Он подумал, что ему просто жалко ее. Он только начал понимать, насколько ее жизнь была нестерпимо ограниченной, скучной и одинокой. Он подозревал, что ее отец своей заботой сделал ее жизнь намного хуже. И то, что она любила и уважала своего отца, не давало ей возможности восстать, и защищать свои права, пока он был жив, и даже после того, как он умер. И поэтому она установила для себя рамки, став спокойной и терпеливой, поставив защиту для своих эмоций.
Ей нужно в жизни немного счастья. Немного приключений. И свежий воздух. Он, наконец, стал догадываться, почему она всегда такая бледная. Самое меньшее, что он мог сделать, это выводить ее на воздух, уговорить ее заниматься тем, что она всегда хотела сделать.
К тому же, он хотел кое-что доказать родителям. И себе. Он всегда утверждал, что, стоит ему захотеть, он сможет оставить бурную жизнь и остепениться. Теперь это время пришло – хотя бы в некотором роде. Если бы ему позволили свободно выбирать, Клара не стала бы его женой, но так как дело уже сделано, то ему надо получить лучшее из того, что есть.
И она оказалась не такой уж невыносимой, как он ожидал, когда впервые познакомился с ней, и даже, когда делал ей предложение. Она была интересной, даже забавной собеседницей. И удивительно хороша в постели. Он снова провел с ней ночь, и снова взял ее дважды. Вероятно, неподвижность ее тела, пока он занимался с ней любовью и ее отзывчивость на его ласки, представляли для него новизну. Его женщины были всегда энергичны и превосходно умели имитировать сексуальное наслаждение.
Он наслаждался первыми двумя ночами со своей новобрачной.
Он выбрал сильного черного жеребца по совету старшего конюха, и сам надел на него дамское седло прежде, чем отвести его на террасу перед мраморной лестницей. Он знал, что Клара очень нервничала. Она назвала еще одну причину за завтраком. Теперь, когда она вернулась, к ней начнут приезжать соседи.
– Утром? – поинтересовался он, и она не смогла придумать ничего в ответ. Теперь он вбежал в дом и наверх по лестнице, чтобы принести ее.
Ему пришлось воспользоваться помощью. Ее слуга, Робин, держал ее, пока Фредерик садился на спину лошади, позади седла, а потом он наклонился и поднял ее в седло. Он устроил ее и крепко держал, ободряюще улыбаясь, видя сильный страх в ее глазах.
– Я не дам тебе упасть, любовь моя, – сказал он после того, как кивком отпустил Робина. – Я буду поддерживать тебя рукой вот так. И ты сможешь опереться на меня, когда захочешь.
– До земли так далеко, – ответила она.
Он взял в руку поводья и коленями слегка подтолкнул коня. Он почувствовал, как она напряглась.
– Успокойся, – попросил он. – И наслаждайся поездкой. – Он повернул коня с террасы через парк.
- О, – вздыхала она. – О.
Это как дать ребенку угощение, подумал он спустя несколько минут. Сначала она сидела вся неподвижная и напряженная, и очень тихая, боясь даже голову повернуть. А потом постепенно расслабилась, и он заметил, что она начала смотреть на лужайки и деревья, которые до этого видела только с террасы, или через окно своей комнаты или через окошко закрытого экипажа по дороге. Он чувствовал, как она набирает полные легкие свежего воздуха. Один раз, когда они подъехали близко к дереву, она выставила руку, чтобы почувствовать щекотание листьев, но резко убрала ее, вероятно осознав, насколько легко можно потерять таким образом равновесие, когда ты верхом на лошади.
А потом он увидел, что она плачет. Молча, отвернув от него голову и глядя вперед. Она не издала ни звука, но он заметил блеск слез на ее щеке, повернутой к нему. Он ничего не сказал и позволил ей самой справиться с эмоциями. Через несколько минут, она нашла в кармане крошечный носовой платок и высморкалась.
Господи, подумал он, эта женщина переполнена сдерживаемыми эмоциями. Она была особенной. Та, на ком он женился из самых примитивных соображений.
Они почти проехали парк. Очень медленно. Он даже не позволил лошади перейти на галоп.
– Ты устала, любовь моя? – спросил он, наклонившись к ней. – Я сейчас отвезу тебя обратно.
– О, Фредди, – она повернулась и посмотрела на него. Ее глаза, слегка покраснели, но сияли. – Я бы так хотела, чтобы мы никогда не возвращались. Я бы хотела, чтобы это продолжалось вечно. Ты наверно подумаешь, что я глупая. Для тебя это самая обычная вещь, не так ли? И тебе наверно кажется, что мы едем черепашьим шагом.
– Мы ещё сюда вернемся, – ответил он. – И снова, Клара, и снова. Тебе больше не придется жить взаперти. Ты будешь выходить, и дышать свежим воздухом. Это приказ. Понимаешь, я требую беспрекословного подчинения от тебя.
В ее глазах, вероятно, была тоска, а потом она опустила глаза и отвернулась.
– Я надеюсь, что я никогда не буду непослушна тебе, Фредди, – ответила она. – Я всегда слушалась папу.
Он повернул коня обратно к дому. Господи, он надеялся, что она не влюбилась в него. Господи, он так на это надеялся. Он намеревался быть добрым с ней и принести немного счастья и активности в ее жизнь. Но он не считал, что оправдает любовные ожидания. В действительности, он точно знал, что не сможет. Она устала, хотя и не признавалась в этом. Спустя несколько минут, она прислонилась плечом к его груди. Когда он крепче обнял ее, она развязала ленты своей шляпки и сняла ее, чтобы положить голову ему на плечо.
– Мир снаружи просто волшебный, – заявила она. – Интересно, люди, которые совершенно здоровы, осознают ли они это до конца?
– Вероятно, нет, – ответил он, прислонившись щекой к ее макушке. – Мы многое воспринимаем как должное.
Он вдруг понял, довольно неожиданно, что счастлив. День был прекрасным, окрестности - идиллическими, а дом великолепным. Это был его дом, а женщина, находившаяся в его объятиях и молча глядевшая на чудеса природы, его женой. Вероятно, все-таки ему удаться остепениться. Вероятно, ему не следует ожидать снега в июле, чтобы понять, что невозможное возможно.
На следующей неделе Клара поймала себя на мысли, что не желает, чтобы Гарриет, и лорд и леди Беллами так скоро приехали к ним. И, тем не менее, она об этом думала вполне осознанно. Гарриет была не просто платной компаньонкой, а дорогой и верной подругой, а ее свекор и свекровь были очень добры к ней в Бате. Ей следовала с нетерпением ожидать их приезда. И она ждала его с нетерпением.
Но она не хотела, чтобы ее медовый месяц закончился. Но у нее было ощущение того, что так и произойдет, резко и бесповоротно, как только приедут остальные. Этот медовый месяц не может длиться долго. Он удивительно и неожиданно идеален, чтобы это было возможно.
Ее муж все время и все дни проводил с ней. Он присутствовал на всех бесчисленных визитах соседей, которые прознали, что она вернулась домой, и тем более, что слухи о том, что она недавно вышла замуж, разнеслись молниеносно. Она годами устанавливала дружеские связи, что было одним из немногих развлечений в ее жизни. Фредди не проявлял никаких признаков скуки, и старался быть приятным с джентльменами и очаровательным с леди. Последние, все без исключения, были покорены им. Можно было заметить, как сначала они трепетали от его прекрасных внешних данных, затем, через некоторое время они были польщены его вниманием, и, наконец, были окутаны его очарованием. Практически можно было заметить, что они чуточку влюбились в него с первого взгляда.
Как то раз он повез ее в гости, отнеся в экипаж, а потом в три дома, куда их пригласили, и спокойно вытерпел три чаепития. Ей безмерно понравился тот день. Она привыкла, что приезжают к ней. Но она не часто ездила в гости. Фредди ей пообещал, что вскоре они поедут в Лондон и выберут открытую коляску. А пока они ездили, что само по себе было внове, с открытыми настежь окнами. Ее отец всегда защищал ее от малейшего дуновения.
Они снова поехали кататься на лошади.
Он даже сводил ее в церковь, где ее тепло встретили прихожане, которые уже навещали ее раньше, и викарий с женой, пообещавшие приехать в следующие несколько дней.
– Я в церкви впервые с прошлого Рождества, – признался Фредерик, когда они снова пустились в обратный путь. – Как ты думаешь, моя душа снова спасена, Клара?
– О, Фредди, – сказала она, рассмеявшись, – Ты говоришь такие глупости. Ты по крайней мере не
