много сверкающих значков — Фербин решил, что они обозначают воинские части; теперь было ясно, что некоторые из этих частей, окрашенные в серосиний цвет и изображенные менее четко и подробно, обозначают противника. — Я доставлю вас в Сьаунг-ун, — сказал Хирлис. — Это петлемир мортанвельдов, один из основных транзитных портов между мортанвельдами и Культурой. — Его взгляд, ни на секунду не останавливаясь, скользил по громадному глобусу. — Оттуда какой-нибудь корабль доставит вас в Культуру.
— Премного благодарен, — мрачно сказал Фербин.
Ему трудно было вести себя иначе с Хирлисом, после того как тот отказал в помощи. Оставалось лишь проявлять формальную вежливость, хотя сам Хирлис, казалось, этого не замечал и ничуть не был обижен.
Экран замер, потом мигнул, показывая одну за другой конечные конфигурации. Хирлис тряхнул головой и поднял руку. Большая круглая карта снова вернулась в исходное положение, советники или генералы вокруг Хирлиса принялись тяжело вздыхать и потягиваться.
Холс кивнул на карту.
— И что все это, сударь, — игра?
Хирлис улыбнулся, не отводя глаз от гигантского сияющего пузыря-экрана.
— Да, — ответил он. — Все это — игра.
— Но ее истоки в том, что вы могли бы назвать действительностью? — спросил явно зачарованный Холс, приближаясь к краю балкона. Его лицо освещалось громадной сияющей полусферой.
Фербин помалкивал. Он уже не пытался заставить слугу держать язык за зубами.
— Да, в том, что мы называем действительностью, по нашим представлениям, — сказал Хирлис и повернулся к Холсу. — Мы используем игру для опробования диспозиций, перспективных стратегий и тактик. Мы ищем те, что дадут наилучшие результаты, при условии, что враг будет действовать и реагировать согласно нашим прогнозам.
— А они будут поступать так, как вы предполагаете?
— Несомненно.
— Почему бы тогда просто не играть друг против друга, сударь? — весело предложил Холс. — К чему убийства, членовредительство, разрушение, опустошение? Надо как в старые дни: две огромные армии, встретившись, решают, что их силы приблизительно равны, с каждой стороны выходит главный силач, и исход их схватки считается исходом сражения. А всех испуганных солдат целыми и невредимыми отправляют домой, к семьям.
Хирлис рассмеялся, явно встревожив этим генералов и советников на балконе не меньше, чем Фербина с Холсом.
— Я бы сыграл, согласись они! — объявил он. — И с радостью согласился бы на исход, все равно какой. — Он улыбнулся Фербину, потом сказал Холсу: — Но независимо от того, участвуем ли мы в некоей большей игре, та игра, что разворачивается перед нами, имеет более приближенный вид, чем та, которую она моделирует. Исход сражения, а иногда и войны может зависеть от не выстрелившей пушки, не выполнившей задания батареи, неразорвавшегося снаряда, солдата, который побежал с поля боя или накрыл собой гранату.
Хирлис покачал головой.
— Такое невозможно, — продолжил он, — смоделировать в полном объеме. Это нужно проигрывать в реальности или в самой достоверной искусственной среде. Что одно и то же.
Холс печально улыбнулся.
— Опять материя, сударь, да?
— Да, материя, — кивнул Хирлис. — И вообще, разве сама игра приносит удовольствие? Наши хозяева могли бы сделать это сами. Нет, они хотят, чтобы мы разыгрывали грандиозные представления. Ничто другое их не устраивает. Мы должны чувствовать себя польщенными — насколько мы ценны и незаменимы! Мы все — ничтожные пылинки, но каждый из нас — основа основ.
Хирлис снова чуть не рассмеялся, но потом повернул голову туда, где никого не было видно, и заговорил, даже стал выглядеть по-другому.
— И не думайте, что вы лучше, — тихо сказал он. Фербин громко фыркнул и отвернулся, а Хирлис продолжил: — Разве Культура не делает то же самое, убаюкивая себя удобным знанием, что где-то далеко ее именем творятся добрые дела? А? — Он кивнул чему-то или кому-то невидимому. — Что скажете, мои верные наблюдатели? Согласны? Контакт и ОО. Они играют в собственные реальные игры, и пусть триллионы избалованных и изнеженных людей, населяющих огромные люльки-орбитали, спокойно и бестревожно спят, несмотря на жуткую ночь за окном.
— Вы, я вижу, заняты, — сухо обратился Фербин к Хирлису. — Нельзя ли покинуть вас сейчас?
Хирлис улыбнулся.
— Да, принц. Возвращайтесь к своим снам. А нам оставьте наши. В любом случае — прощайте.
Фербин и Холс повернулись, собираясь уходить.
— Холс! — окликнул его Хирлис.
Хубрис и Фербин повернулись.
— Сударь? — сказал Холс.
— Холс, а если я предложу вам остаться здесь и стать моим генералом, участвовать в большой игре? Вы согласитесь? Вы станете богаты и могущественны, не только здесь и сейчас, но в другие времена, в других местах, не таких мрачных, как эта унылая куча золы. Согласны?
Холс рассмеялся.
— Конечно же нет, сударь! Вы смеетесь надо мной, сударь, точно смеетесь!
— Конечно, — сказал Хирлис, ухмыляясь, и посмотрел на Фербина, который стоял рядом, смущенный и рассерженный. — Ваш человек совсем не глуп, принц.
Фербин выпрямился, преодолевая всесокрушающую, прижимающую к земле гравитацию.
— Я его вовсе и не считаю глупым.
Хирлис кивнул.
— Естественно. Что ж, мне тоже скоро в путь. Если мы не увидимся до вашего отъезда, позвольте пожелать вам обоим счастливого пути и благополучного прибытия.
— Лестные пожелания, сударь, — лицемерно поблагодарил Фербин.
Когда они отправлялись, Хирлиса и в самом деле уже не было.
За тринадцать долгих дней (предоставленные самим себе Фербин и Холс — ни корабль, ни экипаж не замечали их — большую часть времени спали или играли) звездный крейсер «Да будет крепость» доставил их на Стерут — сферическую транзитную станцию нарисцинов.
Мортанвельдский трамповый корабль без названия — только с длинным серийным номером, который они оба забыли, — подобрал их там, совершая полурегулярный полукольцевой маршрут, и доставил на мортанвельдский петлемир Сьаунг-ун.
19. ПОСЛАНИЯ
Орамен стоял у окна в своих покоях и смотрел на улицу. Утро было яркое и туманное. Негюст, страдавший отсутствием слуха, громко напевал какую-то песню, готовя принцу ванну, когда в дверь постучал Фантиль. Негюст всей душой верил, что громкость уравновешивает недостаток музыкальных способностей, а потому не услышал стука в дверь, и Орамен впустил Фантиля сам.
Они вдвоем стояли на балконе. Принц читал бумагу, принесенную секретарем двора.
— Рассель? — спросил он. — Столица делдейнов?
Фантиль кивнул.
— Муж вашей матери назначен мэром. Они прибудут туда в ближайшие дни.
Орамен глубоко вздохнул и посмотрел на Фантиля, а потом — на город. Вдалеке сверкали каналы,
