меньшей мере сорок лет.
По лицу Фатимы пробежала тень.
— Не говори так, Кино.
— Думаешь, накликаю беду?
— Нет, но то же самое утверждал твой отец. — Она собрала остатки завтрака и сложила их на поднос. — Ты ведь не будешь весь день лежать.
— Сейчас встану. Мне нужно сделать кое-какие несложные дела. Велю прислать вещи из гостиницы.
— Мне тоже надо уйти.
— Хочешь, провожу тебя?
— В другой раз. Сегодня у меня дело, которое я должна сделать одна.
— Что-то такое, чего я не должен знать?
— Это сюрприз. Я готовлю тебе сюрприз.
Аликино потянулся и посмотрел на пижаму, которая была на нем. Новая, точно по его размеру. В полоску, будто он сам выбирал ее.
— Мама, тебе нравится жить в Риме?
— Обожаю этот город.
— Ты не говорила мне, в каком году переехала сюда.
— В семьдесят втором. Джустина заболела, и я не могла оставить ее одну. Она умерла в семьдесят пятом, бедная моя сестренка. Ей было только пятьдесят пять лет.
— А дом в Болонье?
— Он так и стоит пустым. Я больше не возвращалась туда.
Она направилась с подносом к дверям, но двигалась не спеша, и была, как всегда, спокойна.
— Мама, а кто живет над нами?
Фатима взглянула на потолок.
— Никто не живет.
И ушла.
Аликино тоже посмотрел на потолок, потом, пожав плечами, поднялся с постели. Шаги, разбудившие его, видимо, доносились из какой-то другой квартиры. Наверное, просто долетал откуда-то этот звук, как и всякий другой шум. Он улыбнулся, представив себе старика, который маршировал там строевым шагом. Или, вернее, «римским шагом» — так называемым — парадным.
Он поклялся, что больше не станет вспоминать прошлое и думать о событиях, утративших всякую важность и смысл. Должна была существовать какая-то умственная гимнастика, способная ориентировать мысли на будущее, особенно теперь, когда ему предстояло построить себе совершенно новую жизнь.
Но прошлое внезапно грубо схватило его своими неощутимыми и крепкими руками, когда, осматривая квартиру, он оказался в обширной библиотеке. Эти книги. Все эти книги он превосходно знал. Те самые, что находились когда-то в кабинете его отца.
Отчего же Фатима, не пожелавшая в сорок шестом даже видеть их, перевезла книги с собой, в Рим? К тому же она ведь только что сказала, что дом на виа Санто Стефано так и стоит пустым. Аликино пришлось признать, что мать, не имевшая для него как для ребенка возраста, родилась в 1905-м, и некоторые ее странности, кое-какие неувязки в ее словах могли объясняться естественным процессом старения.
Он взял какую-то книгу и принялся листать ее.
Тук тук-тук. Он снова услышал шаги. Медленные, еще более тяжелые, чем несколько часов назад. Они пересекли потолок по диагонали и затихли.
Возможно, из-за тех же возрастных изменений памяти Фатима не помнила, что в квартире наверху кто- то живет, причем кто-то, у кого на ногах были, казалось, железные подковы.
Вот почему, оплатив счет в гостинице «Гальба», Аликино решил зайти в одну фирму, занимающуюся тепло— и звукоизоляцией.
Сколько будет стоит покрыть потолок звуконепроницаемым материалом? Техник, к которому Аликино обратился с этим вопросом, что-то подсчитал и сказал, что сумма будет довольно значительная, а результат гарантируется не на сто процентов. Кроме того, комната перестанет «дышать», иными словами, станет теплее из-за того, что воздух в ней будет застаиваться и зимой, и летом.
Потом, зайдя в «Ай-Эс-Ти», Аликино поручил сотруднице отправить срочный пакет в центральное управление. Бандероль содержала все пленки, которые Дарио сложил в коробку из-под обуви.
Мать уже легла спать, когда Аликино вернулся. Таким образом ему не пришлось давать никаких объяснений, и он решил провести опыт: он ляжет спать в другой комнате. Он выбрал диван, стоявший в столовой. Теперь, перебравшись на новое место, Аликино оказался довольно далеко от ванной, а так как с некоторых пор он ощущал симптомы гипертрофии простаты, то по ночам ему нередко требовалось ходить в туалет. Придется потерпеть. Это же только эксперимент.
И оказалось, он провел его совершенно напрасно.
Еще не было и шести утра, как старик опять начал ходить над головой. Более того, прямо по голове. Именно такое ощущение испытывал Аликино, возможно, потому, что не было никаких других шумов, но скорее все же оттого, что не знал, как спастись от этих шагов.
Он сразу же вернулся в свою спальню.
Тук тук-тук…
Вскоре неутомимые шаги стали слышны и здесь.
Кроме комнаты матери, Аликино побывал во всех остальных помещениях обширной квартиры, пробуя заснуть. В конце концов он вынужден был подавить истерический смех. Казалось, шаги преследовали его. Это же какой-то абсурд, внушал он себе. И все же старик разгуливал по своей квартире, словно по парку. Он расхаживал по всему дому.
Когда шаги прекратились, Аликино поднялся этажом выше. Позвонил несколько раз в дверь этой квартиры с точно такой же планировкой, как у матери, но никто не открыл ему.
Возможно ли, чтобы там никто не жил?
Прошло несколько дней, совершенно пропащих для Аликино, одержимого этими шагами, не дававшими ему покоя.
Он боялся их и просыпался теперь все раньше и раньше в ожидании, когда они раздадутся вновь.
Ситуация стремительно осложнялась. Аликино со страхом отмечал, что старик не только расхаживал взад и вперед по всей квартире, но с нарастающим крещендо становился все более неутомимым. За исключением нескольких часов ночью и небольшого перерыва днем эти шаги не прекращались ни на минуту. Представление о старике, передвигающемся с помощью палки, сменилось в сознании Аликино образом запертого в клетке зверя, который бросался туда-сюда в приступе клаустрофобии. Зверь о трех ногах?
Когда Аликино больше уже не мог отвлечь себя, не мог притворяться, будто не слышит этих невыносимых звуков, он попросил мать объяснить, что там происходит. Поначалу она пыталась отрицать очевидное, но однажды вечером, когда они ужинали в большой столовой, наконец согласилась поговорить о загадочных шагах.
— Мы скоро переедем в другую квартиру, — сказала она. — Это и есть сюрприз, который я хотела сделать тебе. Я нашла наконец дом, какой мне всегда хотелось иметь. Продаю обе квартиры, эту и ту, что наверху, и покупаю другую.
— А что, разве квартира наверху твоя?
— Она осталась мне после смерти твоей тетушки Джустины. Это была ее квартира.
— До какого возраста она танцевала?
— До сорока пяти лет она еще была звездой. Потом у нее постепенно и безвозвратно стали отниматься ноги.
— Паралич?
— Какая-то болезнь, которую врачи не смогли определить и в конце концов оставили мою сестренку на произвол судьбы. Она больше не могла ходить. Чтобы передвигаться, ей пришлось сесть в кресло на колесиках. Тогда я и приехала в Рим. Эта квартира продавалась, и я купила ее.
— Почему ты перевезла сюда книги, которые были в Болонье?
— Об этом попросила Джустина. Она надеялась найти в них ключ к своему выздоровлению. — Фатима
