ней обратно по проходу оранжереи. – Иногда мы не в силах устроить свою жизнь так, как нам хотелось бы, я права? Мы стремимся обеспечить себе счастье, строя радужные планы, но жизнь не всегда благосклонна к нам. С одной стороны, ты все как следует спланировала и надеешься на успех, а с другой – задаешь себе вопрос, как это получается, что ты не чувствуешь себя счастливой. Разумеется, тебе следует многое выяснить.
– Вы все знаете?
– Для меня это было совершенно очевидно с первого раза, когда я увидела вас вместе. Совсем недавно я невольно подслушала, как одна леди сказала про вас: «Странная пара», и держу пари, она не единственная, кто так говорит. Но для того, кто давно знает и любит Эдмонда, вы не такая уж и странная пара.
– Я хотела бы совсем его не знать, – призналась Мэри, – я борюсь с его настойчивостью и со своими собственными чувствами.
– Я удивилась бы, если бы было иначе. Среди всех украшающих ныне ряды высшего света Эдмонд, вероятно, пользуется самой дурной репутацией. Ему еще везет, что его все-таки принимают в обществе. Уверена, что только титул и богатство спасают его от остракизма. Ни одна леди, будучи в здравом уме, не влюбится в него.
– Я не сказала, что влюблена в него, – поспешно перебила ее Мэри. – Просто я…
– Если бы ты знала, сколько лет я ждала, чтобы Эдмонд встретил тебя, Мэри, – леди Элинор похлопала Мэри по руке, – или кого-то похожего на тебя. Я уже почти потеряла надежду. Доротея, конечно же, совсем ему не подходила. И леди Рен тоже, хотя я слышала, что он был ей предан и поначалу все шло хорошо. Она красивая женщина, и, должно быть, ее жизнь с мужем, который намного старше ее, довольно скучна, однако я никогда не слышала, чтобы с ее именем были связаны какие-нибудь скандальные истории. Но она и мистер Рассел любили друг друга, а Эдмонд не хотел этого понять.
– Простите, – снова остановила ее Мэри, – но мне не хотелось бы давать повод подумать, что я собираюсь…
– Разумеется, нет. – Оказавшись в конце оранжереи, леди Элинор повернулась, и они пошли по проходу в обратном направлении. – Что именно тебе нужно было узнать?
– Вчера, – ответила Мэри, – лорд Эдмонд рассказал мне о несчастном случае с братом почти в точности то же самое, что говорили вы. Он только добавил, что его отец и старший брат специально напоили его. Это оказалось легко, потому что, как сказал лорд Эдмонд, прежде он никогда не пил.
– Очень вероятно, что это правда.
– Они смеялись, когда на следующее утро он настоял на прогулке верхом. Им все это казалось великолепной шуткой, несмотря на то что он еще не протрезвел.
– К сожалению, дорогая, мы часто потешаемся над пьяными, нам кажется смешным, когда люди ведут себя не так, как обычно. Им, должно быть, казалось забавным увидеть Эдмонда пьяным. Он всегда был таким серьезным, всегда контролировал себя.
– Но если все это правда, они гораздо больше виноваты, чем он.
– Я всегда так и считала, – согласилась с ней леди Элинор, – хотя не была там в тот момент и не знаю, как именно все произошло. В их семье никто ни с кем не враждовал, они были дружны и любили друг друга, хотя мне всегда казалось, что Эдмонд страдал от того, что Ричард пользовался всеобщей благосклонностью. Эти два брата были в чем-то похожи – оба тихие, оба домоседы, оба обожали мать, а Уоллес и мой брат были для них образцами героев. Из них двоих Эдмонд был гораздо сообразительнее, но Ричард обладал мягкостью, которой у Эдмонда никогда на было. Я думаю, Эдмонд немного завидовал Ричарду.
– И следовательно, чувствовал себя еще больше виноватым, как будто в глубине души желал брату смерти.
– О да, дорогая, полагаю, все это вполне возможно. Эдмонд всегда слишком требовательно относился к себе и был очень ранимым.
– От него избавились, так он сказал. – Мэри нахмурилась. – Семья отреклась от него. Но ведь это была не его вина; во всяком случае, он был виноват не больше, чем кто-либо из остальных. Как они могли столь жестоко обойтись с ним?
– В трагических случаях всегда ищут козла отпущения, – ответила леди Элинор. – На первый взгляд, конечно, должно казаться, что виноват исключительно Эдмонд. Только он один был пьян и ничего не соображал, это он не прислушался к уговорам Ричарда. И все свалили на него. Естественно, это было жестоко, несправедливо и негуманно. Но в такое время людям трудно поступить правильно. Но не они, а он сам взвалил на себя всю вину.
– Неужели они не понимали? – Мэри с удивлением осознала, что не в состоянии говорить спокойно. – Неужели они не понимали, что губят его? Неужели они так и не поняли, что в тот ужасный день потеряли обоих братьев?
– О, если говорить о настоящем времени, то, думаю, сейчас уже поняли. Но в то время они были поглощены своим горем и очень беспокоились за жену моего брата, которая тяжело болела и быстро угасала. А бегство Эдмонда, его отчисление из Оксфорда и отсутствие на похоронах брата и матери не улучшили его положения. То, что он не приехал на похороны, даже меня тогда возмутило. Трудно понять и простить человека, когда собственные переживания разрывают сердце.
– А теперь? Они так и не будут с ним знаться?
– Думаю, много лет назад делались попытки примирения. Я не читала писем, которыми они обменивались, но если говорить о человеческих характерах, Мэри, то я очень хорошо знаю и своего брата, и Эдмонда. Полагаю, с обеих сторон было слишком много гордости и слишком сильное желание принять вину на себя у одной стороны и не менее сильное желание отрицать свою вину – у другой. А потом, как часто случается в поссорившихся семьях, прошло слишком много времени.
– И с тех пор они ни разу не встречались?
– К моему большому огорчению, обе стороны категорически не желают этого. Негласно решено, что Лондон – место обитания Эдмонда, а мой брат и Уоллес большую часть времени проводят в северной Англии. Рассылая приглашения, я всегда должна тщательно следить за тем, чтобы члены семьи не оказались у меня в одно и то же время. На протяжении многих лет мой брат всегда интересовался, пригласила ли я Эдмонда, а Эдмонд всегда спрашивал, будут ли у меня его отец или Уоллес. Правда, некоторое время назад они перестали задавать этот вопрос, твердо уверовав, что я не доставлю им неприятности, неожиданно пригласив одновременно.
– Должно быть, обеим сторонам очень нужно залечить раны. Очень нужно. Но возможно, уже слишком поздно.
– Обидно упускать возможность подышать свежим воздухом. – Открыв дверь оранжереи, леди Элинор жестом пригласила Мэри выйти на зеленую лужайку. – Ведь неизвестно, долго ли еще простоит такая чудесная погода.
– Это самое хорошее лето из всех, что я помню.
– На этот раз я избавлена от необходимости лгать, – сказала леди Элинор, а Мэри в недоумении взглянула на нее. – Спроси меня кто-нибудь из них, будет ли другая сторона присутствовать на моем дне рождения, я была бы вынуждена солгать, – пояснила она. – Мне уже шестьдесят лет, точнее, будет всего через несколько дней, мой брат старше меня на четыре года. Мы стареем, и больше нельзя откладывать.
– Он приедет сюда? – Мэри испуганно раскрыла глаза. – Отец лорда Эдмонда?
– И Уоллес с семьей. Они должны приехать завтра. Возможно, я поступаю не правильно, Мэри, тем более когда в доме полно других гостей. В любой момент может вспыхнуть пожар. Но я убеждена, что уже давно пришла пора это сделать. Ну вот, теперь скажи мне, что я права, – попросила леди Элинор, не дождавшись от Мэри ни слова. – Пожалуйста, скажи, что я поступила правильно. Мне очень важно знать твое мнение.
– Да. – Мэри сделала глубокий вдох. – Вы правы, мадам. Каков бы ни был результат, вы поступили правильно. Я не знакома ни с герцогом Брукфилдом, ни с его старшим сыном, я даже не знаю его титула.
– Граф Уэлвин, дорогая.
– С ними я не знакома, но что касается лорда Эдмонда, то я уверена, что хуже уже некуда, а попытаться сделать лучше, конечно, стоит.
– Ты чудесный человек, дорогая. – Леди Элинор сжала локоть Мэри. – Я затаив дыхание ждала твоего приговора, так как очень боялась, что сделала ошибку. Возможно, так и есть; возможно, завтра они даже не выйдут из экипажей, если откроется, что здесь Эдмонд. И вполне может быть, что Эдмонд, заметив их, вскочит на первую попавшуюся лошадь и галопом умчится в Лондон. Кто знает? Но попробовать стоит.
– Да, – согласилась Мэри и после минутного колебания спросила:
– Ваше приглашение мне тоже часть этого плана?
– Признаюсь, это рискованная игра, – немного грустно усмехнулась леди Элинор. – Мне просто хотелось, чтобы ты в течение недели понаблюдала за обоими своими поклонниками. Мэри, я хотела понять, почему ты ведешь войну со своим сердцем. И кажется, мне это удалось. Но, опять же, я не знаю, правильно ли поступила. Что, если твое сердце одержит победу, но ты не обретешь счастья? Это вполне возможно. Я не уверена, что Эдмонд способен на серьезные любовные отношения.
– Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя виноватой. Должна сказать вам, что, будучи уже здесь, я приняла предложение виконта Гудрича выйти за него замуж, – улыбнувшись хозяйке, сообщила Мэри. – Я уверена, что для меня это лучший вариант. А лорд Эдмонд, как вы знаете, никогда не предлагал мне ничего, кроме «карт-бланша». Вы поражены? Я не приняла бы от него ни этого, ни брачного предложения. Я не могу быть счастлива с ним – как и он со мной. Но по крайней мере я больше не презираю его, как прежде, и очень этому рада. Это произошло отчасти благодаря вам, мадам, и я вам очень признательна. И за чудесную неделю за городом. Иногда я так тоскую по природе.
– Ты очень добра, дорогая. Очень.
Н-да, «карт-бланш». Он что, потерял рассудок, если предложил такое? Или он думает только об удовлетворении своих потребностей? О мужчины! Иногда мне хочется их
