равно было неприятно. Главный вывод, который я, успокоившись, сумела для себя сделать, – надо уходить. Совсем. То есть не уходить, конечно, а уезжать из этого дома, всерьез и надолго, но при этом очень-очень быстро, прямо сегодня же, не дожидаясь возвращения Ника. При условии, конечно, что он вообще ушел, а не подстерегает меня где-нибудь внизу, вооружившись кочергой или каминными щипцами. При этой мысли, которая, при всей ее глупости, показалась мне в тот момент вполне реалистичной, меня снова затрясло.
Я встала и оделась, но из комнаты решила пока не выходить – на всякий случай. Думать я могу и здесь, а чаю мне что-то не хочется. Сейчас главное – понять, куда я могу уехать. Вариантов, собственно, было не так уж и много. Стоящих, строго говоря, ни одного.
Близких друзей, таких, к которым можно вот так, ни с того ни с сего уйдя из дому, свалиться на голову с чемоданом в зубах, у меня нет.
Вариант уехать к родителям во Флориду вообще не рассматривается. Во-первых, они пожилые люди, и их нельзя пугать, а во-вторых, родители Ника живут там же, через квартал, и это совершенно не то, чего хотелось бы измученной душе. Не говоря уже о том, что и моя собственная мамочка в этой ситуации, мягко говоря... В общем, я и при более благоприятном раскладе с трудом у них в гостях неделю выдерживаю.
Гостиница. Можно, конечно, и я, скорее всего, так и сделаю, но только... Как-то это уж очень неопределенно. Сколько я там проживу? Если долго, то это чертовски дорого, проще уж тогда снять квартиру или даже что-нибудь купить, но тогда непонятно – где? Тут же, в Бостоне, наверное, не подойдет – ради этого можно было бы и не дергаться, а больше я ничего не знаю. То есть, конечно, где-то я бывала и что-то видела, но вот так, чтобы жить... Короче, никакой ясности нет, кроме одной – из дому нужно сваливать.
Я внезапно ощутила себя голым человеком на голой земле и, чтобы успокоиться, попыталась найти в этой позиции свои преимущества. Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног. Возьму чемодан, сяду в машину и поеду, куда глаза глядят. Где захочу – там и переночую. Стану вольной птицей, начну радоваться настоящему, жить сегодняшним одним днем, будет день, будет пища и так далее. Почему-то, однако, эта перспектива меня не вдохновила. Наверное, старая стала, обуржуазилась, не могу быть перекати-полем. Хочется, знаете ли, какого-то уюта, определенности, привязанности к корням... Я и так уже однажды в жизни все бросала.
Стоп! К корням! А если вдуматься, то корни-то мои где? Они ведь в Москве, откуда, собственно, я и уехала однажды, все бросив. И, между прочим, прекрасную двухкомнатную квартиру в кирпичном доме, на Ленинградском шоссе, прямо около метро «Аэропорт», предмет моей тогдашней гордости и повод для неоднократно пролитых горьких слез уже тут, в Америке, в нашем первом полуподвале. Потом-то, конечно, это все как-то подзабылось, отошло...
Но ведь квартирка-то осталась! Ни я, ни родители так и не стали ее продавать, и рука как-то не поднялась, и хотелось оставить за собой что-нибудь такое, основательное, на черный день. Мама, уезжая, оформила доверенность на имя своего племянника, моего двоюродного брата, который и по сей день жил в Москве со всем своим семейством. Я сама время от времени отправляла им туда с оказией какие-то подарочки, поддерживая родственную связь. Квартиру же, насколько я знаю, он сдавал, обеспечивая своей семье прожиточный минимум, но главное – она цела! И она моя. Или, если уж быть совсем точной, то мамина, потому что записана квартира всегда была на ее имя, но все равно в глобальной перспективе моя. И это значит – у меня есть, куда преклонить колено, то есть главу, то есть все равно что. И, между прочим, не такая уж плохая идея – прокатиться в Москву. Я там сто лет не была, вернее, целых пятнадцать, это даже просто интересно, и Ник останется в другом полушарии, и я развеюсь, и время пройдет, и что-нибудь образуется. И потом, это просто классика, буду, как та сестра – в Москву, в Москву. Нет, очень правильно я все сообразила. Теперь только надо выяснить все подробности.
В радостном оживлении я побежала в кабинет, к телефону, даже забыв про возможную опасность в лице Ника с кочергой. Впрочем, его нигде и не оказалось. Я схватила телефон и стала набирать длинный международный номер. И только набрав половину, вспомнила про разницу во времени. Сколько у них там, в Москве? А то перебужу всех среди ночи. Впрочем, нет. Там еще только вечер. Очень удачно.
– Алло. Миша? Привет! Узнаешь меня? Это Лиза, из Америки. Ну да, ну да! Сколько лет... Как у вас там дела? Как ваши? У нас нормально. Да, и мама хорошо. Тепло, да, у них там всегда тепло. А как у вас? Уже картошку на даче сажали? Здорово! Мишенька, а я ведь на самом деле по делу. Да. Я тут собралась в Москву выбраться. Надолго? Еще не знаю пока точно, не решили, может быть, на месяцок примерно, как получится. Когда? Да скоро, может быть, дней через несколько. Конечно, а я-то как рада, я же сколько лет не была, все уж и позабыла. Мишенька, у меня вот какой вопрос – что там с моей квартирой? Ну, в смысле с маминой, на Ленинградке? Сдаете? Нет, это понятно, я знаю, что сдаете, а можно ли как-нибудь сделать, чтобы и мне в ней пожить? Я понимаю, что можно у вас, но если я задержусь, мне бы не хотелось вас стеснять. Я понимаю, и все-таки? Жильцов же можно попросить уехать, нет, я понимаю – не сразу, но сколько на это нужно времени? Две недели? Очень хорошо, Мишенька, ты им уже сейчас скажи, предупреди, а там я как раз и приеду. Миш, ну я же не маленькая, я понимаю, что это деньги, мы как-нибудь решим уж этот вопрос. Я очень тебя прошу. Конечно, мама в курсе, ты хочешь, чтобы она тебе позвонила? Ладно, я передам. Но вообще, Миш, я не вижу в моей просьбе ничего уж такого. Естественно, что я хочу жить в своей квартире, а как же? Ладно, договорились. Спасибо, Мишенька. Конечно, обязательно позвоню, когда уже буду точно знать. Спасибо. Привет девочкам, пока-пока.
Ф-фух. С родственниками разговаривать, это я не знаю, чего надо... А если с ними еще и жить придется... Понятно, что он не хочет жильцов выселять, это же деньги, но, с другой стороны, квартира-то моя. Они и так с нее сколько лет живут, им никто и слова не сказал. Да. Но маме, между прочим, звонить придется. Причем немедленно – с Мишки станется от жадности нажаловаться, и тут уж я кровь из носу должна успеть раньше. Впрочем, чему быть, тому не миновать. Застать бы ее только дома, а то как убежит в бассейн с самого утра...
– Алло? Мама? Привет, привет, как у вас дела? Ага, и у нас тоже. Почему не звонила? Извини, мам, я забегалась тут как-то последние дни, и потом – я звонила, тебя просто никогда дома не застать. И на мобильник звонила, ты его просто не слышишь. Ну, не знаю. И потом – вот же я тебе звоню, а ты со мной не разговариваешь, а только все про мобильник какой-то... Да, нормально, я же тебе сказала. И у меня нормально. И у Женьки. Недавно разговаривала, да. Нет, тоже нормально. Какой у меня голос? Обычный, как всегда. Не знаю, мам, погоди, у меня к тебе было дело. Мам, я тут собралась съездить в Москву. Взяла и собралась, а что такого-то? Я там сто лет не была, мне интересно. Мишку с семьей навещу. Да, именно об этом я тебе и хочу сказать, про квартиру. Я бы хотела пожить в ней, а не у Мишки на голове, мне кажется, это будет лучше. Вот я так ему и сказала – согнать жильцов на время, ничего страшного. Мамуля, ты у меня просто гений. Если он тебе позвонит, ты ему подтвердишь? Спасибо, я так и знала, что могу на тебя рассчитывать.
И тут моя мать в очередной раз доказала мне и миру свою гениальность. Я, не очень-то рассчитывая так легко получить ее согласие согнать Мишкиных жильцов, от успеха слегка расслабилась и, не ожидая больше никаких сложностей, чуть не пропустила решающий удар.
– Что у тебя случилось с Колей? – без всякой паузы спросила у меня мать тоном, не допускающим никаких уклонений.
Я сперва даже не поняла, думала – ослышалась.
– Чего-чего, мам?
– Что у вас там происходит с Колей? – повторила она, чтобы у меня не оставалось больше уж никаких сомнений.
– Да все нормально, мам, с чего ты взяла? – неубедительно промямлила я, проклиная свою расслабленность. Моя мать из тех, кто способен видеть сквозь камни, и я совершенно напрасно так быстро решила, что обошлось. Нет, куда там... Придется отдуваться.
– Вот только не надо делать из меня идиотку. Сперва ты не звонишь неделю, потом ни с того ни с сего срываешься в Москву и хочешь, чтобы я все это проглотила? Вы поссорились? – Это был даже не вопрос.
– Ну... В общем, да.
– Настолько серьезно?
– Насколько настолько, мам? Ну да, мы поссорились, уже несколько дней как, и я решила отвлечься,
