собой.
– Ну, что тебе показать? – частил он, снова открывая шкаф в стене и хватая оттуда черное длинное пальто. На сей раз Марина успела заметить светлую панель, открывающуюся простым нажатием руки. – Вон ванна-туалет, вон там комнаты. Свою ты наверняка узнаешь, там твои книги-альбомы, это нельзя ни с чем спутать, потом Митина, потом кабинет. Тебе туда явно пока рановато. Там еще один туалет, кухню ты видела. Все, я правда побежал, дел полно. Буду поздно, ты не жди, ложись спать. Лучше прямо сейчас и ложись, у тебя режим. Завтра я рано убегаю, но утром Наташа придет, я ее предупредил, если будут вопросы, она тебе все лучше расскажет. В крайнем случае, конечно, звони мне, я мобильник не буду отключать, но, ласточка, у меня правда важное совещание, – с этими словами он нагнулся, чмокнул Марину в щечку и выскочил за дверь. Щелкнул и повернулся хитрый замок.
Марина несколько секунд постояла, не шевелясь, воспринимая и обдумывая произошедшее. Во-первых, было обидно. Даже ей, постороннему, в общем-то, человеку, было обидно, а если б она с ним столько лет прожила? «Убила б на месте», – решила она про себя. Во-вторых, ключ. Марина кинулась к загадочному шкафу, надавила рукой. Панель сложилась гармошкой и отъехала в сторону. Шкаф открылся. Ее серая замшевая куртка висела одной из первых, Марина с облегчением вздохнула, запустила руку в карман и вытащила ключи. Слава богу! Теперь, если что, есть, куда уходить. Пытаясь закрыть шкаф, она невольно скользнула взглядом по его содержимому. Батюшки-светы! Такого она не видела даже по телевизору, а уж чтобы потрогать... Светлая песцовая шубка, короткая, широкая вразлет, длинное кожаное пальто, что-то замшево-коричневое, еще одна шуба, чуть подлиннее, из нежно-серого странного меха, темно-зеленая дубленка... Марина, как зачарованная, не в силах оторваться, медленно потянула с вешалки песцовую шубу.
– Я только примерю, – поклялась она себе. – Один раз померяю и все. Мне б только глянуть, как оно, в такой шубе.
Шуба была легчайшей, на шелковой лиловой подкладке, застегивалась не на пуговицы, а на какие-то самозакрывающиеся крючки и петли, на плечах не чувствовалась совершенно. Марина прижалась и потерлась щекой о нежный мех, завертела головой в поисках зеркала. Зеркало было чуть дальше, огромное, в полный рост, со специальной лампочкой-подсветкой. Марина в нем была хороша необыкновенно. То есть, конечно, это шуба была хороша, но все равно. После этого, конечно, невозможно было не померить все остальное, и когда Марина, закрыв наконец шкаф, глянула на часы, то с удивлением обнаружила, что прошло более получаса.
– Так, – сказала она. – С развратом пора кончать. Надо собираться и уходить отсюда, пока не поздно. Где мои ключи?
Ключи мирно лежали себе на полочке у зеркала. Марина зажала их в кулаке, села на стоящую тут же обитую золотистым бархатом банкетку и собралась с мыслями. Мысли получились нерадостные.
Она, конечно, может сейчас уйти, добраться как-нибудь до дому и постараться забыть обо всей этой странной истории, хотя шансов на это, пожалуй, мало. Для начала не факт, что получится открыть дверь. Но даже если получится, надо ведь что-то надеть, а то сейчас на ней вся одежда чужая. И пальто. Даже самое скромное Аринино пальто стоит больше ее годовой зарплаты. И деньги – у нее ни копейки, придется брать из Арининой сумки, и вместе с пальто и одеждой это выходит натуральная кража. И документы. Где ее паспорт? И со всеми этими делами ее, конечно, враз найдут, и мало ей не покажется. И потом, если Валя, вернувшись, обнаружит пропажу жены, он решит, что та просто сошла с ума, и тогда, когда найдут, вообще в психушку засунут. То есть все равно нехорошо. Нет, наверное, бежать не надо.
А что тогда делать? Эх, поговорить бы еще раз с этой милой дамой, она явно что-то про меня знала и так относилась по-доброму... Хотя погоди, ведь это моя, Аринина то есть, мама – значит, ее можно, наверное, как-то найти. Да она и сама, наверное, появится. Точно. По крайней мере надо ее дождаться. Что-то выяснить, поговорить, может, она поможет объяснить все Вале... А он тоже хорош – жену не узнавать. Хотя когда ему? Чтоб узнавать, на жену хоть иногда надо смотреть не на бегу, а поближе... Ну ладно, значит, если пока оставаться, надо притворяться Ариной. Муж, допустим, не очень страшно, а вот завтра домработница придет, она-то узнает хозяйку. А я буду лежать в постели и говорить, что ничего не помню, пусть узнает сколько влезет. И маму попрошу позвать. Точно. А сейчас надо хоть немного освоиться в этом дворце, хоть туалет найти.
Путаясь в дверях, Марина отправилась на разведку. Туалет и ванная нашлись почти сразу, за первой же дверью. Марина распахнула ее и замерла на пороге, пораженная открывшимся великолепием. Все темно- зеленое, бархатно-малахитового цвета – и стены, и ванная, и раковины. Огромная ванная занимала весь угол, раковин было две, краны блестели позолотой и полотенца в тон. Количество баночек и флаконов на полочках не поддавалось описанию. Тут хотелось остаться жить, но Марина подавила в себе это желание, прикрыла дверь и отправилась дальше.
Снова зайдя на кухню, она на сей раз оценила ее удобство и красоту. Высокие деревянные шкафы, роскошная плита, большой холодильник, мойка, полочки – все было подобрано со вкусом и как-то очень ловко, под руку. Марина вздохнула, вспомнив собственную убогую кухоньку. Готовить она умела и любила, поэтому кухня вызывала у нее особые чувства. Марина наудачу раскрыла один из шкафов, рассчитывая обнаружить там разнообразнейшие припасы, но нет. Там было пусто, только одна банка зеленого горошка сиротливо стояла на выехавшей круглой подставке. Марина раскрыла другой шкаф – там жила посуда. Сковородки, кастрюли, сотейники – все непривычного металлически-зеленоватого цвета, странных форм, и все девственно чистые, новешенькие. Что-что, а уж отличить просто чистую посуду от никогда не бывшей в употреблении Марина могла. Открыла холодильник – продукты были все пусть и вкусные, но покупные, в нетронутых упаковках. Странно, значит, Арина и не готовит совсем? Балда, в такой кухне... Может, и понятно, чего мужа дома не бывает. Уж она, Марина, тут бы развернулась.
Со вздохом Марина вышла из кухни и направилась дальше. Огромную комнату с белым диваном и стеклянной стеной она миновала, не заходя, только оглядела с порога. Белых диванов там было два, и еще кресла. Журнальный столик со стеклянной крышкой, такой же стол у стены, громадная ваза в углу. Изящно, но почему-то холодно. Наверное, это была гостиная, и делать там, соответственно, нечего.
Марина прошла по коридору, толкнула следующую дверь. Открывшаяся комната почему-то сразу понравилась ей. Она, в отличие от всех остальных, была оклеена обоями, как у людей. И тут стояла настоящая, привычная мебель. И даже очень красивая мебель, деревянная, резная, вся в завитушках. Правда, старая, но от этого ничуть не хуже. Большая кровать, письменный стол в углу, книжные шкафы. И книги, книги. Марина вспомнила, что говорил перед уходом Валя, и поняла, что это и есть Аринина спальня. Хотя почему Аринина? Их общая, в смысле с мужем, спальня.
Тут Марине стало немного нехорошо. Одинокая женщина, она как-то совсем упустила из виду этот аспект семейной жизни. Муж-то вечером, хоть и поздно, все равно придет. И ляжет спать. В свою кровать. И ей придется делить постель с чужим мужиком, и что тогда делать?
Она, конечно, не была совсем уж невинной девушкой и знала, что в таких случаях бывает. И в общем Валя ей не был несимпатичен, но как-то это все... Главное, она предпочитала, чтобы в этой ситуации мужчина был именно с ней, с Мариной, а не с кем-то другим. «Притворюсь, что сплю, – решила она. – А завтра уже с мамой поговорю». И пошла дальше.
Следующие комнаты были тоже хороши, но не производили уже особого впечатления – глаз притерпелся. В кабинете было много книг, но все же, пожалуй, поменьше, чем в спальне. Зато там был камин. Электрический, правда, но в настоящей нише в стене, с колоннами и каминной полкой. На ней стояло несколько фотографий, и Марина подошла поближе – рассмотреть.
На всех фотографиях она обнаружила себя в разных позах и компаниях. Сперва она вздрогнула и только потом усилием воли поняла, что это не она, а Арина. Сходство между ними было все-таки потрясающим. Вот Арина и Валя, совсем молодые, держатся за руки и смеются. Фотография была старой, черно-белой. На Арине было белое платье. «Наверное, свадебная», – догадалась Марина. Вот Арина с малышом на руках, вот она же – с мальчиком-подростком. «Сын, Митя». Вот большая семейная фотография – Арина, Валя, Митя, мама-дама и дядечка в годах. Все сидят вокруг большого стола, заставленного чем-то вкусным. А вот Арина одна, в узком черном пальто, рядом с машиной, вполоборота. Это, наверное, из недавних – она и подстрижена по-другому, и выглядит как-то грустно...
Марина разглядывала фотографии, испытывая странное чувство. То ли грусти, то ли интереса. Вдруг она поняла, что смотрит, в сущности, на свою собственную жизнь, только на другую, незнакомую.
