркиз. Но конечно, она предупредила бы его, что не умеет. И действительно, Чарити танцевала очень легко и грациозно. Как заметил маркиз, Уилли танцевал с леди Марией. Сам он до сих пор обменялся с девушкой лишь несколькими любезными словами. Однако не похоже, что у нее разбито сердце. По крайней мере, ему хотелось на это надеяться. Он не сомневался, что она тоже стала жертвой двух деспотов, считавших себя вправе распоряжаться жизнью своих детей. Может быть, теперь у нее появится возможность самой выбрать себе мужа. Однако верилось в это с трудом.
Энтони заметил, что отец наблюдает за происходящим, как король со своего трона: с гордым и неприступным выражением лица, которое снова приобрело сероватый оттенок. Но сын решил не обращать внимания на это обстоятельство. Даже серьезная болезнь не могла помешать герцогу в его дьявольских кознях. Он вспомнил, как всего несколько часов назад, ослепленный гневом, попытался сорвать ожерелье своей матери с шеи жены, так что на шее у нее появилась кровь.
И еще ему вспомнился день похорон матери. Он тогда вернулся с прогулки верхом, утомленный печальными переживаниями предыдущих дней, и обнаружил отца в своей комнате. На какой-то момент, на долю секунды, сердце его подпрыгнуло от радости. Он подумал, что отец пришел к нему, чтобы разделить боль утраты. А потом увидел топазовое ожерелье в его руках.
По ходу танца он и его жена должны были пройти мимо друг друга, спина к спине.
– Улыбайтесь, сударь, – успела сказать Чарити. – Это – самая лучшая месть его светлости.
И вот они уже снова оказались в разных рядах и могли только обменяться взглядами. Маркиза улыбалась, отчего все ее лицо преображалось. «Может быть, – с удивлением подумал он, – это маска, которая скрывает ее истинные чувства?.. Неужели она действительно чувствует себя такой счастливой?» Ведь очень недавно ее опозорили перед всеми членами семьи. Ей сделали дорогой подарок, и можно сказать, что сам герцог Уитингсби принял ее в члены семьи. А потом появился муж, был с ней холоден, сорвал с шеи ожерелье и оставил ее. И все случилось из-за его ссоры с отцом.
Чарлз первым позаботился о его жене. Впервые за все дни их знакомства она утратила самообладание и без сил прильнула к его брату.
Теперь жена снова предстала перед его семьей. Не сбежала, хотя у нее и была такая возможность – он хотел немедленно увезти ее из этого дома. Маркиза встретилась с членами семьи без злости, холодной сдержанности и упреков. Наоборот, она улыбается, излучает очарование и доброжелательность. С достоинством, которое пристало герцогине.
Ради него? Она делает это ради него? Или потому, что они заключили сделку, и она намерена во что бы то ни стало получить щедрое вознаграждение, которое обеспечит ее до конца жизни? Или она поступала так ради себя самой? Чтобы показать всем, что не стыдится своего скромного происхождения и достойна называться благородной дамой?
Он действительно влюбился в нее. На этот раз Энтони не стал прогонять от себя эту мысль. Они встретились в танце лицом к лицу, и он улыбнулся жене.
– Вам нужно улыбаться как можно чаще, – успела сказать ему Чарити. – Это ваше смертельное оружие.
Она намекает на мою улыбку, догадался маркиз. Она флиртует со мной, подумал он, и сердце его забилось сильнее. Нет, этого не может быть. Она просто играет свою роль, и делает это превосходно. Все восхищаются ею, несмотря на ее довольно скромный наряд, а может быть, именно поэтому. Она выглядела такой свежей, необычной, невинной и…
Чем скорее он поможет ей устроиться в Лондоне, тем скорее сможет вернуться к своему прежнему образу жизни. Спокойная жизнь. Ему больше не хочется неспокойной жизни. Слишком много боли он уже испытал.
Джентльмены стояли теперь напротив дам. Маркиз поклонился жене. Этот поклон означал окончание танца. Он взял жену за руку и подвел ее к Клодии.
– Окажите мне честь и позвольте пригласить вас на вальс после ужина, любимая, – сказал Энтони, с удовольствием пользуясь возможностью назвать жену любимой. Он поклонился и поцеловал ей руку. Клодия с улыбкой наблюдала за ними. – Вы оставите этот танец за мной?
– Вальс? – переспросила Чарити. – Да, конечно. Но не думаю, что у меня будет так много претендентов на этот танец, что мне нужно резервировать его для вас.
Их разговор прервало появление сэра Джона Сиондса, старшего брата Клодии. Он пригласил маркизу Стаунтон на кадриль, которая должна была сейчас начаться. Жена выглядела приятно удивленной, отметил про себя маркиз.
Во время бала Чарити сделала открытие, даже два. Первое открытие состояло в том, что маркиза Стаунтон оказалась очень важной персоной, и на всех джентльменов, желающих танцевать с ней, не хватило танцев. Чарити насмешливо подумала: кто из этих джентльменов заметил бы ее присутствие на балу, если бы она явилась на него одетая в свое старое серое шелковое платье?
Второе открытие было гораздо более важным, и ей очень хотелось обсудить его с кем-нибудь. Но Клодия, с которой она могла бы поговорить, в перерывах между танцами все время была окружена людьми, как, впрочем, и сама Чарити.
Чарлз не сводил глаз с леди Марии Лукас. А леди Мария Лукас не сводила глаз с Чарлза. Они танцевали уже второй танец вместе и постоянно оглядывались друг на друга, если танцевали с другими партнерами. За обедом они сидели не рядом, но у них была возможность разговаривать.
Они были прекрасной парой, подсказал Чарити ее материнский и женский инстинкт. Пенни заметила быт этот особый блеск в ее глазах и принялась бы посмеиваться над сестрой – поэтому Чарити постаралась скрыть его. Чарлз и Мария подходят друг другу по возрасту, оба красивы и, возможно, дружны. Ведь граф Тилден за последние годы часто приезжал с семьей в Инфилд. Возможно, Чарлз и Мария детьми играли вместе. Он на три года старше ее. Может быть, девочка восхищалась им. А он был ее защитником. Нетрудно представить, что детская дружба могла перерасти в любовь. «Интересно, согласится ли граф Тилден на брак своей единственной дочери с младшим сыном герцога, простым лейтенантом кавалерии», – гадала Чарити.
.. За ужином маркиза Стаунтон была рассеянна и не уделяла должного внимания своему соседу за столом. К действительности ее вернул взгляд мужа, сидевшего напротив. Маркиз, как всегда, выглядел холодным, высокомерным и смотрел на нее непроницаемым взглядом, поджав губы. Но ему ни на миг не удалось обмануть жену. Инцидент с топазовым ожерельем подействовал на него гораздо сильнее, чем на нее. Он просто потряс его, разбередив душевные раны, которые маркиз так старательно скрывал долгие годы.
А вот и ее свекор. Он сидит рядом с графом Тилденом и двумя дамами, имена которых она забыла. Лицо старого герцога, как всегда, надменно и замкнуто. Как глупы бывают люди. Но она, однако, снова предалась своим мыслям, укорила себя Чарити. Она улыбнулась и приняла участие в разговоре за столом.
Вальс, обещанный мужу, начался сразу после ужина. Дома они никогда не танцевали вальс, когда у них бывали гости. Однако Филип где-то научился вальсировать и обучил сначала ее, потом Пенни, а затем уж и Мэри. Они очень веселились, танцуя этот смешной танец. И с тех пор Чарити часто мечтала о том, что когда-нибудь будет танцевать вальс в настоящем бальном, зале с настоящим кавалером. Брата ведь нельзя считать настоящим кавалером. А муж – это самый настоящий кавалер.
– Я знаю па вальса, – сказала Чарити мужу, когда они приготовились танцевать, – но никогда еще не танцевала. Надеюсь, я не опозорю вас и не отдавлю вам ноги.
– Все будет хорошо, если вы разрешите мне крепко обнять вас за талию, – сказал он.
Чарити очень хотелось бы избавиться от неприятной привычки краснеть при малейшем намеке на комплимент. Она уже краснела, когда он сравнил красоту жемчужного ожерелья и его владелицы. И теперь произошло то же самое. В его глазах за опущенными веками было что-то такое… Чарити узнала этот
