себе мальчика, худенького и растерянного, угрожающего ему тогда вечером в детской, и молчаливого и равнодушного вчера в карете, «…кто заменит Дэви отца…» «Здесь останется мое сердце, когда я уеду». Это были ее дети. Дети Евы. А Ева была его женой. Каким глупым казалось теперь его решение жениться на ней, увезти в Лондон для заключения брака, привезти обратно домой и оставить ее навсегда. Совсем как небольшой военный маневр: быстро совершить, быстро забыть. Он должен был бы помнить, что он – Бедвин и что Бедвины всегда хранили верность своим женам. Сложилась такая традиция, над которой в молодости подсмеивался и он, и его братья. И Бедвины любили и растили своих детей, хотя слишком уж старательно внушали им понятия о долге и ответственности. Но, насколько было известно Эйдану, ни у одного Бедвина не было приемных детей.
– День сегодня хорош, – сказал полковник. – Я подумал, не взять ли мне мальчика порыбачить. – Говоря это, он страшно смутился.
– Дэви?
– Я подумал, может быть, взять. После нашей свадьбы я заверил его, что он будет в безопасности, что и ему следует стать защитником сестры и других женщин в этом доме. Когда пришла беда, конечно, он не смог никого защитить, даже себя. Я должен был понимать, что он еще ребенок и взрослые должны уделять ему много внимания и всячески защищать его, пока он не подрастет и сможет делать это сам. Сегодня я проведу с ним хотя бы один день.
Ева еще больше нахмурилась, и сначала Эйдан подумал, что совершил ошибку, навязывая ей свое общество еще на один день и как бы сомневаясь, что она сумеет воспитать мальчика одна. Но когда Ева заговорила, он убедился, что не правильно ее понял.
– Ты добрый, – тихо сказала она. – Иногда я в этом сомневаюсь. Ты заставляешь меня сомневаться. До вчерашнего дня я даже не подозревала, что прячете вы с герцогом Бьюкаслом под своими непроницаемыми масками. Но ты и правда добрый.
– Только потому, что я всего лишь решил порыбачить с парнем?
Маска? Да нет у него никакой маски. А у Вулфа? Да, у него есть, и Ева оказалась достаточно проницательной, чтобы это разглядеть. Но у пего самого, конечно, нет никакой маски.
– Ты многого не знаешь о мужчинах, Ева, если думаешь, что с моей стороны такая уж большая жертва остаться, чтобы приятно провести день.
– Отец Дэви был лавочником, – сказала она. – Не очень преуспевающим. И все же лорд Бедвин не считает жертвой провести еще один день своего отпуска на рыбалке с сыном лавочника?
– День очень хорош, – коротко ответил он. – Тебе тоже стоило бы пойти и взять с собой девочку. Думаю, не надо разделять их сегодня, тем более что я для них почти чужой. Мы возьмем двуколку изахватим корзину с провизией для пикника.
Склонив голову набок, Ева смотрела на него лучистыми сияющими глазами.
– Пойди прикажи няне одеть детей, – все еще смущенно попросил он Еву, – и предупреди мисс Раис, что уроков сегодня не будет. Затем ты можешь распорядиться насчет провизии. А я пойду за коляской.
Ева улыбнулась ему, а затем, подобрав юбки, легко взбежала по ступеням в дом. Неожиданно он почувствовал, как легко стало у него на сердце – как у школьника, сбежавшего с уроков. Эйдан уже не помнил, когда в последний раз он посвящал целый день своим увлечениям. Разве не удовольствие провести день с двумя маленькими детьми, потомством лавочника, как Ева только что ему напомнила? Учить мальчика ловить рыбу? Устроить с ними пикник? И с Евой?
Он вдруг подумал, остался ли бы он здесь, если б не было детей. Не сидел ли бы сейчас в карете с Вулфом, спокойно обсуждая политические вопросы или что-то подобное? Или он нашел бы другой предлог чтобы остаться? Эйдан не стал искать ответа на эти вопросы. Вместо этого он направился на конюшню.
«Здесь останется мое сердце, когда я уеду».
После двух недель отсутствия Еве предстояло уладить множество неотложных дел. Она всегда относилась очень серьезно к своим обязанностям хозяйки имения. Так же она относилась и к своим общественным делам: навещала соседей, принимала их у себя, посещала больных. Но она решила, что не стоит обвинять себя в том, что она хочет один день посвятит себе. Ведь она это делает не только ради себя, не так ли? А ради детей. Своих детей. За последние недели она убедилась в том, что самое важное в ее жизни – отдавать свое время, внимание и любовь детям.
Они нашли тихое место у излучины реки, поодаль от дома и от деревни. Там, под синим небом, на освещенной солнцем, заросшей травой и пестрыми луговыми цветами поляне, они оставили корзину с провизией и отправились ловить рыбу. В дальнем конце поляны паслась выпряженная лошадь.
Некоторое время они ловили рыбу, Эйдан – с Дэви, Ева – с Бекки. Ева пыталась вспомнить то, чему много лет назад учил ее Перси. Время от времени к ним подходил Эйдан и помогал Бекки правильно держать заброшенную удочку, чтобы у нее не так быстро уставали руки. Бекки, закинув голову, смотрела на его склоненное к ней, перевернутое лицо и улыбалась радостной улыбкой беспечного ребенка. Эйдан посмотрел ей в лицо и подмигнул.
Это была счастливейшая минута в жизни Евы. Разве она могла ожидать, что этот огромный хмурый кавалерийский офицер, который в ее гостиной рассказывал о гибели Перси, будет так нежен с детьми.
Но к великому восторгу скулившего на берегу Маффина, Бекки скоро надоело неподвижно сидеть с удочкой, и пес тут же побежал вперед, гоняясь за мухами. Ева с Бекки гуляла по поляне, показывала ей разные цветы, ловила бабочек и тут же, налюбовавшись на их яркую окраску, отпускала на свободу. Они побегали друг за другом вместе с Маффином, но день был слишком жарким для подвижных игр, и они занялись плетением венков из маргариток. Ева сплела один большой для Бекки, чтобы носить на шее, и другой поменьше, похожий на корону. Маленький, сплетенный Бекки венок подошел к запястью Евы.
Все это время играя, слушая болтовню девочки, иногда тихо напевая, Ева не забывала об Эйдане и Дэви, сидевших на берегу и поглощенных серьезным делом ловли рыбы. Она заметила, как Эйдан что-то тихо объяснял и терпеливо наблюдал за Дэви, делавшим все самостоятельно. Потом они молча сидели рядом, лишь изредка переговариваясь. Еве показалосьрчто Дэви говорил больше, чем обычно. Они не смеялись и даже не улыбались, но у обоих был спокойный довольный вид.
Совсем как отец и сын.
Почему Эйдан остался? Ева не спала почти всю ночь, собираясь с силами, чтобы расстаться с ним на следующее утро. Она даже не притворялась безразличной. Она не хотела, чтобы он уезжал. Все объяснялось очень просто. Ева не была к этому готова – и никогда не будет. А когда наступило "утро, она узнала, что ей дарована отсрочка. Еще один день она могла провести с ним, и в то же время ее ждала еще одна страшная ночь и еще одно утро. Ее почти огорчило решение Эйдана задержаться еще на день. Сейчас самое страшное осталось бы позади. Хотя, может быть, и нет. Конечно, нет.
– Пойди скажи Дэви и дяде Эйдану, – наконец сказала она Бекки, развязывая корзину с провизией, – что пора нам и поесть.
Ева смотрела, как Бекки подошла и передала ее слова. Она увидела, как Эйдан повернулся и положил руку на спину девочки, а Бекки своей пухлой ручкой обхватила его за шею и прижалась к его плечу. Дэви показал сестре рыбку, которую он вытащил на берег.
Ева, обняв свои колени, старалась запечатлеть в памяти эту сцену. Завтра… Но она не хотела думать о завтрашнем дне.
Она скоро поняла, что слишком рано пригласила всех к столу. Вдобавок к толстым ломтям свежего хлеба с маслом и сыром, щедрой рукой миссис Роу сложенным в корзину, рыболовы хотели еще запечь на костре пойманную ими рыбу.
– Зачем же мы с Дэви все утро ловили? – ответил Эйдан удивленной Еве. – Мы трудились в поте лица и стерли пальцы, как говорится в пословице, до костей, чтобы, как настоящие мужчины, смогли накормить наших женщин. Не так ли, Дэви?
На его лице не было улыбки, но намек на нее слышался в его голосе. Эйдан отправил Бекки за большими плоскими листьями, а они с Дэви собрали немного хвороста для костра. Он один смог бы сделать это вдвое быстрее, подумала Ева, почесывая живот Маффина, поскольку ее участие не требовалось. Но Эйдан предоставил детям делать все самим, только помог им развести костер с помощью трута и кресала. Он показал им, как надо чистить рыбу, и следил за тем, как они это делают, затем позволил им самим завернуть рыбу в листья. В костер он положил рыбу сам.
Когда у Евы от голода засосало под ложечкой, она крепче прижала колени к животу, но не пожаловалась, что их завтрак запоздал. Она никогда не видела, чтобы дети были так довольны и увлечены.
– Однажды папа тоже развел для нас костер, – сказал Дэви.
– Правда, Дэви? – Бекки широко раскрыла глаза.
– Мы пекли каштаны, – рассказывал Дэви, – а мама ругала его за то, что мы обожгли пальцы.
– Мама разрешала мне расчесывать ей волосы, – сказала Бекки.
Это были короткие воспоминания, но у Евы к глазам подступили слезы и потеплело на сердце. Она всегда поощряла такие воспоминания, но дети никогда не говорили о родителях в ее присутствии.
– Думаю, – сказал Эйдан, – рыба готова. Я выну ее из огня и разверну листья, а тетя Ева скажет, когда мы сможем есть. Я не хочу, чтобы она обвинила меня, если вы обожжете пальцы или языки.
Они наелись до отвала рыбой, слегка подгоревшей, но необыкновенно вкусной, хлебом с маслом и сыром, тартинками с вареньем и пирогом с ягодами. Все это они запили лимойадом. Потом Эйдан удовлетворенно растянулся на одеяле, рукой с закатанным до локтя рукавом прикрывая от солнца глаза.
– Вот это, – сказал он, – истинная благодать.
Дети в сопровождении Маффина
