Дэвида на второй день Джордж после обеда.
– Не так уж часто, – ответил Дэвид. – Между прочим, вы, должно быть, знаете, что вот уже полгода я не майор, у меня теперь нет никакого воинского звания.
Сэр Джордж рассмеялся.
– Но я всегда думаю о вас как о майоре Тэвистоке, – сказал он. – Мне ведь очень повезло, что вы были майором. Ему следовало бы, леди Тэвисток, стрелять почаще. Тогда ваша кладовая всегда была бы полна дичи. Мне никогда не приходилось видеть такого меткого выстрела, как тот, которым был убит атаковавший меня русский.
Ребекка улыбнулась и поинтересовалась у леди Шерер, играет ли та на фортепьяно. Леди Шерер ответила отрицательно.
– У вас еще сохранился тот пистолет? – спросил сэр Джордж Дэвида. – Тот, из которого вы его убили?
– Да, – ответил Дэвид. – Может быть, Ребекка, немного погодя ты нам что- нибудь сыграешь? Если, конечно, ты не устала.
– Так, значит, сохранился? – вернулся к прежней теме сэр Джордж. – Будьте добры, майор, принесите его сюда. Мне будет очень приятно взглянуть на него еще раз. Синтия, а ты, моя любовь, не хотела бы на него посмотреть? На пистолет, который спас жизнь твоего мужа и уложил негодяя, который непременно убил бы твоего драгоценного супруга?
Леди Шерер ничего не ответила.
«Он просто мучает ее, – подумала Ребекка. – Но почему?.. Хочет ли он напомнить ей, что ее любовник спас жизнь ее мужа, чтобы тот продолжал мучить ее?.. Так ли это?»
Ребекка, однако, отбросила в сторону эти вопросы. Она не захотела задумываться над ними.
– По моему мнению, показывать пистолет в присутствии дам – это дурной тон, – сказал Дэвид, поднявшись с кресла и подав руку Ребекке. Она заметила, как холодны его глаза.
– Вы правы, – согласился сэр Джордж. – Но мне очень бы хотелось, моя дорогая, чтобы ты получше могла представить себе, как все это случилось. Майор попал врагу прямо в сердце, даже не имея времени на то, чтобы прицелиться. Вот это был выстрел! Но простите меня, леди Тэвисток. Мне не следовало вызывать в вашем воображении все происшедшее. Это лишь привело бы к тому, что вы бы вспомнили, что вашего первого мужа тоже застрелили. В том же самом сражении. И тоже выстрелом прямо в сердце. Но вы можете утешить себя тем, что он умер, как герой. Истинный герой, мэм.
«Что он такое несет? Боже мой, что он болтает?» – подумала Ребекка, дала руку Дэвиду и взглянула в его холодные, неимоверно холодные глаза.
– Сегодня чуть ли не первый день, когда моя жена так долго остается внизу, – сказал Дэвид. – Боюсь, что она переутомилась. С музыкой мы подождем до завтра. Пойдем, Ребекка, я провожу тебя наверх.
Хотя по лестнице она теперь сходила вниз самостоятельно, правда, сильно опираясь на руку мужа, а с места на место, как они договорились, переходила вообще без его помощи, на этот раз он взял ее на руки.
– Мне очень жаль, – сказала она, повернувшись к гостям. – Прошу вас извинить меня.
– Мне вдвойне жаль, леди Тэвисток, – сказал сэр Джордж, встав с места. Лицо его выражало сожаление. – Я опять говорю о войне, хотя Синтия все время напоминает мне, что люди хотят забыть об этих ужасах. Ну а вы больше, чем кто-либо другой, хотели бы забыть о войне. Простите меня, мэм.
– Спокойной ночи, леди Тэвисток, – тихо промолвила леди Шерер.
Прошло много времени, прежде чем Дэвид лег в постель. К тому моменту, когда он пришел, Ребекка даже забылась неспокойным сном. Но перед этим она долго лежала, уставившись в темноту. «Что он имел в виду?» – думала Ребекка. Русский, которого убил Дэвид, получил пулю в сердце. Джулиан тоже погиб от выстрела в сердце. Намекал ли Джордж Шерер на некую связь между двумя выстрелами? Но ведь никакой связи не могло быть. Однако Ребекка прервала свои размышления, как только вплотную приблизилась к выяснению такой связи. Слишком кошмарно было бы позволить мыслям продвинуться хотя бы еще на шаг вперед. Она уставилась взглядом в потолок.
* * *
На следующее утро Дэвид попросил Джорджа Шерера уехать. Он предложил ему раннюю верховую прогулку, пока дамы все еще оставались в постелях.
– То, что я совершил в Крыму, – сказал Дэвид, как только они отъехали от конюшни, – я вынужден был совершить. Не потому, что я хотел этого. Мне было бы больно, если бы я оказался вынужденным убить сослуживца-офицера. Убить же Джулиана Кардвелла означало навлечь на себя страшнейшую боль, и я уверен, что вы, Шерер, должны это понимать. Мы выросли с ним, как братья. Я не оспариваю того, что у вас было законное право поссориться с ним. Это меня не касается. Ну а потерять брата в результате своего собственного поступка причинило и все еще причиняет мне боль гораздо большую, чем я способен описать словами. Позволю себе предположить, что вы понимаете это.
В кои-то веки Джорджу Шереру было нечего сказать.
– Моя жена любила его, – продолжал Дэвид. – Напоминание о его смерти, о том, как он погиб, причиняет ей невыносимые мучения. Я не хочу, чтобы ей лишний раз говорили об этом, особенно сейчас. Она скоро родит ребенка, и ее это очень тревожит.
– Конечно, – сказал Джордж Шерер, однако в его голосе теперь отсутствовала привычная сердечность. – Я не думаю, что вам, майор, хотелось бы рассказывать ей об этом. Особенно о том, как он погиб.
Дэвид сдвинул брови.
– Ваше пребывание здесь лишь напоминает нам обоим об обстоятельствах, которые было бы лучше всего вычеркнуть из памяти. Вы вправе упрекнуть меня в негостеприимности, но тем не менее я вынужден просить вас прервать свой визит, Шерер.
– Я удивлен, – заметил сэр Джордж, когда они после короткой прогулки повернули лошадей к дому. На какое-то время он умолк и не пытался объяснить, что же, собственно говоря, его удивляет. – Вы, майор, женились на леди Кардвелл очень скоро после вашего возвращения из Крыма.
«Похоже он что-то заподозрил, – подумал Дэвид. – Понятие признательности на самом деле чуждо этому человеку».
– Никак не могу уразуметь, – произнес сэр Джордж так тихо, будто разговаривал сам с собой, – ради кого же вы убили его, майор.
Дэвид задержал дыхание.
– Насколько я знаю, сегодня во второй половине дня будет поезд, – сказал он. – В то же самое время, что и позавчера.
– Мы с Синтией поедем на нем, – сообщил сэр Джордж, хихикая и, похоже, возвратившись в свой прежний образ. – Мы остались бы и подольше, но нам не хотелось бы подвергать испытаниям здоровье леди Тэ-висток. Тем более что для короткого рождественского визита мы пробыли здесь достаточно долго. Синтия имела в виду и кое-что другое. С тех пор, как мы решили поехать на Рождество в Глостер, она мне говорила не помню уж сколько раз, что мы должны заехать к вам, поскольку, не будь вас, меня бы не было в живых… Вот мы и приехали. Когда ваша жена поправится, майор, мы снова навестим вас. Быть может, на крестины вашего сына? Я буду молиться за то, чтобы у вас родился мальчик. Все мужчины хотят иметь наследника.
Дэвид ничего не ответил.
Он попытался поговорить с леди Шерер, застав ее одну в столовой. Однако Синтия холодно отнеслась к его попытке завязать с ней разговор. «Она явно знает всю правду. Она знает, что я убил ее любовника», – думал Дэвид.
Он на мгновение засомневался: а любила ли леди Шерер Джулиана? Или же причиной их романа послужила самая обыкновенная скука? Может быть, все-таки любила. Однако в любом случае ей, должно быть, трудно поддерживать вежливую беседу с человеком, убившим ее любовника и спасшим жизнь мужу, который ее ненавидит и оскорбляет. Интересно, всегда ли Джордж Шерер был таким, как сейчас, или стал относиться к жене подобным образом лишь из-за ее неверности?
Но Дэвиду не хотелось размышлять об этом. Синтия Шерер для него ничего не значила. Он вообще хотел поскорее забыть о ней. И поэтому, исчерпав тему погоды, он попрощался с ней и увидел ее снова лишь один раз, когда во второй половине дня вместе с Ребеккой провожал своих гостей. На вокзал он с ними не поехал.
Итак, волшебство Рождества испарилось. А вместе с ним сошли на нет те достаточно теплые отношения, которые в последнее время установились между Ребеккой и Дэвидом. Ребекка молча горевала по этому поводу, когда они общались за чаепитиями и обедами, а также в течение того времени, которое они вместе проводили в гостиной, подробно и оживленно обсуждая, что они станут делать в Стэдвелле, когда наступит весна и возобновятся работы.
Но Ребекка не могла больше носить все в себе. Вопросы, сомнения, страхи мучили ее подобно зубной боли. Было абсолютно невозможно спокойно размышлять и говорить о чем-либо другом. Все эти переживания и во сне вторгались в ее сознание.
Что имел в виду Шерер?
– Дэвид, – спросила она, когда муж наконец пришел в спальню. Ребекка подумала, что он может рассердиться на нее за то, что она еще не спит. – Дэвид, ты их попросил уехать?
Он стал размешивать головешки в камине, хотя это было совсем не нужно.
– Шерер из тех людей, которые живут воспоминаниями о войне, – ответил Дэвид. – Вероятно, за следующие лет пятьдесят он уморит всех, с кем ему доведется иметь дело, постоянными разговорами о ней. Если, конечно, проживет так долго. Тебе, Ребекка, не надо слушать все эти россказни.
Почему?.. Этот вопрос был у нее на губах. Но она не осмелилась задать его.
Дэвид пересек комнату и подошел к кровати. Прежде чем лечь рядом с Ребеккой, он погасил свет. Дэвид никогда к ней не прикасался, но сегодня он казался еще более отчужденным, более молчаливым.
– Дэвид? – вновь заговорила Ребекка. Это был тот самый вопрос, который она боялась задать. Леди таких вопросов не задают. А Ребекке к тому же было страшно получить ответ на него.
– Да? – напряженно отозвался он.
– Леди Шерер была твоей любовницей? –
