Дверь распахнулась.
– Это Софи! – закричал Кеннет. – У нее оружие.
– Не делай этого, Софи! – крикнул Рекс. – Не стреляй!
– Опусти пистолет, Софи, – мягко сказал ей Иден. – У тебя нет причины воспользоваться им, хотя он и заслуживает смерти.
– Что ж, – сказал Борис Пинтер, опустив руки, – я вижу, все Четыре Всадника Апокалипсиса пришли на помощь своей даме. – Но его любезный тон был лишь отчаянной бравадой. В глазах его плескался настоящий страх, чего не было до этого момента, как с досадой заметила София.
– Поднимите руки вверх! – приказала она и испытала удовольствие, когда он поспешно задрал их кверху. Что ж, по крайней мере она сумела выставить его в смешном свете.
А затем в поле ее зрения оказался Натаниель, и от неожиданности ее рука дрогнула, и дуло оружия оказалось направленным прямо ему в грудь.
– Дайте мне оружие, Софи, – сказал он, протянув руку.
– Осторожно, Нат, – предостерег друга Иден. – Она может не сознавать, что делает.
– Он этого не стоит. – Натаниель шагнул к Софи. – Он не стоит того, чтобы всю оставшуюся жизнь вы винили себя в убийстве и видели его в снах. Поверьте мне, любовь моя. Я знаю, о чем говорю. Отдайте мне оружие.
София не стала ждать унижения, чтобы пистолет забрали из ее онемевших рук, и опустила его во внутренний карман.
– Вряд ли незаряженное оружие может быть опасным, – заметила она, – разве только для нервов. В комнате кто-то громко вздохнул с явным облегчением.
– Она сумасшедшая, говорю вам, – забормотал Пинтер. – Я возвращал ей кое-какие письма Уолтера, думая, что она пожелает их сохранить. К несчастью, они оказались любовными письмами, которые старина Уолтер писал кому-то другому, какой-то женщине, и Софи пришла в ярость. Она вылила на меня свою злость, видимо, потому, что Уолтера уже нет в живых.
– Побереги слова, Пинтер, – сказал Кеннет. – Они тебе еще пригодятся. С вами все в порядке, Софи?
Она не отрываясь смотрела в глаза Натаниеля, стоящего от нее всего в нескольких футах, чувствуя, как дрожат у нее колени, и испытывая невероятное облегчение, которое старалась скрыть. При этом она даже не задумывалась о том, как они здесь оказались.
– Я могла бы и сама с ним справиться, – заявила София.
– Мы в этом и не сомневаемся, – согласился Натаниель. – Но друзья всегда должны держаться рядом, Софи. И вы наш друг, нравится вам это или нет.
– Значит, вы действительно решились это сделать, Софи? – Пинтер усмехнулся, на этот раз далеко не весело. – Не только заготовили письмо, но обо всем им рассказали?
– Это то письмо, Софи? – спросил Кеннет, поднимая его с пола.
– Да.
– Их должно быть еще несколько?
– Да.
– Не успеет истечь несколько минут, как они станут вашими, – сказал Кеннет.
– Они и так стали бы моими, даже если бы вы не пришли, – сказала она, не сводя глаз с Натаниеля.
Что им известно? Но какое это теперь имеет значение? Скоро она сможет не подвергаться муке видеть его, да и остальных. Она исчезнет.
– Софи! – Натаниель оказался рядом и, обняв, привлек ее к себе.
Она почувствовала, как его губы коснулись ее щеки. Только в этот момент она поняла, что вся дрожит.
– Пусть кто-нибудь отвезет ее домой, – обратился Натаниель к друзьям.
– Нет! – Она вскинула голову, но протест ее прозвучал слабо.
Почему он сам не отвезет ее домой?
– Пойдемте, Софи, – после минутной паузы сказал Рекс.
Казалось, никто из друзей не хотел уходить, чтобы не пропустить того, что здесь должно произойти. Но что именно? Зачем они пришли? Что они собираются сделать с Борисом Пинтером? Неужели они не дали ей убить его – хотя она не смогла бы это сделать незаряженным оружием – только для того, чтобы самим получить от этого удовлетворение?
Знали ли они обо всем?
– Пойдемте, Софи, – повторил Рекс. – Кэтрин находится в Роули-Хаусе вместе с Мойрой и Дафной. Позвольте мне отвезти вас к ним.
Натаниель освободил Софию, и Рекс твердо обнял ее за плечи.
– Идемте, – сказал он. – Вам больше нечего бояться. Вы и сами могли это сделать – это стало ясно, как только мы вошли. Но позвольте покончить с этим делом вашим друзьям.
«Покончить с делом». Он не пояснил, каким образом, но ей это было безразлично. Теперь безразлично. Если пока еще они ничего не знают, вскоре узнают. Но ей и это было безразлично. Для нее имело значение только то, что все это позади, что она станет свободной – и всего через несколько дней у нее начнется
