– Да ты что, Лиз! – замахал на меня руками Мишка. – С ума ты сошла! Какие деньги? Это твоя квартира, ты и живи, мы и так вам за нее благодарны...
Я в это время успела вынуть из кошелька шестьсот долларов и аккуратно засунула их за стеклянную створку шкафа. Очень хорошо. За месяц я ему отдам, а там действительно видно будет. Главное, он сейчас сам все сказал – и что квартира моя, и что благодарны... Всегда проще, когда человек сам понимает, как обстоят дела, и отношения меньше портятся, и вообще. А теперь можно приступить к раздаче подарков.
С подарками Мишке и Наде у меня при выборе никаких вопросов не возникало. Мишке я купила пару галстуков и тонкий пуловер, Наде – пару кашемировых свитеров. Все хорошее, дорогое, из магазинов на Пятой авеню, выбирала, как себе, и ни секунды не сомневалась в результате. А вот с подарком Дашке пришлось помучиться. Одежда и обувь отметались сразу, потому что я не знала ее размеров, украшения дарить как-то пошло... В конце концов я поймала молоденькую продавщицу в «Бергдорф Гудмане» и заставила ее выбрать нечто, что бы она сама хотела получить в подарок. Она, недолго думая, притащила мне здоровую сумку ярко-фиолетового цвета, всю в карманчиках, пряжечках и свисающих отовсюду ремешках, утверждая, что именно это и есть мечта всех прогрессивных девушек Нью-Йорка и окрестностей. Стоила эта девичья мечта, прямо скажем, немало, но я все равно ее купила, потому что мне надоело метаться в бесплодных поисках, хотя сомнения оставались. И теперь, при виде Дашки, такой розовой и белокурой, они проснулись и зашевелились снова. Вдруг ей не понравится? Я сама, например, не вышла бы с такой сумкой на улицу ни за какие коврижки, а тут ведь ее не обменять... Дура я все-таки, зачем послушалась глупую продавщицу...
Мои сомнения прервал восторженный девичий визг.
– А-а-а! Тетя Лиза! Какая сумка-а! Вау! Настоящий «Моторсайкл Ледикс»! «Баленсиага»! Это твоя? Можно потрогать?
Я не поняла, при чем тут ледяной мотоцикл, но на душе полегчало.
– Нет, Дашунь, это не моя. Это я тебе привезла. Нравится?
– Нравится! Ты что! Это же... Да это же отпад! Я ее обожаю! Это сейчас самый писк, такой ни у кого нет, ее только недавно в самом «Глянце» напечатали! Девчонки поумирают! Ой, я с ума сойду! Спасибо, спасибо огромное!
Дашка схватила сумку и унеслась к себе в комнату – крутиться перед зеркалом. Ну ладно, продавщица, не даром свой хлеб ешь. Угодила.
Потом мы опять что-то ели, потом Надя принесла блины и мы ели их, а потом я почувствовала, что если сейчас же не лягу, то усну прямо сидя с блином во рту. Дашка благородно (или благодарно) уступила мне свою изолированную комнату, чтобы мне не лежать на проходе. Я, качаясь, добрела туда, рухнула на всклокоченную девичью постель, покрытую каким-то розовым пледом, и основательно отключилась.
Когда я проснулась, в комнате было полутемно, и я не сразу сообразила, где нахожусь. Щеку что-то колет, вокруг пахнет сладкой гадостью, обстановка незнакомая. Не сразу, но все же удалось вспомнить, что я в Москве, у Мишки, и сплю, обожравшись блинов, на кровати собственной племянницы. Какая все-таки Дашка красавица выросла... А ведь ничто, как говорится, не предвещало. Здорово, наверное, когда у тебя такая дочка. Жалко, что у меня не девочка. Вернее, жалко, что у меня, кроме Женьки, еще и девочки нет. Хотя при вновь открывшихся обстоятельствах это, скорее всего, только к лучшему.
Вспомнив окончательно обо всех своих обстоятельствах, я сделала вялую попытку почувствовать себя униженной и оскорбленной, но у меня как-то не получилось. Американская жизнь со всеми ее проблемами ушла куда-то далеко-далеко, осталась в другом полушарии и выплывала, как нечто отвлеченное, произошедшее не со мной, а с кем-то другим, вроде книжного персонажа. Ну да, жила-была одна такая тетка, муж ее обманул, а она, не будь дура, наняла адвоката, оттяпала у мужа кучу денег, чтоб неповадно было, и удрала на край света навещать родственников. Хорошо, но при чем тут я? Я, такая вся из себя прекрасная, богатая и благополучная американская тетушка, просто соскучилась и приехала в Москву погостить у давно не виденного двоюродного брата с семьей...
Кстати, где родственники-то? И вообще, что здесь у нас происходит, утро или вечер? Я поднесла к глазам руку с часами и с трудом разглядела в полутьме стрелки на циферблате. Половина восьмого. Половина восьмого – чего? Нет, наверное, все равно надо встать и разобраться на месте.
Я осторожно – вдруг все тоже спят – высунулась за дверь. Там располагалась гостиная, в которой мы ели блины, или как уж они эту комнату называют, но в ней тоже было темно и, похоже, пусто. Интересно, куда все подевались?
Медленно, плохо ориентируясь в чужой полутемной комнате, я пошла на поиски жизни. Не сделав и трех шагов, наткнулась на что-то жесткое, не иначе, стул. Он с грохотом упал, я чертыхнулась. Тут же послышались шаги, и надо мной вспыхнул свет.
– Теть Лиза, что с тобой?
Дашка.
– Да нет, ничего особенного. Налетела, как дура, на стул в темноте. Я вас разбудила?
Она рассмеялась.
– Да ты что? У нас вечер только, до сна еще далеко. И потом, мамы с папой вообще нет, они на дачу уехали, я одна на кухне сижу.
– На дачу?
– Ну да, сегодня же суббота, они всегда на выходные ездят, а вчера остались, тебя ждали. А потом ты заснула, и мама говорит, ты устала с дороги, все равно спать будешь, а там у них картошка не посажена или огурцы какие-то, а если не посадить, то все завянет, а на той неделе у мамы в школе экзамены начнутся, не выберешься. В общем, я не очень поняла, почему надо срочно на дачу, но они завтра вечером вернутся. А тебя пока буду я развлекать. Ты чего хочешь?
– Писать, – честно ответила я. – Потом умыться. Потом... кофе, наверное. Или не знаю, если вечер, то для кофе вроде поздно... Но главное – писать и умываться.
Дашка была явно обескуражена моим ответом.
– Нет, я имела в виду – может, мы пойдем Москву смотреть. Кремль там, еще чего-нибудь.
– Мы обязательно пойдем Москву смотреть, только я сначала умоюсь.
Приведя себя в порядок и все-таки выпив щедро разведенного Дашкой растворимого кофе, без которого организм ни в какую не желал просыпаться и функционировать, я более-менее пришла в себя.
– Ты правда можешь со мной по городу погулять? – спросила я Дашку.
– Конечно, – с готовностью согласилась она. – Я все тебе покажу. Я и маме обещала.
При этом Дашка искоса поглядела на лежащий перед ней на столе мобильный телефончик.
– Даш, ты имей в виду – я вообще-то тут родилась и выросла, кое-чего помню. А не помню, так знаю, как спросить. В общем, не потеряюсь. Это я к чему? Если у тебя какие-то свои дела есть, или просто неинтересно малознакомую тетку по городу таскать только потому, что мама поручила, ты спокойно можешь не напрягаться, ладно? По-честному. То есть я с удовольствием с тобой бы походила, но усложнять тебе жизнь мне совершенно не хочется. Я прекрасно понимаю, что тебе и без меня есть, чем заняться. А маме я сама, если надо, объясню.
– Да нет, теть Лиз. Ничего такого даже. Я тоже с большим удовольствием с тобой пойду. Только... Давай завтра, ладно? А то сегодня девочки потанцевать собирались, и я...
– Господи, Даш, да конечно. Я так и так сегодня никуда идти не хотела, поздно ведь.
– Ну и чудненько. Тогда я побегу. Ты ведь тут справишься?
– Справлюсь, конечно. Только простыню с полотенцем мне выдай. И покажи, как диван раздвигать.
– А не надо диван. Мама сказала, чтобы ты, пока их нету, у них в комнате спала. А то я приду, разбужу тебя на этом диване.
Тут до меня дошло, что девушка собирается уходить из дома на ночь глядя, а Москва, как всем известно, город, небезопасный даже днем.
– Даш, а как ты-то сейчас пойдешь? Поздно ведь, вон, почти стемнело. Ты тоже на машине?
– Если бы. От моих дождешься... Нет, я тачку поймаю. Теть Лиз, а Женька ваш машину водит?
– Конечно. В Америке без этого нельзя. Как шестнадцать исполнилось, так и водит.
– Круто. И машина у него своя?
