Кларенс.
– Как мне это пережить?
– Быть гордой, упрямой и сильной, как десять вместе взятых женщин, и глупой, как двадцать.
– Что же мне делать? Упасть перед ним на колени и умолять принять обратно?
– Быть может, позволить это сделать ему.
Оливия грустно засмеялась.
– В Лондоне я встретила леди Монингтон. Кларенс, она совсем не так уж хороша. Я понимаю, это звучит зло, но у меня нет злости. Она производит впечатление дружелюбной, очень рассудительной и умной женщины. Именно к такому типу женщин больше всего влечет мужчин. Я точно знаю, что они пробыли вместе шесть лет – больше, чем прожили мы с Марком. Я сказала ему, что встретилась с ней, и он ничего не отрицал и не пытался оправдываться. Просто сказал, что она его близкий друг.
– Оливия, он не по собственной воле оставил тебя. И четырнадцать лет слишком долгий срок, ты это знаешь.
– Да, Кларенс. Поверь мне, знаю. Мы снова были близки, – откровенно призналась она.
– Вот как? Оливия, ты уверена, что следует рассказывать об этом мне? – тихо спросил он.
– Но я должна с кем-то поговорить. Мне так одиноко, а обсуждать все это с мамой я не могу. Она, как всегда, посоветовала бы забыть обо всех мужчинах и таким образом избавиться от переживаний и негативных эмоций.
– А такой совет тебе не нужен?
– Кларенс, ты мой самый близкий друг. Да, ты это знаешь и знаешь, что был моим другом с момента ухода Маркуса и остаешься им по сей день. С тобой я могу говорить обо всем на свете и быть уверена, что найду сочувствие. Ведь это правда? Мы были вместе дважды, и это было восхитительно и ужасно.
– Ужасно?
– После всего он оба раза был холоден. Такое впечатление, что он просто попользовался мной и поставил на место, напомнив, что я все еще его жена и должна подчиняться его желанию.
– А ты сказала ему что-нибудь ласковое?
– Но он должен был понять мои чувства, я их не скрывала.
– А его чувства ты правильно истолковала? Я хочу сказать, до того, как он заговорил.
– Я ошиблась… Когда Марк заговорил, я обнаружила, что все поняла не правильно. Кларенс, мы так долго жили врозь, что теперь я его совсем не знаю, он для меня чужой.
– Быть может, Оливия, тебе стоит поговорить с ним так, как ты сейчас говоришь со мной. Вы ведь много раньше разговаривали друг с другом, не так ли? Я иногда сталкивался с вами, когда вы прогуливались верхом или • пешком, и вы оба всегда были так увлечены беседой, что слегка пугались, когда я окликал вас. Это повторялось так часто, что стало для меня обычной шуткой.
– Я не знала бы, с чего начать.
– С чего угодно. Например, с погоды. Идеи подчас возникают сами по себе, когда приведен в движение язык.
– Это слишком просто. Не думаю, что из этого что-нибудь получится, Кларенс.
– Пока не попробуешь, не узнаешь. Почему бы не пригласить Марка сейчас прогуляться? Но, кажется, мы разговариваем дольше, чем собирались, и остались здесь одни. Того и гляди, отправятся нас искать.
– Сегодня уже поздно. Возможно, завтра.
– Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, – ухмыльнулся Кларенс. – Моя мать так часто повторяла это нам, детям, что мы имели обыкновение передразнивать ее, если были уверены, что ее нет рядом.
– Ты всегда стараешься упростить жизнь, Кларенс, – вздохнула Оливия. – Пожалуй, я поступлю так, как ты советуешь. Пойду посмотрю, не занят ли он.
Граф Клифтон, видимо, не был занят. Едва они вошли в дом, он направился через холл им навстречу, переводя взгляд с Кларенса на жену.
– Оливия, мне нужно сказать тебе пару слов.
Он взял жену под руку, а она взглянула на Кларенса, который ободряюще улыбнулся.
– Пойду взгляну, остался ли чай в гостиной, – сказал Кларенс.
Рука мужа крепко сжала ей локоть, и граф, не говоря ни слова, провел Оливию через холл и открыл дверь в свой личный кабинет.
– В чем дело? Что-то случилось? С Софией?
В кабинете не было света, дверь за ними плотно закрылась, и они оказались в темноте. Граф совершенно бесцеремонно повернул к себе Оливию, так что она наткнулась на его твердую грудь и прижалась ртом к его губам. После первого мгновения растерянности и тайной радости она осознала, что этот поцелуй не имеет ничего общего ни со страстью, ни с потребностью любви. Этот поцелуй был предназначен для того, чтобы ее губы посинели, а кожа за ними у зубов была содрана, его целью было причинить ей боль и оскорбить ее. Оливия попыталась оттолкнуть мужа, но оказалась еще крепче прижатой к нему и в конце концов обмякла, перестав сопротивляться.
– Пока находишься в моем доме, держись от него подальше вне зависимости от того, чем вы занимались в Раштоне, – наконец со злостью в голосе предупредил граф. – Мой дом полон гостей, собравшихся на свадебное торжество. На свадьбу твоей и моей дочери. Приличия должны быть соблюдены. Ясно?
– Ясно. – Глаза Оливии не привыкли к темноте, и она не могла разглядеть его лицо.
– Где вы были? – Маркус взял ее за запястья.
– Гуляли.
– Что значит «гуляли»?
– Просто прогуливались.
– Когда твоя мать спросила Софию, вернулась ли ты, София ответила, что не видела тебя. Где вы были? – Он встряхнул ее руки. – В саду? В потайном саду?
Оливия ничего не ответила.
– Отвечай же! – Он снова с силой встряхнул ее.
– Не буду.
– Вы были в потайном саду, – утвердительно произнес Маркус и перестал сжимать ей руки. – Я не стал бы этого делать, Оливия. Ни в этом имении, ни на этой неделе. – Злоба исчезла из его голоса, ставшего равнодушным и невыразительным. – Во всяком случае, я не пригласил сюда Мэри.
– Леди Монингтон?
– Во всяком случае, я не пригласил ее сюда, – повторил граф. – По-моему, Оливия, ты могла бы поступить так же.
– Кларенс мой друг.
– Да, а Мэри мой друг.
– Что ж, еще неделя, и ты сможешь вернуться к ней, ведь через день-два после венчания все гости, несомненно, разъедутся. Я уеду домой вместе с Кларенсом и Эммой. Тебе нет необходимости откладывать свой отъезд в Лондон.
– Она приняла меня таким, какой я есть, с ней я познал душевный покой.
– Тебе повезло. Не многие женщины смирились бы с чем-то подобным.
– Оливия, не приближайся к нему.
– Почему? Ты ревнуешь, Маркус?
– Завидую. – В его голосе снова появились злобные нотки. – Я же не привез сюда Мэри для собственного развлечения.
– Видимо, мне повезло больше, чем тебе. Могу я теперь уйти?
Маркус отпустил ее руки и, больше ничего не говоря, открыл дверь. Оливия прошла в коридор, а он, тихо закрыв за ней дверь, остался в кабинете.
Вероятно, на следующее утро Оливия сказала бы себе, что у нее была бессонница. Конечно, она очень-очень долго металась и ворочалась, взбивала подушку и перестилала постель, собиралась встать, одеться и спуститься вниз чего-нибудь съесть или выйти наружу подышать воздухом, но в конце концов, должно быть, уснула. Иначе она услышала бы, что Маркус вошел в ее туалетную комнату, увидела бы, как он входит к ней в спальню, подходит к ее кровати и снимает одежду. Но она осознала его присутствие, только когда кровать прогнулась под его тяжестью. Затем одна его рука скользнула под нее и повернула на бок, другая погладила ей щеку и ухо, а губы нашли ее губы и с нежной теплотой прижались к ним.
Только тогда она полностью проснулась. Он ничего не говорил, лишь неторопливо, почти нехотя, целовал ее, касаясь только лица и ночного халата, разделявшего их тела.
– Не торопись, – пробормотал он, когда Оливия, охваченная желанием, всем телом подалась к нему, – не торопись.
И она расслабилась, предоставив ему томительно медленными движениями снять с нее легкую рубашку, лечь на нее, войти в нее. Она ощущала только неистовую потребность в нем, потребность получить то, что он давал ей, и, сжав коленями его бедра, торопила его в тот вновь открытый мир, который был выше страсти.
– Да, – произнесла она, когда все кончилось, и он вздохнул возле ее уха.
Оливия не пыталась удержать мужа, когда он скатился с нее, и только, зажмурившись, мечтала, чтобы он не оставлял ее. По опыту двух последних раз, когда они занимались любовью, она знала, что, оставшись одна после всего, будет чувствовать себя более одинокой, чем если бы всегда была одна.
«Пожалуйста, не уходи», – молча умоляла Оливия, и он, подложив руку ей под голову, снова привлек ее к себе и натянул на них обоих одеяло.
– Он научил тебя страсти, но не научил управлять ею, – тихо шепнул Маркус на ухо жене. – Я научу тебя самоконтролю, и ты узнаешь, что он приносит еще большее наслаждение.
Оливия подумала, что теперь Марк уйдет, но она слишком устала, чтобы сердиться и приказать ему убираться вон из ее постели и из ее спальни. Она положила голову в теплую ложбинку у его шеи, ей было уютно и приятно и совсем не хотелось, чтобы муж уходил.
«Четырнадцать лет без тебя научили меня страсти. Не Кларенс и никакой другой безымянный „он“, а только твое долгое отсутствие в моей жизни, Марк», – молча призналась она, погружаясь в сон.
Среди ночи он разбудил ее, и они снова занялись любовью, неторопливо и обстоятельно. Вспоминая его слова, Оливия начала учиться обуздывать свое желание, так что все извилистые дорожки к вершине блаженства были пройдены, а сама вершина стала еще прекраснее.
И даже после этого Марк Клифтон не вернулся в собственную спальню.
Глава 14
Не в состоянии отвлечься от мыслей о том, как встретить предстоящий день и сделать скандальное объявление, София плохо спала ночью и часто просыпалась. Она жалела, что не смогла настоять на своем и объявить обо всем накануне вечером,
