людей, и направилась в гостиную.
Она пробиралась сквозь толпу с единственной целью – поскорее найти Беатрис и под предлогом головной боли попросить отправить ее домой. Но вдруг остановилась и вся передернулась от возмущения – ну нет, она не станет праздновать труса.
Неподалеку от себя она видела беседующих друг с другом Кеннета и Мойру. Чуть позднее заметила Натаниеля, который снова был с леди Галлис и, наклонившись пониже, прислушивался к тому, что та говорила. Он улыбался ей своей чудной улыбкой! И через несколько минут они быстро направились к выходу. До конца вечера они так и не вернулись.
Что ж, София знала, что их связь долго не протянется. Правда, она надеялась хотя бы на несколько месяцев. Но вместе с тем не жалела, что все так быстро закончилось. С самого начала она понимала, что затеяла игру с огнем, что впереди ее ждет только разочарование. Она никогда себя не обманывала и не считала, что ее увлеченность Натаниелем через несколько месяцев тесных отношений перерастет во взаимную любовь. Скорее все будет наоборот.
Но ведь у нее оставались для воспоминаний две необыкновенные ночи, которые она провела с Натаниелем. И даже лучше, что только две – так ей легче будет не чувствовать себя покинутой и осиротевшей.
Как ни пыталась приободрить себя София, на душе у нее было муторно.
На следующее утро Натаниель не поехал на обычную верховую прогулку в парке со своими друзьями. Он лег всего за час до того времени, когда обычно вставал, убедив себя, что ему необходимо поспать, но заснуть не смог.
Большую часть ночи он провел, бродя по улицам. Он мог бы пойти к Софи, как и думал в начале вечера. Или провести несколько часов в постели леди Галлис – он проводил ее до дома, но отказался от приглашения войти под тем предлогом, что не желал компрометировать ее перед слугами. Она не скрыла своего разочарования, что польстило его мужскому самолюбию, но ничего не смогла возразить на его доводы. У Натаниеля оставалась возможность вернуться на раут и найти Идена и еще кое-каких знакомых, которые имели привычку проводить в гостях всю ночь и возвращаться домой только к рассвету.
В конце концов, он мог просто пойти домой и лечь спать.
Но, взволнованный событиями вечера, он предпочел быструю ходьбу по пустынным ночным улицам, и подвернись ему под руку какой-нибудь разбойник, он с наслаждением отколотил бы его тростью, вымещая на нем все свое раздражение.
Он чувствовал себя раздраженным, потому что связь с Софи развивалась вовсе не так, как он ожидал. После нескольких лет забот о целой куче родственниц и строгого воздержания он приехал в Лондон с целью выдать замуж Джорджину и Лавинию и с мечтой удовлетворить свои естественные потребности. С самого Рождества он так ждал наступления весны!
После первой интимной встречи с Софи, когда он с удивлением узнал, что далеко ей не безразличен, ему казалось, что она идеально подходит для той короткой, но уютной и многообещающей связи, которую он себе представлял. Тем более что, по-видимому, их интересы в этом отношении совпадали.
Но Софи очень изменилась. При том, что внешне она оставалась такой же милой и простой в обращении, у нее развились новые черты характера: она стала более независимой и нетерпимой к советам друзей. Разумеется, это не было удивительным, поскольку три года, которые они не виделись, она вела самостоятельный образ жизни. Но у нее появилась какая-то тайна – в этом Натаниель не сомневался, – в которую она не хотела его посвящать.
Раньше Софи так легко и с такой сердечной благодарностью принимала помощь четверых друзей, словно понимала стремление мужчин баловать и оберегать женщин. И сейчас они с готовностью встали бы на ее защиту, но она не пожелала принять помощь ни его друзей, ни самого Натаниеля. И это чрезвычайно осложнило их отношения, лишив их чего-то светлого и радостного. А он-то ехал в Лондон с надеждой отдохнуть здесь и душой, и телом!
Он вспоминал о проведенных с Софи двух ночах; о том, как ему было уютно и спокойно просто лежать с ней рядом и обсуждать свои проблемы, зная, что она отнесется к ним со свойственными ей доброжелательностью и здравым смыслом; о том, какая глубина страсти скрывалась, оказывается, под ее обычной сдержанностью; о том остром физическом наслаждении, которое с ней переживал. Вспомнил он и о своих сомнениях, которые посетили его после второго свидания с Софи, когда он опасался, что их связь становится не такой уж простой и ни к чему не обязывающей.
Но он и не подозревал, что между ними возможна столь резкая конфронтация, проявившаяся накануне вечером. По каким-то своим причинам – Господи, неужели для нее было так важно утвердить свою независимость? – она пренебрегла мнением всех своих друзей. Она же видела, что они находились рядом, так что могла просто проигнорировать появление Пинтера, чем легко поставила бы его на место. Будучи трусом по натуре, после этого он не решился бы навязывать ей свое общество. Но Софи предпочла продемонстрировать им, что заслужила право выбирать себе друзей.
У Натаниеля не стало легче на душе от того, что он признавал за ней это право, потому что за промелькнувшую как во сне неделю их связи он уже беспокоился о ней, как и о своих родственницах, как о женщине, которая нуждается в его защите и опеке.
Итак, между ними все кончено, пришел Натаниель к неизбежному выводу. Кончено, не успев начаться. И лучше бы ничего и не начиналось. Любовная связь между друзьями практически всегда обречена на неудачу. Дружба и плотские утехи – слишком разные вещи, чтобы их смешивать. Разве только в браке, но это совсем другое дело. Да и не жену же он искал!
Да, да, все кончено. Единственное, что ему не удалось для себя определить за эту бессонную ночь, – это должен ли он нанести ей визит и сообщить о своем решении или предоставить событиям развиваться своим чередом.
В своем отчаянии и раздражении Натаниель даже подумывал, не завести ли интрижку с леди Галлис. Уж с ней-то не будет никаких проблем, здесь заранее все ясно, к тому же она далеко не глупа и очень хороша. Они уже договорились через два дня поехать полюбоваться Кью-Гарденз. А потом он уложит ее в постель. Наверное, будет лучше снять дом. Она не захочет постоянно принимать его у себя, хотя вчера вечером и пригласила его зайти. Да и для него это было бы нежелательным. Хотя он не собирался афишировать свою связь, все равно скоро о ней узнал бы весь свет, а это не та известность, к которой он стремился. Те дни давно уже прошли.
Он беспокойно ворочался в кровати, упорно пытаясь заснуть, хотя комнату уже заливал солнечный свет. Но его возбужденный мозг не находил покоя, принося ему все новые тревожные образы. Он видел перед собой руку Софи со светлой полоской на безымянном пальце, где раньше всегда поблескивало ее скромное
